Подойдя к росшей неподалеку акации, мужчины остановились в ее тени, присели на корточки и, негромко переговариваясь, явно настроились на ожидание. Вскоре со стороны моста и впрямь появился третий, увидев которого, я едва не вскрикнул от удивления. Им оказался тот самый здоровяк, который прервал вчера нашу с дядей беседу! Под прикрытием обрывистого берега я подкрался ближе, но расслышать удалось лишь неоднократно повторенное слово «diamonds».

«При чем тут бриллианты?» — недоуменно подумал я, глядя вслед уже стремительно удаляющейся подозрительной парочке.

Здоровяк тоже вышел из тени акации, но двинулся в противоположном направлении и, в отличие от недавних собеседников, явно никуда не спешил. Выждав, пока он отойдет подальше, я выбрался из засады и пошел за ним, попутно высматривая свою напарницу. По счастью, обнаружил ее там же, где оставил.

— Найтли, сюда! — негромко окликнул я, поравнявшись со знакомым кустом.

Словно два заправских шпиона, мы следовали за здоровяком до тех пор, пока он не вошел в деревенскую лавку, где, судя по запахам, не только торговали всяческим хозяйственным ширпотребом, но и можно было подкрепиться.

— Пожалуй, самое время действовать, — придержал я свою спутницу за руку. — Если он решил позавтракать, то момент для тебя крайне благоприятный, ведь обычно именно после еды люди становятся намного благожелательнее и сговорчивее… Представься сотрудницей какой-нибудь благотворительной организации и постепенно перейди на разговор о дяде. Главное, не бойся, я буду рядом! Зайду в харчевню через пару минут. Прикрою, если понадобится.

Выждав положенное время, я вошел в торгово-общепитовское заведение, но… не увидел ни амбала-охранника, ни Найтли. Выяснив, что обедают здесь на пристроенной к дому веранде, проследовал туда. К моему удивлению, они, расположившись за одним столиком, уже весьма дружески беседовали. Я пристроился за спиной гиганта и заказал пиво с орешками. Произносимые девушкой слова я со своего места слышал превосходно, но, увы, не понимал их. Словно прочитав мои мысли, она извинилась перед собеседником за плохое знание португальского и начала дублировать фразы по-английски. Здоровяк, явно несколько сбитый с толку этим обстоятельством, неожиданно тоже начал чаще говорить на более знакомом мне языке.

— Так вы точно не шутите? — спросил он, прожевав очередную порцию кровяной колбасы.

— Абсолютно, — любезно улыбнулась Найтли. — Я действительно готова заплатить вам пятьсот южноафриканских рэндов за возможность вывезти пожилого джентльмена из деревни.

— Но зачем он вам понадобился? — удивленно проговорил здоровяк. — На роль бойфренда старикан явно не годится, а вот хлопот, поверьте, доставит немало.

— И всё же, мистер, возможна ли наша сделка в принципе? — ушла Найтли от ответа.

— Почему бы и нет? — пожал плечами страж. — Просто… есть просто одно маленькое препятствие… В общем, я пока не готов к обмену.

— А когда сможете? Ну, хотя бы примерно, — продолжала мурлыкать Найтли.

— Через день… или два. Я вам накануне сообщу. — Здоровяк отправил в рот последний кусок, звучно его прожевал, громко рыгнул и лишь потом, словно делая величайшее одолжение, добавил: — Зовут меня Гансези Уно, для вас просто Ган. Я бываю здесь каждый день — утром и после восьми вечера. Приходите завтра вечером, может, завтра же и договоримся…

Проскрежетав отодвигаемым стулом, он поднялся и вышел, а я немедленно пересел на его место.

— Странный он какой-то, — нахмурила лоб Найтли. — У меня сложилось впечатление, что он давно уже знаком с твоим дядей… Однако обменять его на деньги согласился практически без колебаний.

— Может, дядя ему нужен всего лишь до какого-то определенного момента? — предположил я. — Не зря же он сказал, что покане готов! А что, собственно, может мешать ему? Вряд ли для того, чтобы собрать дядю в дорогу и найти для его переправки через реку пару носильщиков, потребуется много времени. Нет, тут что-то другое… Кстати, перед тем как прийти сюда, он встречался с двумя подозрительными типами, совершенно не похожими на местных крестьян. Оружия у них я не заметил, однако вели они себя как профессиональные вояки: и двигались по-особому, и одежда их больше напоминала армейскую…

— А может, это и есть повстанцы из антиправительственной группировки? — встрепенулась девушка.

— Но что им здесь делать? — усомнился я. — И причем тут несколько раз мелькнувшее в их разговоре слово «алмазы»? Не может быть, чтобы…

Я осекся, внезапно вспомнив письма Владимира Васильевича: он же тоже писал о каком-то большом блестящем камне, имеющемся у колдуна!

— Что, ну что? — вцепилась в мою руку Найтли. — О чем ты задумался, Санья? Ты слышал что-то еще?

— Да нет, ничего, — посчитал я преждевременным посвящать ее в свои подозрения. — Позже поговорим, Найтли…

Однако в течение дня мы к этому разговору больше не возвращались: я не хотел бередить мрачные предчувствия, закравшиеся в душу. По идее, мне нужно было радоваться и плясать от счастья, ведь дядя успешно найден, причем в самые кратчайшие сроки. Пусть он еще не до конца оправился от болезни, но вполне очевидно, что уже способен шевелиться и даже довольно бодр. Более того, появилась и не слишком разорительная возможность выкупить его и вывезти отсюда. Но! Но вот здесь-то и начинались непонятные моменты, заставлявшие меня вздыхать и хмуриться. Частые упоминания об уникальном камне в дядиных письмах… Тайные переговоры людей из леса с охранником дяди, также крутящиеся вокруг таинственного алмаза… И на фоне этого — совершенно равнодушное согласие здоровяка обменять своего подопечного на какие-то пятьсот рэндов, на которые не купишь даже мотороллер! Как же распутать этот загадочный клубок?

Найтли, явно переживавшая при виде моих страданий, бродила вокруг, словно провинившаяся кошка. Несколько раз она, как мне показалось, даже порывалась приласкаться, но из-за снующего взад-вперед Вилли лишь громко вздыхала. Он же пребывал в подчеркнуто деловом настроении, совсем, кажется, не обращая ни на кого внимания: то чинил порвавшуюся уздечку, то подшивал распоровшийся шов рубашки, то чистил карабин, то точил на бруске нож. Пожалуй, из нас троих только Зомфельд и выглядел сейчас спокойным и уравновешенным, ненавязчиво демонстрируя полную готовность справиться с любой напастью.

Так продолжалось до следующего вечера. Мы гуляли, ели, пили, осматривали окрестности Матембе, чистили лошадей. Наверное, у каждого в душе скребли кошки, но мы тщательно скрывали этот скрежет друг от друга. Наконец настал урочный час, и Найтли, следуя предложению здоровяка, направилась в харчевню. Боясь спугнуть удачу, мы с Вилли не стали сопровождать ее в зал — остались снаружи. Немец, прогуливаясь по улице с карабином на плече, прикрывал основной вход, а я, засунув автомат под одолженную у хозяина дома старенькую накидку, топтался с другой стороны заведения, держа под наблюдением веранду. Здоровяк явился только в половине девятого: несмотря на внушительные габариты, он возник из темноты бесшумно и внезапно, словно человек, длительное время и сам проведший в засаде. А еще через несколько минут охранник сидел уже на веранде вместе с Найтли, успевшей к тому времени выпить не менее трех чашек кофе. Беседовали они, правда, недолго. Увидев, что Уно обстоятельно принялся за обильный ужин, а девушка заторопилась к выходу, я тоже покинул свой пост.

— Ситуация такова, — взволнованно заговорила Найтли, едва мы собрались все вместе. — Алекс, Ган предупредил, что твоего дядю, которого он почему-то называет Морганом, мы сможем получить завтра ночью. Сказал также, что, поскольку вынужден будет нарушить взятые ранее обязательства, мы должны будем увезти с собой и его. Поэтому просит обеспечить отдельной лошадью.

— Очень даже логично, — высказал свое мнение Зомфельд. — Все противоправные делишки и совершаются, как правило, под покровом тьмы. И то, что он хочет отсюда удрать, тоже вполне объяснимо. Наверное, ему просто осточертело сидеть в этой дыре на грошовом заработке. А с пятьюстами рэндами в кармане он запросто может добраться хоть до столицы.