Обсуждение ситуации шло уже второй час, и я попросил Владимира Васильевича перевести мне основные тезисы. Он выполнил мою просьбу, и я быстро уразумел, что лучше всего в Самбанхе пойти мне. Когда же озвучил свою мысль дяде, он лишь выразительно покрутил пальцем у виска:

— Ты с ума сошел? Ни слова ведь по-местному не понимаешь! Попадешь в кутузку, а нам потом еще и тебя выручать?

— Не попаду, — заупрямился я. — Хоть я и не знаю здешнего языка, зато у меня есть другие преимущества. Во-первых, пусть и несколько потрепанная, но всё же гражданская одежда, во-вторых, я белый и ни в коей мере не похожу на повстанца, в-третьих, умею водить машину, в-четвертых, довольно прилично владею английским. Приду прямо в штаб и поведаю тамошним командирам душещипательную историю, что якобы отстал от международной экспедиции. А в эту деревню пожаловал, дескать, за запасной экспедиционной машиной, которую сам же оставил на хранение в одном из местных складов. Ключи и документы на грузовик у Мунги есть?

— Есть.

— Вот и отлично. Если к вечеру вернусь без машины, тогда… тогда я… — подобрать соответствующую такому проступку кару не удавалось.

— Повесишься на пальме? — саркастически усмехнулся дядя.

— Именно, — покорно кивнул я.

— На пальме не повесишься, на ней сучьев нет, — вздохнул Владимир Васильевич, но всё же перевел наш диалог главарю отряда.

Мунги раздумывал недолго. Тщательно обыскав меня с головы до ног, его бойцы оставили мне лишь паспорт, временный пропуск на территорию Мозамбика, перочинный нож, зажигалку, кошелек с деньгами да флягу с водой. С тем и отправили в деревню.

Конечно, на первом же КПП меня остановили. Теперь уже сержант действующей мозамбикской армии тщательно охлопывал мою одежду и выворачивал карманы. По-настоящему, правда, заинтересовался лишь деньгами, но, по счастью, за его действиями в четыре глаза наблюдали двое подчиненных. Тот же сержант доставил меня в штабную палатку, где офицеры высшего состава явно только что приступили к обеду. Командир роты был, видимо, так изумлен видом столь отощавшего европейца, что первым делом приказал срочно принести с кухни еще одну порцию.

Не удержавшись, я накинулся на горячее, словно стадо оголодавших бизонов. Смолотив две порции подряд, слезно попросил еще и любимого кофе, поскольку почти уже забыл его вкус. А насытившись и блаженно расслабившись, принялся не столько словами, сколько жестами излагать свою «печальную историю», в которой бился со львами, расправлялся с крокодилами, убегал от гепардов и отбивался от жестоких бандитов. Словом, Остапа понесло…

Когда я дошел до «хранящегося в этой деревне запасного экспедиционного автомобиля», командир роты выразил желание немедленно в том убедиться. Собственно, именно такого результата я и добивался, поэтому уже через пару минут важно шагал во главе свиты военных по центральной улице Самбанхе. Разумеется, шагал впервые в жизни, но должен был сходу указать именно тот сарай, в котором стоял грузовик. Слава богу, Мунги очень образно обрисовал, где и куда я должен сворачивать, иначе я потерпел бы полное фиаско.

Пригласили старосту. Тот отпер ржавый замок, и взорам присутствующих предстал почти новый трехосный «мерседес» с крытым кузовом.

— Вот машина, — небрежно ткнул я пальцем в сторону запыленного капота, — а вот ключи от нее. В экспедиции я был кем-то вроде завхоза, поэтому запасные ключи от всех машин хранились обычно у меня…

Пока все недоуменно переглядывались, я неторопливо вскарабкался в кабину и повернул плоский ключик в замке зажигания. Увы, стартер в ответ лишь жалобно скрежетнул: аккумулятор оказался полностью разряжен.

— Так я и думал, — озабоченно проговорил я, выбравшись из кабины, — тачка сдохла. Не поможете с зарядкой?

— Всему свое время, — ответил осторожный комроты и распорядился проводить меня в «комнату отдыха».

Пришлось подчиниться. Мне выделили койку в армейской палатке, и я проспал почти до вечера. Проснувшись, в сопровождении нескольких приставленных ко мне солдат снова отправился в сарай-гараж, чтобы начать подготовку машины к выезду, но уже под прицелом настороженно-внимательных глаз. Я старался выглядеть естественно, беззаботно и отчасти даже безалаберно: постоянно «терял» инструменты, раздавал направо и налево метикали, улыбался всем подряд с видом невинного простачка. К концу дня не без гордости отметил, что изрядно надоел своим «надсмотрщикам»: они явно ослабили бдительность. А вот аккумулятор, к сожалению, зарядиться так и не успел, поэтому заночевать пришлось в Самбанхе.

Утром я позавтракал вместе с солдатами, потом искупался в местном источнике, одолжил бритву, побрился, причесался. Увидев меня, командир роты настолько поразился произошедшим переменам, что даже потребовал документы для повторного досмотра. Внимательно изучив фотографию в советском паспорте и, видимо, обнаружив-таки сходство, вернул его с удовлетворенным видом.

Аккумулятор наконец зарядился, осталось лишь запустить двигатель и — покинуть гостеприимную деревню. Вырулив из сарая, я остановился возле армейских машин, попрощался с солдатами и механиками, прикупил у них банку масла. Не забыл подъехать и к командирской палатке — душевно раскланялся со всеми офицерами. И только потом неторопливо покатил в сторону КПП. Минуты уже ничего не решали: мы и так отставали от беглых алмазовладельцев не менее чем на четверо суток.

В лесном лагере меня встретили почти как национального героя — дружеским объятиям и поздравлениям, казалось, не будет конца. Не без удивления я обнаружил, что отряд за время моего отсутствия пополнился низкорослым типом в накидке из пятнистой шкуры с перекинутым через плечо самым что ни на есть настоящим луком. Желтоватые глаза Омоло Нитонго (так звали новичка) цепко окинули меня с ног до головы.

По приказу командира лесную стоянку в считанные минуты свернули, водитель, Мунги и человек с луком заняли места в кабине, остальные разместились в кузове. Поскольку по времени беглецы безумно опережали нас, для погони был избран круглосуточный режим движения. На федеральные трассы мы выбирались лишь для пополнения запасов солярки, предпочитая держаться в основном проселочных дорог, а они в Мозамбике, надо сказать, ничуть не лучше российских: трясло и укачивало всех неимоверно. Зато на одной из кратковременных остановок Мунги торжественно вручил мне тяжеленный шестизарядный револьвер в истрепанной самодельной кобуре, словно признавая тем самым если и не членом своей шайки, то, по крайней мере, ее полноправным партнером.

Гонка на время продолжалась. Правда, всё чаще приходилось останавливаться и опрашивать встречных путников. Вопросов, как правило, задавалось всего два: «Не видели ли вы двух белых всадников на лошадях?» и «Где расположен ближайший контрольно-пропускной пункт?». Второй вопрос был для нас не менее важен: в силу особой специфики как состава отряда, так и поставленной перед нами задачи все правительственные пункты следовало объезжать стороной, чтобы не ввязаться ненароком в какой-нибудь конфликт.

Первые сведения о словно растворившемся в мозамбикских просторах дуэте беглецов нам удалось получить только в местечке Читута, куда мы завернули с целью заправить машину. Один из крестьян, чинивший шину велосипеда в расположенной у бензоколонки мастерской, припомнил, что действительно видел странную пару белых, путешествующих вдвоем на одной лошади. На вопрос, где и когда он их встретил, крестьянин ответил, что это случилось вчера утром на подъезде к Маунгане, что в сорока милях западнее селения Читута.

Полученные сведения нас порадовали: во-первых, мы убедились, что едем в верном направлении, а во-вторых, расстояние до беглецов составляло теперь уже не более ста миль. Единственно, меня чрезвычайно расстроила весть, что Найтли сидит в объятиях этого рыжего ничтожного шваба! Всякий раз, стоило мне только нарисовать в воображении сию возмутительную картинку, кровь тут же приливала к лицу, пальцы судорожно хватались за кобуру, а горло помимо воли издавало зловещее рычание. В конце концов Мунги, озабоченный моей нервозностью, счел даже необходимым предоставить мне дополнительный отдых и досрочно отправил в кузов.