- Предлагаете установить дежурство?

- Если в ближайшие полчаса враг не появится - да. Мы все устали.

- А они отсыпаются у себя на барже.

- Скорее всего, так, - согласился полковник.

- Послать наблюдателя на реку? С крыш река видна неплохо, но, возможно, что-то скрывается из поля зрения.

- Нет, полагаю, специальный наблюдатель нам не нужен. По регламенту персы могут беспрепятственно высадиться. Подойдут к берегу и будут стоять - мы не имеем права расстреливать баржу. А высадку начнут, когда захотят.

- Генеральный штаб заявит протест.

- Только на это и надежда. Ладно, ротмистр, ждем.

Сысоев прервал соединение. Я поднялся на чердак одной из избушек - облюбовал позицию там еще днем. Нечто похожее на баржу держалось примерно в километре ниже по течению реки. Но была ли это баржа противника или какое-то судно наблюдателей - сказать сложно. Прижимаясь к противоположному берегу Волги, шли теплоходы. Навигацию никто не отменял.

- Разрешаю покинуть окопы, - скомандовал я с чердака. - Далеко не разбредаемся, неприятель может появиться в любую минуту. Джальчинов, назначаетесь дежурным.

- И что мне делать? - совсем не по уставу подал голос Батыр.

- Следить за рекой. Можете подняться наверх - отсюда открывается прекрасный вид. В случае опасности дадите сигнал тревоги.

Отделение полковника тоже получило приказ отдыхать, но на виду бойцы не маячили. Вполне возможно, что с баржи за нами наблюдают в бинокль - незачем выдавать расположение позиций.

Прошел час, два. Десант не появлялся. С командованием мы связаться не могли - по регламенту боя у нас не было никакого командования. Мы получили приказ держать местность и должны остановить врага. Точка.

Я лежал на кровати в избушке, временно оборудованной под штабную, когда туда поспешно вошел Старостин.

- Нашли! - радостно заявил он.

- Взрыватели?

- Нет. Флаг. Бродили с Пальцевым по деревне, в одной из избушек открыли сундук - а там флаг. Ветхий, но от старости не рассыплется.

Поручик развернул передо мной бело-сине-красное полотнище.

- Вы предлагаете поднять флаг над нашей позицией?

- Да. Древко я сейчас смастерю - и вывесим над самой высокой крышей.

- Действуйте.

Солнце еще не зашло, когда в его последних лучах заплескался флаг Империи. Пусть отделению не выдали боевого знамени - оно нам и не было положено, - мы нашли его сами!

- Ура! - закричали казаки.

- Ура! - хриплым голосом крикнул из своего окопа Иванов.

- Ура-а! - протяжно затянул Джальчинов.

На позициях полковника наш флаг тоже заметили - раздались выстрелы в воздух и крики «ура». Сысоев позвонил еще раз.

- Выражаю благодарность за поднятие настроения личного состава.

- От вашего имени выражу благодарность поручику Старостину. Наступала ночь. Персов не было.

Берег Волги неплохо просматривался в прибор ночного видения. Но на всякий случай примерно раз в полчаса мы пускали в воздух осветительную ракету. Она разрывала лунные сумерки, отражалась в водах реки и гасла, оставляя после себя черноту, которая постепенно рассеивалась светом луны и звезд.

- Измором берут, - тихо сказал Иванов, с которым мы дежурили в паре. Ночью на одного наблюдателя надежда слабая - вдруг дрема одолеет?

- Сами у себя время отнимают - нам меньше продержаться придется. Или поломка на барже - полагаю, генеральный штаб торговался, требовал, чтобы баржа от Астрахани шла, если не с персидского берега. Мы окопы сами роем, так пусть и персов укачает.

- Хоть бы они вообще не приплыли.

- На это я бы надеяться не стал…

Иванов достал из нагрудного кармана пачку сигарет, распечатал, закурил.

- А я полагал, вы противник табачного дыма.

- Противник, - кивнул Федор, закашлявшись. - Но, говорят, успокаивает. Ребята из порта сигареты сунули, когда собирали сюда. Сам-то я почти никогда…

В воздухе раздался стрекот вертолетных винтов. Потом в небе вспыхнула осветительная ракета - похоже, ее пустили с вертолета, горизонтально к земле. Наблюдатели. Смотрят, не занимаемся ли мы чем-то неположенным? Так ведь за оцеплением стоим. Но оцепление-то наше, можно найти солдата, который глаза закроет. Только зачем? Еще окопы прокопать? Еды и боеприпасов у нас вдоволь - если не считать взрывателей для снарядов. Но запросить боеприпасы дополнительно нельзя. Дисквалифицируют.

- С танком что делать будем? - спросил я Иванова.

- Из гранатометов, что тут думать. А близко подберется - казаки ручную гранату бросят. Пальцев похвалялся, что он два танка так подбил.

- Где же это он ухитрился? На учениях?

- Не иначе. Не слышал, чтобы наша армия где-то с танками в рукопашную билась.

Да, Россия в военном и техническом отношении превосходит все страны, лежащие по соседству. Кто может соперничать с нами? Британия? На море - несомненно, но сухопутная армия Британской империи гораздо слабее. Германия? У немцев слишком мало ресурсов, и колонии в Африке дела не спасают. Америка? Страна растет и развивается, техника там развита не хуже, чем у нас, а кое-где и лучше - но общих сухопутных границ нет. Танки с Аляски не пройдут через всю Канаду. Да и есть ли у нас на Аляске танки? Зачем они там нужны?

Иванов последний раз затянулся, отбросил окурок подальше от себя.

- Господин Волков, а вы в Бога веруете?

- Отчего спрашиваете, Федор?

- Так ведь страшно, ротмистр.

- Драться?

- Нет, умирать. Как нас там примут? Я вздохнул.

- Ах, если бы приняли, Федор. Бог - свет, абсолютное добро. Нет никакого ада - в нас самих ад. Вот только не знаю, есть ли Бог. Это и страшно.

- Да как же нет? - степенно улыбнулся Иванов. - Кто ж тогда мир сотворил? Душой нас наделил? Чудеса миру явил? Кому храмы строят и молитвы возносят?

- А если нет никакой души, а мир наш - лишь флуктуация неведомой ткани мироздания? Возник мир, когда Большой взрыв произошел, и сгинет в никуда, следа после себя не оставив. Все наши мучения, все подвиги, вся доброта и сострадание - всё зря. Игра природы, программа биологических компьютеров, созданных по прихоти эволюции из комбинации атомов.

- И как вы с такими мыслями живете, господин Волков?

- Да нет, не живу я с этим, Федор. Сам хочу верить и доказательства ищу, что не напрасно все. Иногда кажется - поверил. А иногда - сомнения гложут. И страшно. Не за себя страшно. Какой-то из святых на муки в аду или небытие соглашался, лишь бы другие были способны к жизни вечной. Я не святой, но тоже так не отказался бы. Не за себя страшно - за цель жизни. Ведь если цели нет - ужаснее ничего и придумать нельзя.

- Есть цель, господин ротмистр.

- Есть ли?

- Точно вам говорю.

Повинуясь безотчетному порыву, мы обнялись.

- Ну, так тогда и бояться нам нечего, - сказал я. - А какие грехи совершили - так то простится или отработается. В вечные муки не верю. Или блаженство, или небытие, или труд.

Край неба начал светлеть. Внизу по течению реки раздалось пыхтение. К берегу ползла баржа. Та самая. Мы не определили это по каким-то признакам, не вычислили, не получили экстренного сообщения. Мы просто знали.

Персидская баржа - черная, низко сидящая, с вязью арабских букв на борту - была приспособлена под высадку десанта. Не успела она пришвартоваться к берегу, как низкий борт открылся, с него упал широкий металлический трап, по которому на берег посыпались солдаты с автоматами и винтовками в руках. Отбежав от воды на десять- двадцать метров, они падали на землю, занимая оборону и прикрывая высадку. Действовали, как на учениях. Сейчас это не настолько сложно - ведь нам запрещено стрелять.

Когда первое отделение заняло позиции на берегу, несколько человек укрепили трап, и по нему сползла боевая машина десанта «Евфрат» желто-зеленого цвета. Следом за ней опять побежали бойцы. Некоторые - в касках, у других головы перевязаны зелеными платками. Форма - не новая, желтая, выгоревшая, под цвет степи вполне подходящая; поверх курток и рубашек навешено много боеприпасов. Все свое носи с собой…