Можно просто сказать, что единственной связью с теорией информации, которую демонстрирует этот постулат Эйгена. является его противоречие большинству известных фактов теории информации2.

Перевод информации с одного языка на другой представляет собою наиболее трудные задачи из тех, которые могут быть возложены на компьютер. В компьютер приходится вводить с большой тщательностью обширные и высоко сложные программы, если желательно получить удовлетворительный перевод. Американцы затратили миллионы долларов в попытках получить с помощью компьютеров машинные переводы с русского на английский язык. После более чем двадцатилетней работы все еще нет машины, способной независимо переводить идиоматический русский язык на идиоматический английский без постоянной проверки квалифицированным переводчиком, непрерывно контролирующим работу машины. Механизированный перевод идиом с одного языка на другой настолько труден, что этой цели редко удовлетворяет предварительное программирование машины.

Для иллюстрации некоторых из этих трудностей обратимся к английскому выражению «until the cows come home»3, которое нужно перевести на иностранный язык.

Если машина получает эту фразу для перевода с английского на русский язык и переводчик понимает значение слова «cows» буквально, перевод, разумеется, будет ошибочным, потому что в этой фразе слово «cows» (кopoвы) использовано, идиоматически, то есть не в буквальном, а в фигуральном смысле. Таким образом, перевод оказывается весьма трудной задачей, в особенности когда встречаются идиомы. Машина думает математически точно. Язык также может быть математически точным. Но одновременно он часто является идиоматическим и часто выражает содержание фигурально (не математически). Таким образом, если стоит вопрос о разумно правильном переводе, требуется трудоемкое программирование.

Допустимо ли было бы поэтому утверждение любого ученого (не говоря уже о ведущих) о том, что «переводящая машина», которая, как говорит весь научный опыт, требует тщательного предварительного программирования для того, чтобы вообще переводить, может работать без программы, то есть случайно? Претензии такого рода могут быть лишь вводящими в заблуждение и совершенно ненаучными. Но положение еще более усугубляется, когда Эйген постулирует, что его переводящая машина образовалась случайно, без участия какой-либо программы или телеономии — и что она не только переводит информацию, но кроме того и генерирует информацию во время якобы «перевода» изначально лишенных смысла фраз. Таким образом, такая машина должна функционировать не только как компьютер-переводчик, но также как творец и интерпретатор — и все это без привлечения извне какой-то концепции… за счет случайности! Потому что «случайные» генетические последовательности, которые подлежат переводу, первоначально не содержали ни реального значения, ни истинной информации.

Таким образом, постулированный переводящий механизм должен не только переводить «неоинформацию», он должен одновременно генерировать как информацию, так и концепции. Таким образом, переводящая машина Эйгена — продукт случайности и правил игры — должна быть более эффективной и характеризоваться более уменьшенной энтропией, чем все другие компьютеры, когда-либо созданные на основе концепций, разработанных человеком. Кроме того, эта машина программировалась якобы случайно — что само по себе является антитезисом программирования!

У нас складывается такое мнение, что «аварийный тормоз» материалистов — случайность — более чем перегружен теориями этого типа.

Вопрос о происхождении жизни сводится по существу к проблеме происхождения генетического кода. Кто-то хорошо сказал: «Сначала была молекула ДНК». Потому что информация, хранящаяся в молекуле ДНК, — это та информация, которая посредством своего взаимодействия с окружающей ее средой, насколько нам в настоящее время известно, почти полностью контролирует развитие всех биологических организмов. Именно ее взаимодействие с соответствующей средой обеспечивает переход закодированной генетической информации в специфически структурированную материю, из которой состоят все живые организмы.

В приципе кодированную в геноме информацию можно сравнить с книгой или же с видео — или звукозаписью, в которой закодировано внешнее устройство, позволяющее генетической информации в некоторых условиях окружающей среды считывать самое себя, а затем реализовывать считанную информацию в эмбрионо-генетических процессах. Это можно уподобить созданному воображаемым архитектором плану дома, который не только содержит информацию о том, как построить дом, но может, если его план просто бросить в сад, полностью построить этот дом по собственной инициативе и по своему собственному усмотрению, не испытывая нужды ни в подрядчиках, ни в каких-то других привлекаемых извне строителях при условии наличия подходящей среды, а также источника энергии для внутренних «подрядчиков», строящих дом. Он заставлял бы эту стройку функционировать полностью автономно, с использованием только лишь информации, которую он содержит.

Таким образом, было бы правильно сказать, что технология, высказываемая генетическим кодом, на несколько порядков величины выше любой известной человеку технологии, разработанной до нашего времени.

В чем ее секрет? Этот секрет в способности хранить и осуществлять невероятные количества концептуальной информации в условиях предельной миниатюризации системы ее хранения и выборки — системы, состоящей из последовательностей нуклеидов.

Исполнительная биологическая технология великолепна и превосходит все, чего мог достигнуть человек до настоящего времени.

Обратимся к примеру: если бы мы оказались в критическом положении — скажем, у нашей машины спустила бы шина на скоростной дороге, — мы поискали бы поблизости телефон с таким общеизвестным кодом, как «SOS». Этот «SOS», разумеется. вовсе не похож на спущенную шину, которая явилась причиной неприятности, заставившей нас обратиться к этому телефону и подать сигнал «SOS». Но «SOS» — это шаблон, который мы совершенно произвольно приняли для сигнализации о любом таком необычном событии — от зубной боли, когда мы посылаем «SOS» дантисту, до бросания спасательного круга тонущему в воде человеку.

Здесь важно то, что подача сигнала «S0S» предполагает прежде всего концепцию (опасность, критическое положение, необходимость помощи извне). Во-вторых эта концепция, или идея, затем произвольно сочетается со специально выбранной иероглифической или буквенной последовательностью с уменьшенной энтропией (нечто, что нелегко появляется в результате чистой случайности) «S0S».

Таким образом, критическая ситуация (спущенная шина) представляет собой концепцию, или ситуацию, которая произвольно соединяется (путем опосредования кем-то, кто желает сохранить и передать эту концепцию) с любой подходящей последовательностью с уменьшенной энтропией т.е. — с упорядоченной структурой) посредством условного языка.

Этот процесс может быть иллюстрирован азбукой Морзе. В этом коде каждая буква нашего алфавита редуцирована до выражения тремя символами — а именно точкой и тире, а также интервалами между отдельными словами. Так в азбуке Морзе наша концепция, известная как «SOS», становится совершенно произвольной, но взаимно согласованной с условным языком:… _ _ _….

Важно отметить, что:

а) концепция ситуации, связанной с подачей сигнала «SOS», не связана непосредственно с каким-либо известным нам законом природы (химическим или физическим). То есть символ «SOS» логически не связан ни с каким состоянием опасности или тревоги.

б) что условные знаки, используемые для передачи этой концепции («SOS» или… _ _ _…) являются совершенно произвольными. То есть априорной логической связи между «SOS» и… _ _ _… не существует.