— Если ты сможешь реабилитировать мою геометрическую теорию времени, — пообещала Ялда, — то в качестве награды узнаешь, что в объекте, который движется с такой большой скоростью, будет не так уж много кинетической энергии.

— Если я реабилитирую твою теорию, — резко возразила Туллия, — то для того, чтобы разорвать что-нибудь на части, кинетическая энергия вообще не потребуется. Весь космос будет так и гореть желанием превратиться в свет и раскаленный газ.

— Не вини меня, если у истории нет счастливых развязок; не я придумала энтропию. Тьма и холодная пыль… яркий свет и раскаленный газ. Какая разница, что нас ждет в конце?

Они направились к дому Туллии, чтобы записать результаты наблюдений на бумаге.

— Ты ведь понимаешь, что согласно твоей теории тем, кто движется вместе с гремучей звездой будет казаться, что половина света, который мы только что видели, не летит вперед, а движется навстречу, — заметила Туллия.

Ялда изобразила у себя на груди схематичный рисунок:

— Ты права, — согласилась она. — Звучит жутковато. Стрела времени, вдоль которой двигался их мир и солнечная атмосфера, настолько отличалась от стрелы времени гремучей звезды, что гипотетический путешественник Туллии увидел бы, как часть света, созданного вспышкой, движется в их сторону, нарушая тем самым закон возрастания энтропии — как если бы дым, заполняющий комнату, самопроизвольно сжался и снова превратился в горючее. Энтропия, по-видимому, не могла увеличиваться сразу вдоль всех направлений в 4-пространстве, но увидеть такое дикое расхождение своими глазами на конкретном примере все равно было чем-то из ряда вон.

Ялда закрыла глаза на все эти сложности; ей и так хватало проблем с устранением экспоненциальных взрывов в уравнении световой волны. Меньше, чем через две череды ей предстояло изложить основы своей теории перед представителями естественнонаучной школы, но Джорджо отменит доклад, если обнаруженная им проблема не получит приемлемого решения.

Когда они вошли в квартиру, Антония сидела на полу; рядом с ней лежала бумага и стоял горшок с краской. Сверху на полке трещала огневитовая лампа, которая отбрасывала одинокую тень. Скорее всего, она сочиняла очередное письмо Антонио, но когда Ялда с Туллией подошли к ней, чтобы поздороваться, на ее коже не было никаких надписей. Ялде хотелось дать ей совет или как-то утешить, но что могла соло понимать в выборе, с которым столкнулась Антония?

— Как вам магическое шоу? — спросила с напускной радостью Антония.

— Оно отошло на второй план, — ответила Туллия и рассказала ей про фокус с небесным зеркалом, который они увидели после представления.

— Я слышала на улице какую-то суматоху, — сказала Антония. — Я выглянула в окно, но похоже, что к тому моменту все уже закончилось.

— Можно нам воспользоваться краской? — спросила Ялда. Она хотела как можно скорее закончить отчет о гремучей звезде и подготовить его к прибытию курьеров на рассвете.

— Конечно. — Антония накрыла горшок крышкой и пододвинула его к Ялде. — Я пока только собиралась с мыслями; это может подождать до утра.

Ялда увидела, как распахнулась завеса на входе в квартиру. Когда она обернулась, чтобы взглянуть на незваных гостей, один из них закричал: «Всем лечь на пол!». К этому моменту в комнату уже проникли четверо мужчин, и еще больше дожидались позади. Они носили полицейские пояса и уже достали ножи.

— Простите! — заголосила Антония — Прости меня, Туллия! Наверное, кто-то…

— Тише, ты не знаешь… — сказала Туллия. Один из офицеров подошел к ней, держа перед собой нож.

— Ложись на пол, или я тебя вспорю!

Туллия встала на колени и легла на живот. Ялда увидела ее задний взгляд, надеясь получить совет, но если Туллия и передала ей какое-то послание, прочитать его Ялда не смогла.

— Антония, спрячься у меня за спиной, — сказала Ялда. Она подошла к офицеру, который угрожал Туллии. Он был настоящим карликом; если бы не нож, она могла бы сделать с ним все, что пожелает.

— А в окно вылететь не хочешь? — язвительно спросила она. — Вам здесь нечего делать. Идите и домогайтесь кого-нибудь другого.

Мужчина смело поднял нож — он, несомненно, привык к тому, что вид его оружия вызывает в людях покорность. Ялда приблизилась к нему безо всякого страха. Для этой схватки ей даже не потребуются дополнительные конечности; если она схватит его двумя руками, то даже потеря одной из них ничего не изменит — она все равно сможет выкинуть его на улицу оставшейся рукой.

— Пожалуйста, Ялда, не надо! — взмолилась обезумевшая Антония. — Я вернусь! Не создавай себе проблем!

Ялда не двигалась с места; кто дал этим клоунам право вторгаться в чужую жизнь? Если один из них размажет свои мозги по мостовой, другие, возможно, переосмыслят свои приоритеты.

— Ялда, если ты будешь сопротивляться, мы все получим приличную взбучку, — спокойно сказала Туллия. — А если ты хоть одного из них ранишь, нас всех убьют.

Ялда пристально посмотрела на мужчину, который стоял перед ней, затем, отстранившись усилием воли от его торжествующей ухмылки, взглянула на длинную вереницу его коллег, которые дожидались позади него с ножами наизготовку. Вероятно, она бы успела справиться с тремя или четырьмя из них прежде, чем они сумели бы с ней совладать, но если Туллия была права, то результат не стоил затраченных усилий.

Она встала на колени и легла на пол, подавив свой гнев. Ее физическая сила ничего не значила. Справедливость ее мотивов ничего не значила. Совет предоставил этим людям право ловить и возвращать беглянок; планы Антонии насчет ее собственной жизни никого не волновали.

Офицер, которому она бросила вызов, поставил ногу ей на спину и удерживал ее руки, пока кто-то не передал ему отрезок твердолитовой цепи. Он просунул одну из ее рук в кольцо на конце цепи, затем достал из своего пояса какой-то флакон и вытряс несколько капель ярко-красной смолы на ее ладонь. Кожу неистово жгло, но Ялда заставила себя сдержаться. Затем он прижал ее ладони друг к другу. Кожа плотно приклеилась к коже — само по себе это не доставляло больших неудобств, но смола заставляла ее тело думать, будто эти обыкновенные поверхности представляют собой нечто вроде внутренней перегородки, патологическое препятствие, которое нужно было разрушить.

На мгновение Ялда закрыла глаза, изо всех сил стараясь оставаться в сознании. Она была не в праве удивляться такому обращению; как часто ей доводилось видеть заключенных, которые волочились по Зевгме со спаянными руками? Как и все остальные, она просто отворачивалась. Убийцы и воры получали то, что заслужили.

Офицер стал методично ощупывать ее кожу кончиком ножа, пока не обнаружил характерную складку кармана.

— Мне самому его разрезать? — спросил он.

Ялда раскрыла карман. Офицер запустил в него руку и вытащил оттуда пригоршню монет и пузырек с холином.

В углу комнаты Антония упрашивала своего похитителя. Ее руки были связаны веревкой — полицейские не стали применять клейкую резину ни к ней, ни к Туллии — надо полагать, в качестве награды за их немедленное послушание. Как только они выйдут на улицу, — подумала Ялда, — Антония легко сможет избавиться от эти ненадежных пут и сбежать.

Ялдин мучитель подошел к Антонии.

— Ты беглянка?

— Да, сэр.

— И хочешь вернуться к своему ко?

— Да, сэр. Но мои друзья ничего не знали; я сказала им, что он умер. Я вернусь по собственной воле, но их вам придется отпустить.

Попытка пойти на сделку позабавила офицера. — Наш патруль искал не тебя, — сообщил он, — хотя с твоей стороны было весьма любезным сказать правду. Мы пришли сюда только за этой жирдяйкой-соло. Она напала на сына Советника.

Он подошел к Ялде и стал бить ее по тимпану.

Комната покрылась трещинами, стены надломились и рухнули. Ялда кричала и корчилась, погрузившись в пучину раздробленного шума и боли.