— Ты принесла еще краски? — стала приставать к ней Валерия. Вместе с Валерио она истратила последние запасы на рисунки гигантских червей, вдоль туловища которых красовались шесть зияющих ртов.

Лидия развела руками и шутки ради раскрыла шесть пустых карманов.

— Не сегодня. Бракованных партий не было.

Валерия надулась и, как водится, обхватила своего ко шестью руками, пытаясь оторвать ему голову. Ялда трижды сделала ей замечание — с каждым разом все строже — пока, наконец, не вмешалась и не распутала их своими руками.

— Вот вечно ты на его стороне! — завизжала Валерия.

Ялда изо всех сил пыталась заставить ее стоять смирно.

— На какой еще стороне? Что такого сделал Валерио?

Не найдя ответа, Валерия сменила тактику.

— Мы просто играли, а тебе обязательно надо было все испортить.

— Теперь ты будешь вести себя благоразумно?

— Я всегда веду себя благоразумно, ты, жирная уродина.

Лидия осуждающе пророкотала.

— Не смей так разговаривать с тетей Ялдой.

— Да ты сама еще большая уродина! — заявила Валерия, обернувшись в ее сторону. — Ялда, по крайней мере, не виновата в том, что у нее нет ко. Может, она его случайно проглотила еще до рождения, а вот ты своего ко прибила камнем — об этом все знают.

Ялда постаралась пустить в ход свой запас терпения, напомнив себе, как хорошо Валерия вела себя в мастерской.

Собственно говоря, Дария предвидела, что на третьем году школы дети Туллии начнут бунтовать против своих приемных родителей, наказывая их за все те издевательства, которые им приходилось терпеть от своих одноклассников, с каждым разом проявлявших к ним все меньше сочувствия. Поэтому перед началом учебного года Ялда сподвигла их вчетвером обсудить окружавшие их невежество и враждебность, а заодно попыталась предложить стратегии решения проблемы. Выслушав ее совет, дети дали обещание, что ни одна сила в этом порочном мире не сможет поколебать их любовь и преданность своим тетушкам.

Амелио, который до этого равнодушно взирал на происходящее, решил, что теперь самое время устало-обреченным тоном заявить:

— Женщины предназначены для того, чтобы рожать детей, а не воспитывать их. Не стоит ждать от них успехов на этом поприще.

Сейчас только гремучих звезд не хватает, — подумала Ялда.

— А почему бы нам самим не сделать краску? — предложила Лидия. — Мы можем сходить на рынок и поискать нужные ингредиенты.

Лицо Валерио просияло от восторга.

— Да!

— Я тоже хочу пойти, — стала упрашивать Амелия.

Валерия выждала несколько пауз, а затем решила, что все это было ее собственной задумкой.

— Я знаю, куда нам стоит пойти в первую очередь. Я уже составила список у себя в голове.

Ялда обменялась взглядами с Лидией в благодарность за то, что ей удалось разрядить обстановку.

— А давайте пойдем все вместе, — сказала Лидия. — Пока еще не стемнело.

Ялда проснулась с первой склянкой после полуночи. Дария еще не вернулась; по вечерам она иногда уходила из университета прямо в клуб Соло, а затем проводила ночь в собственной квартире. В такие дни Ялде или Лидии — в зависимости от того, в какую смену работала Лидия — приходилось на следующее утро отводить детей в школу, но было грех жаловаться, что Дария не тянет лямку вместе с остальными — как-никак на ней держалось больше половины арендной платы.

На полу рядом с окном виднелся блик с размытыми, едва заметно расцвеченными краями. Ялда поднялась и бесшумно подошла к нему. В окне она увидела четыре пары разноцветных шлейфов — медлительных, но достаточно ярких, чтобы на их фоне померкла большая часть звезд.

В былые времена все описанные гремучие звезды пролетали быстро и близко — предположительно из-за того, что более отдаленные из них были недостаточно яркими, чтобы их можно было увидеть невооруженным глазом. Если бы хоть одна из теперешних гремучих звезд приблизилась на такое расстояние, зрелище было бы по-настоящему впечатляющим. Возможно, этого бы хватило, чтобы вывести ее из ступора — если, конечно, не привело бы к куда более печальным последствиям.

Если одна ее часть продолжала сомневаться в том, что их мир может попасть под шквал камней из далекого прошлого, то другая часть, которая все-таки верила, прилагала еще большие усилия, пытаясь найти способ избежать этой колоссальной космической мясорубки. Возможно, в каждого человека с самого рождения была заложена надежда на то, что нормальная жизнь будет идти своим чередом — и несмотря на все преимущества, которые давало ее образование, пересилить эту врожденную уверенность с помощью довода, основанного на прямоугольных треугольниках, которые ей удалось отыскать в графиках на горе Бесподобной, было непосильной задачей для ее животного мозга.

Ялда окинула глазами спящих детей. При всем негодовании, которое они подчас вызывали в ее душе, она ни в коей мере не была равнодушна к их судьбе. Ялда однако же не могла испытать глубокой, внутренней уверенности в том, что теперь их жизни вместе с жизнями их собственных детей находятся в руках ее бывшего ученика — убежденного, полного энтузиазма и, вполне вероятно, слетевшего с катушек.

А как бы поступила Туллия? Стала бы шутить, рассуждать, насмехаться, спорить, искать слабые места во всех альтернативных теориях, пытаться пролить толику света на пробелы в чужих познаниях, а затем, как и любой другой человек, последовала бы собственным несовершенным инстинктам. Ялде ее по-прежнему не хватало, но она и без того была достаточно сбита с толку, чтобы просить совета у призраков.

Свет на полу стал ярче; Ялда снова повернулась к окну. Перед ней возникла новая, ослепительно яркая полоса фиолетового света; она медленно ползла по небу параллельно остальным.

Ей нужно было принять какое-то решение, хотя бы для того, чтобы уснуть. Так вот… она проявит интерес к планам Евсебио и предложит ему любую посильную помощь — постарается помочь ему вовремя заметить те препятствия, с которыми ему придется столкнуться в своем амбициозном начинании. Все это она могла сделать, не давая согласия самой стать пассажиром его безумной летающей горы и не оставляя надежды на то, что космическая пиротехника, которой они вдвоем были одержимы, вполне может оказаться столь же безобидной, как рой зудней.

Последние несколько проминок по пыльной бурой равнине Ялда шла за Евсебио пешком.

— Извини, что заставляю так далеко идти, — сказал он. — Но подъезжать слишком близко на грузовике — не лучшая идея.

Ялда не сразу поняла, что он имел в виду. Либератор, применяемый в грузовиках, отличался от солярита, но перекрестная реакция, тем не менее, была возможной. Щепотка серого порошка, просочившаяся из бака и занесенная в неподходящее место порывом ветра, могла довольно быстро накалить обстановку.

— А как же ты тогда сам солярит сюда доставил? — спросила она.

— Так же, как его обычно и перевозят — мелкими кусочками и в надежной упаковке.

Они добрались до экспериментальной ракеты — твердолитового конуса примерно с Ялду высотой. Сквозь отверстия, проделанные рядом с вершиной конуса, виднелись замысловатые агрегаты, состоящие из закрепленных внутри пружин и зубчатых колес.

— Большая часть механизма отвечает за управление пространственной ориентацией, — пояснил Евсебио. — Неравномерное горение солярита придает ракете крутящий момент, из-за которого она начинает сбиваться с курса. Механизм должен это обнаружить и быстро среагировать, подкорректировав поток либератора между точками горения.

— И как именно он это обнаружит?

Возле устройства стоял ящик с инструментами; Евсебио достал из него заводную рукоятку и начал закручивать главную пружину.

— Гироскопы. Три колеса быстро вращаются в кардановых подвесах; если их оси смещаются относительно кожуха, значит ракета отклоняется от прямолинейного курса.

Покончив с заводом пружины, он присел на корточки и указал рукояткой на основание конуса — шесть приземистых ножек удерживали его на расстоянии в пол-поступи над землей.