Ялда вернулась в постель, но так и не сомкнула глаз до самого рассвета.

После завтрака Амандо приехал на своем грузовике, чтобы отвезти Евсебио к месту очередного пробного запуска. Евсебио не возражал; с оборотами, которые успел набрать проект, приходилось считаться. Во всяком случае, до тех пор, пока у него оставались деньги.

Нерео проводил Ялду до вокзала.

— Жаль, что у нас не было возможности поговорить об оптике, — сказал он. — В последнее время я занимался вашим уравнением — пытался найти подходящий способ добавить в него источник света.

— Правда? — Ялда была заинтригована. Уравнение, которое она вывела пять лет тому назад, описывало движение света в пустом пространстве, но ничего не говорило о том, как свет создается. — И как успехи?

— Отчасти меня вдохновила гравитация, — сказал Нерео. — Представьте себе потенциальную энергию массивного тела — например, планеты. Вне тела потенциал удовлетворяет трехмерному уравнению, которое очень похоже на уравнение световой волны: сумма вторичных скоростей роста по трем пространственным измерениям равна нулю. Внутри тела эта сумма отлична от нуля и пропорциональна плотности материи.

— То есть вы считаете, что для описания источника света я должна добавить аналогичное слагаемое в уравнение световой волны? — Ялда задумалась. — Но ведь световая волна описывается четырехмерным вектором; значит, аналогичную структуру должен иметь и источник.

— А если взять вектор, который направлен вдоль исторической линии источника — в сторону его будущего — и имеет длину, пропорциональную его плотности? — предложил Нерео.

— Да, такой вектор подойдет, — согласилась Ялда, — но что именно описывает эта самая «плотность»? — Он не имел в виду массу; речь шла о чем-то совершенно ином.

— Свойство материи, необходимое для создания света, чем бы оно ни было, — ответил Нерео. — Пока что у нас нет для него названия; может быть, «активность источника»? Но если предположить, что мы можем приписать ему количественное значение, значит, можем говорить и о плотности его распределения — то есть о «плотности источника».

— Хм. — Когда они вошли в здание вокзала, Ялда обдумывала возможные следствия. — Значит, если взять простейший случай, когда движение отсутствует, все компоненты, кроме временной, обратятся в нуль, и решения уравнения будут напоминать гравитационные потенциалы.

— Но в то же время будут от них отличаться, — подчеркнул Нерео. — Эти решения осциллируют в пространстве.

Уже началась посадка на поезд; времени на дальнейшую дискуссию не осталось.

— Когда моя статья будет готова, я пришлю вам ее копию, — сказал Нерео.

На обратном пути в Зевгму Ялде удалось найти одно из решений уравнения Нерео — аналог потенциальной энергии вокруг неподвижной точечной массы.

Величина гравитационного потенциала была обратно пропорциональна расстоянию до массы — впервые это показал в своей работе Витторио полторы эры тому назад. В случае со светом общая интенсивность волны с увеличением расстояния убывала по точно такому же закону, но вместе с тем претерпевала осцилляции с минимально возможной длиной волны — как у света, который двигался с бесконечной скоростью. Все это, конечно, было простой идеализацией — дополнительные ограничения и сложности возникли бы из-за необходимости гладкого замыкания космоса — но начало было положено.

Ялда задумалась над полученной кривой. Возможно, нечто подобное имело место повсюду — от солярита до цветочных лепестков. Мы не сможем увидеть свет с минимальной длиной волны, поэтому если источник света неподвижен, лепестки будут казаться темными. Однако система осциллирующих источников, расположенных соответствующим образом, вероятно, смогла бы деформировать исходную картину, придав ей вид наклонных волновых фронтов, для которых скорость света окажется достаточно низкой, чтобы попасть в видимую часть спектра.

Найти точные решения в случае с движущимся источником будет непросто, но общая идея была применима и здесь; для того, чтобы создать волну, способную переносить энергию в пространстве, нечто должно было эту энергию предоставить — будь то колебания конца струны или вибрация тимпана в воздухе. Тот факт, что на создание света затрачивалась энергия осциллирующего источника — который в процессе не терял, а наоборот, приобретал кинетическую энергию — был неожиданным, но такова уж вращательная физика.

Выбор вектора, направленного вдоль исторической линии частицы, в качестве дополнительного слагаемого в уравнении, имел, как заметила Ялда, и другое неожиданное следствие. Если источник света ускорялся достаточно долго, чтобы его история, обогнув полуокружность, начала движение назад во времени…, то как только его новая траектория стабилизируется и он начнет двигаться по прямой, волна, которая возникнет вокруг него, будет противоположна исходной. Картина световых волн, созданных таким источником, по сравнению с его более ранней версией будет выглядеть перевернутой вверх ногами.

Но как узнать, в каком направлении движется сквозь время безликая частичка материи? Предполагалось, что стрела времени связана исключительно с ростом энтропии; изолированная частица не могла стать менее упорядоченной. Изменение знака волны было не столь заметным, как разница между камнем, разлетающимся на куски и осколками, которые самопроизвольно собираются в единое целое, но оно, тем не менее, указывало на то, что в природе могут существовать два принципиально разных вида источников (при условии, что они не двигались слишком быстро) — один «положительный», другой «отрицательный».

Поезд прибыл в Зевгму только к вечеру. Встретиться на сон грядущий с четырьмя негодниками было выше ее сил, поэтому она побродила по центру города, чтобы убить время, пока не набралась уверенности, что дети уже спят.

Когда она, наконец-то, осмелилась войти в квартиру, то была удивлена, обнаружив Лидию сидящей в темной гостиной.

— Я думала, ты будешь на работе, — сказала Ялда. — Они перевели тебя в другую смену или возникли какие-то проблемы с няней? — Ялда просила Евсебио заплатить ей за эту поездку как раз для того, чтобы нанять человека, который смог бы присмотреть за детьми вместо нее.

— С няней все в порядке, — ответила Лидия, — но сегодня она нам не понадобилась.

— Значит, ты опять работаешь по утрам?

— Нет, я лишилась работы.

— О. — Ялда села рядом. — Что случилось?

— Я рассказывала тебе о своем новом начальнике?

— Ты про идиота, постоянно упрашивавшего тебя взять в супруги его брата, которого бросила ко? — Ялда не верила слухам, будто бы Лидия убила своего ко, но временами жизнь была бы проще, если бы больше людей воспринимали эти слова всерьез.

— Два дня назад он пришел ко мне с новым предложением, — продолжила Лидия. — Либо я одарю его брата детьми, либо он расскажет владельцу завода, что я ворую краску.

— Но ты же брала краску только из бракованных партий. Я думала, все так делают!

— Верно, — сказала Лидия. — Но он сказал хозяину, что я брала и хорошую краску тоже. У него были подготовлены бумаги, учетные ведомости, по которым выходило, что он вроде как говорит правду. И хозяин ему поверил.

— Вот же говнюк. — Ялда обняла ее за плечи. — Не волнуйся, мы найдем тебе работу получше.

— Я просто устала, — с содроганием произнесла Лидия. — Я привыкла считать, что к этому моменту — в моем возрасте — все будет иначе. А по большому-то счету что изменилось? У нас даже в Совете до сих пор нет женщин.

— Да.

— Почему твой приятель Евсебио ничего не делает по этому поводу? — строго спросила Лидия.

— Не вини его, — вступилась за Евсебио Ялда. — Он и так борется с Советом на дюжине фронтов.

Лидию это не впечатлило.