Когда со стороны аудитории раздались одобрительные возгласы, Ялда согласилась с тем, что Евсебио все-таки принял верное решение. Не напомни он им о предстоящих рисках — и вся его похвала прозвучала бы, как пустая лесть. Но теперь, даже если горстка людей решит пойти на попятную, оставшиеся смогут почерпнуть силы в том, что их решимость прошла очередную проверку.

Евсебио пригласил Фридо на сцену.

— Я уверен, все знают, где находятся их пусковые станции, — сказал Фридо, — но я бы попросил вас не торопиться и вначале уточнить их либо у меня, либо у Рины с Лавинией — чуть позже они будут стоять справа от меня. Но сначала вот что: все, кто решил уйти, будьте добры выйти вперед и вернуть свои именные жетоны.

Несколько человек нерешительно двинулись в сторону сцены. Евсебио кратко переговорил с Фридо, а затем обнял его на прощание. Фридо сказал Ялде, что решил присоединиться к ней после того, как увидел собственных внуков; за работу в проекте он получил щедрое вознаграждение, так что нуждаться они ни в чем не будут, но какие бы перспективы не сулило тушение гремучих пожаров, лишь у «Бесподобной» был шанс справиться с ортогональными звездами.

Когда они расстались, Евсебио подошел к Ялде.

— Мне пора идти, — сказал он. — График эвакуации довольно плотный. Не хочешь спуститься вместе со мной?

Пусковая станция Ялды находилась в трех путинах под залом, почти на уровне земли. Они могли провести в дороге целый день, вспоминая прошлое и обмениваясь своими последними мыслями.

— Мне надо остаться здесь, чтобы выяснить, скольких людей мы лишились, — сказала она.

— Фридо и его люди могут перераспределить свои обязанности, — возразил Евсебио. — В таких вопросах тебе придется на них положиться.

— Я им доверяю, — сказала Ялда. — Но я должна быть вместе с ними, пока мы во всем не разберемся.

— Ладно. — Ее ответ, по-видимому, смутил Евсебио, но он не собирался спорить с ней при стольких свидетелях. — Тогда счастливого пути, — пожелал он.

— И тебе, — нежно прожужжала она в ответ. — Нас обоих ждут четыре длинных года. Ты уж постарайся, чтобы мои потомки по возвращении не обнаружили планету с тремя солнцами.

— Постараюсь. — Евсебио встретился с ней взглядом, пытаясь оценить их взаимоотношения. Лицо Ялды не выражало ничего, кроме дружбы и сдержанной печали от их расставания. Дальше этот узел было не распутать, и даже признавать, будто есть что-то еще, было уже бессмысленно. Спустя мгновение Евсебио перестал искать в ее лице что-то большее.

— Удачи, — сказал он. Он опустил глаза и, пройдя мимо нее, покинул зал.

Ялда стояла, наблюдая за тем, как толпились ее новые соседи, пытаясь пробиться к Фридо и его помощникам. Внезапно она почувствовала вспышку гнева в адрес Дарии. Она ни перед кем не несла ответственность и вот-вот должна была выйти на пенсию — так почему бы не ей преподавать здесь, на «Бесподобной»?

На краю толпы стояла молодая соло, из числа новичков, на глазах у которых погибла Бенедетта. Лишь двое из той группы не ушли из проекта.

Ялда подошла к ней.

— Фатима?

— Здравствуйте, — смущенно сказала девушка. Они уже были знакомы, но после того, как Евсебио официально назначил Ялду лидером «Бесподобной», она, вероятно, превратилась в фигуру столь же неприступную, как самый что ни на есть самодовольный Советник.

— Где ты работаешь? — спросила Ялда. — Мне следовало бы знать, но я забыла, куда тебя определила.

— В медицинском саду. Пропалываю сорняки, — судя по голосу Фатима была разочарована, но смирилась со своей судьбой.

— Но у тебя еще будут занятия. Если тебя это заинтересует, я могу стать твоим учителем.

— Ты расскажешь мне о свете?

— Да.

Фатима замешкалась, но потом, набравшись смелости, добавила:

―Все, что сама знаешь?

— Конечно, — пообещала Ялда. — А как иначе ты узнаешь вдвое больше меня? Но прямо сейчас давай поищем тех, кто работают в саду вместе с тобой, а потом мы все вместе отправимся вниз.

Ялда сидела на своей скамейке на навигационном посту и, то и дело поглядывая на часы, которые висели на противоположной стене позади Фридо и Бабилы, ждала, когда аналогичные часовые механизмы откроют топливопроводы и воспламенят внутренности горы.

Двигатели, которым предстояло поднять «Бесподобную», управлялись тремя дюжинами дозирующих камер, распределенных по всему диаметру горы. Внутри каждой камеры была расположена система механизмов и гироскопов, регулирующих поток либератора на пути к нижележащему соляриту с учетом как общего плана полета, так и точной настройки баланса сил, необходимой для того, чтобы во время набора высоты ракета не перевернулась и не отклонилась от курса. За каждой дозирующей камерой следила пара механиков, готовых произвести несложную корректировку или ремонт механизма; кроме того, с помощью системы сигнальных веревок можно было позвать на помощь одного из ближайших — а в случае необходимости и дальних — соседей.

За последний год механики и навигаторы отработали способы реагирования на дюжины аварийных ситуаций. Первые сценарии написали Евсебио и Фридо, затем к ним присоединились Ялда и инженер из Красных Башен по имени Бабила; работа завершилась лишь после того, как были готовы планы на случай любой аварийной ситуации с шансами на выживание, которую они только могли себе вообразить, а протоколы были согласованы со всеми членами команды. Мастерски исполненные заводные фигурки, — шутила Ялда, — могли бы сделать всю работу за них, но тогда им потребовались бы новые протоколы — на случай, если эти фигурки сломаются.

— Зажигание через два маха, — объявил Фридо, как будто больше никто не следил за часами. К этому моменту Плацдарм уже должен был опустеть, а последний поезд — давно направляться в сторону Зевгмы; до пункта назначения он, впрочем, доберется уже после того, как пламя поглотит дальний конец железной дороги. Если бы кто-нибудь приложил ухо к пассивитовым рельсам, то, вероятно, смог бы услышать запуск еще до того, как вибрация доберется до них по менее плотным, неоднородным слоям нижележащих горных пород. «Бесподобная» бесшумно поднимется над горизонтом Зевгмы, яркая, как Гемма на восточном небе; грохот земли и свист воздуха последуют позже. Стоя на балконе вместе с Лидией и Дарией, Валерия и Валерио, наверное, помашут своей тетушке на прощание. Евсебио все еще будет в поезде, направляющемся на запад; Ялда подумала, что он, должно быть, забронировал для себя весь задний вагон — ради того, чтобы увидеть запуск.

— Один мах.

Ялда ощутила внезапное инстинктивное желание сбежать, или совершить какой-нибудь акт насилия, или обратиться к кому-нибудь с мольбой — лишь бы избавить себя от нависшей угрозы. Но думать о возвращении на твердую землю было уже поздно — теперь это было не под силу даже всемогущей властительнице «Бесподобной». Предыдущий рубеж Фридо позволил себе обойти молчанием: остановить запуск можно было не позже, чем за три маха до зажигания. Передача приказа с помощью сигнальных веревок до самого края горы могла занять всего-навсего полтора маха — при условии, что все будут действовать быстро, без задержек и сбоев, — но выбирая точку невозврата они решили перестраховаться. Если сообщение получат не все, а только часть дозирующих камер, в то время как остальные будут запущены согласно расписанию — хуже варианта даже представить невозможно.

— Шесть пауз.

На этой отметке Ялда снова легла на свою скамейку и крепко пристегнулась — точно так же, как во время тренировок. После гибели Бенедетты никто не пытался повторить или довести до совершенства ее достижение, однако двум древесникам, находящимся под воздействием сильного успокоительного, удалось пережить аналогичные полеты; когда действие препаратов прошло, они были рассержены, но физически невредимы. Было доказано, что путешествие сквозь космическую пустоту само по себе не представляет какой-либо угрозы для жизни. А поскольку наиболее рискованная часть полета — приземление — откладывалась на неопределенный срок, шансы «Бесподобной» были не так уж и малы. Единственное отличие от испытательных полетов заключалось в масштабе путешествия.