Во главе римских армий стояли тогда три полководца: Помпей, сторонник введенного Суллой порядка, воевал с марианцами, удалившимися в Испанию вместе со своим полководцем Серторием; начальником армии в Италии был Красс, а в Азии — Лукулл. Из них самым молодым и выдающимся был Помпей, который уже при Сулле приобрел славу великого полководца. После целого ряда походов против Сертория, Помпей вернулся в Италию, где в 71 г. окончательно истребил рабов-гладиаторов, восстание которых подавлено было армией Красса. Оба полководца, Помпей и Красс, считавшие себя спасителями Италии от анархии, вернулись в Рим со своими ветеранами; и с уст каждого гражданина готов был сорваться вопрос, довольны ли они будут своим положением и останутся ли они послушными слугами сената или же захватят в свои руки военное господство?

Момент был в высшей степени критический. Судьба Рима зависела от образа действий и характера этих двух людей, и Цезарь должен был хорошо сознавать, что в их руках находится и его будущность. Помпей был только шестью годами старше его и не имел ни знатных предков, ни способностей, ни образования, которые могли бы обеспечить его влияние. Но он имел нечто гораздо более важное — репутацию опытного полководца и поддержку победоносной армии. Красс был старше и опытнее Помпея; его огромное богатство давало ему возможность иметь скрытое влияние, и у него также было войско, которое и подавило, главным образом, восстание рабов. Но Красс не имел в себе ничего такого, что могло его сделать героем в глазах его современников. Этот человек не внушал к себе доверия, а утомленный римский мир желал именно доверять всецело кому-нибудь. Если бы Помпею и Крассу пришлось бы столкнуться в борьбе за обладание Римом, то преимущество оказалась бы на стороне Помпея, несмотря на его тщеславие и неопытность в государственных делах, ибо это был один из влиятельных людей, который пользовался уважением и доверием различных партий. Доверие это имело известное основание, так как в течение своей долгой и разнообразной деятельности Помпей никогда не терял приобретенной им репутации.

Но ни Помпей, ни Красе не желали междоусобной войны и решились действовать единодушно, преследуя свои политические цели. Они не могли соединиться, чтобы управлять силой, и не хотели соединяться, чтобы вместе служить презираемому ими сенату; поэтому, несмотря на то что оба они были вскормлены школой Суллы, они решили действовать заодно как вожди народной партии. В 70 г. оба они были избраны консулами и отменили все новые постановления, служившие к возвышению сената. Таким образом, конституция Суллы погибла, и то, чего демократическая партия добивалась целыми годами борьбы, было достигнуто одним ударом. Правда, удар этот исходил от лиц, армии которых стояли за стенами Рима.

Новое направление политики вполне согласовалось с чувством Цезаря, так как открылись новые пути для развития конституции. Помпей и Красс еще до прошествия года своего консульства распустили свои войска, уступая, по-видимому, место более молодым честолюбцам. Таким образом, перед Цезарем открылось обширное поле действий.

В 79 г. Цезарь, впрочем, не занимал еще никакого положения, а потому и не имел доступа в сенат. Но в следующем году он был избран квестором и должен был отправиться в Испанию. Перед самым отъездом умерла его жена, дочь Цинны, а также и тетка его Юлия, вдова Мария. Он воспользовался случаем сделать демонстрацию в честь памяти Мария и его почти совершенно угасшей партии. По настоянию Цезаря, в погребальном шествии Юлии несли бюст Мария, и это могло считаться доказательством того, что кончилось господство порядка, введенного Суллой. Цезарь произнес над женой и теткой надгробные речи, которые, быть может, были внушены искренним чувством, но вместе с тем имели в виду напомнить непостоянному населению форума имени Мария и Цинны и намекнуть, что существует лицо, которое готово действовать в их духе.

После похорон он отправился в Испанию, но о деятельности его в качестве квестора почти ничего не известно. Вместо того, чтобы коснуться действительно интересных сторон пребывания Цезаря на Западе, древние его биографы передают нам далеко не достоверный рассказ о посещении Цезарем храма Геркулеса в Кадиксе, где, при виде статуи Александра Великого, он будто бы стал сокрушаться о собственном ничтожестве, между тем как в его годы Александр победил весь мир. По словам Светония, это размышление заставило его просить об отставке и вернуться в Италию.

По дороге в Рим Цезарь впервые познакомился с народом, которым ему впоследствии пришлось управлять. Это были транспаданские галлы, жившие севернее реки По, народ сильный и свежий и уже начавший выдвигать из своей среды выдающихся людей. Сулла определил границей Италии Рубикон, маленькую реку, впадающую в Адриатическое море, а вся страна галлов, орошаемая рекой По, стала считаться одной провинцией, причем население южного берега получило права полного римского гражданства, тогда как северные галлы получили права более ограниченные, известные под названием латинского права.

Транспаданские галлы стремились получить права римского гражданства, и Цезарь, побывавший во многих их городах, обещал оказать им помощь в этом деле. Осуществить это справедливое стремление галлов Цезарю суждено было лишь через 20 лет.

Вернувшись в Рим, Цезарь сблизился с Помпеем, который в течение 20 лет. был сначала его другом, потом соперником и, наконец, врагом. Помпею уже успела надоесть спокойная жизнь, тем более, что потребность в то время в даровитом полководце была весьма настоятельна.

В 67 г. трибун Габиний внес в сенат предложение дать Помпею неограниченную власть в борьбе с пиратами, чтобы он мог уничтожить этих дерзких врагов государства. Предложение было принято, и Помпей получил неограниченное господство над всем Средиземным морем и над 50-ю милями береговой линии в каждой провинции, примыкающей к морю. По другому закону Габиния Лукулл был отозван из Азии с тем, чтобы место его впоследствии мог занять Помпей. Помпей без промедления взялся за новое дело организации и завоевания Востока и скоро сделался не только величайшей военной фигурой своего времени, но надеялся приобрести положение повелителя всего цивилизованного мира. И можно сказать, что только благодаря своей политической слабости, Помпей не сумел воспользоваться обстоятельствами, чтобы положить конец господству сената, как сумел это сделать впоследствии Цезарь.

Неизбежность единодержавия была уже очевидна. Беспечность сената, восстановление законодательной власти трибунов, возрастание значения полководцев, посылаемых в провинции, преобладание военного элемента в государстве — все это доказывало, что неограниченное господство одного лица необходимо. Собственно говоря, республика перестала уже существовать, когда Помпей получил верховную власть над Средиземным морем. Но римляне были чрезвычайно консервативны и упорно держались древних форм. Несмотря на всю свою слабость, сенат пользовался еще большим обаянием, и сенатское управление казалось каждому римлянину законом. Переворот произошел лишь двадцать лет спустя; но еще целые столетия после того сенат продолжал существовать, как последний остаток республиканских форм.

Помпей быстро очистил Средиземное море от пиратов и сделался главнокомандующим римскими войсками в войне с Митридатом, уже сильно подвинутой вперед Лукуллом. Он положил конец могуществу Митридата, добился изъявления покорности царя Армении, Тиграна. и присоединил к государству большую часть владений этих царей. Малая Азия подпала вся под власть Рима; Сирия была сделана римской провинцией. Помпей взял Иерусалим и присоединил Иудею к Сирии.

Все эти завоевания доставили Помпею славу величайшего человека в мире, и теперь от него зависела организация центрального управления в Риме. Ему ничего не стоило бы захватить в свои руки верховную власть и поддерживать ее при помощи армии, не примыкая ни к одной из политических партий. Но никто не знал, как будет действовать Помпей; его военное могущество висело над государством, как туча, готовая разразиться, и потому вожди политических партий были лишены возможности действовать решительно.