Времени у меня было сколько угодно, а денег прискорбно мало, учитывая тот факт, что на сумму, вырученную за проданный «опель», я намеревался прожить еще с годик. Поэтому я долго слонялся по продуктовому залу. Отойдя от кассы, пересчитал бумажки, сдал на хранение пакет с продуктами и пошел к лестнице. Второй этаж нашего «Перекрестка» устроен следующим образом: в глубине – ларек видеокассет, справа притулился салон красоты, а прямо, как поднимешься по ступенькам, – вечно неработающий маленький отдел за стеклянной перегородкой. Там торговали то холодильниками, то парфюмерией, но никто не мог прижиться надолго.

Мне сразу бросилось в глаза, что в отделе обосновался новый хозяин. За стеклом была видна офисная мебель, а у самой двери – элегантный фикус. Каким торговали товаром, я издали не понял и подошел ближе: дел у меня не было, я никуда не торопился, никто меня дома не ждал. Дверь была открыта, и я вошел. Ни товаров, ни витрин. За полукруглым столиком, заваленным папками, боком ко мне сидел мужчина средних лет с резкими залысинами и седым «хвостом», стянутым аптечной резинкой. Он не обращал на меня никакого внимания. Я покашлял.

– Максим Иванович умер, – сказал мужчина кому?то, прячущемуся за широким офисным шкафом. Голос у него был бесцветный. Из?за шкафа не отозвались, и я понял, что там никого нет.

– Вы мне? – спросил я.

Человек поднял на меня глаза, и я заметил, что за левым ухом у него торчит сигарета. Он был похож на потрепанного Мефистофеля. Мне вдруг до обморока захотелось курить.

– Что?то интересует? – Он придал своему тусклому голосу некоторое радушие. – У нас вы можете получить замечательные подарки, выиграть замечательные призы, эта уникальная возможность предоставлена вам замечательной ком…

Я потряс головой. Желтый столик слегка поплыл в моих глазах, сделал поворот и остановился. На мгновение меня охватило ощущение дежа вю. Мне совершенно не о чем было с ним толковать, но я не ушел. Надо было уйти, но что?то меня остановило, пригвоздило к месту. Какой странный здесь запах.

– Подарки? – переспросил я тупо.

– Вам предоставляется уникальнейшая возможность стать обладателем… – привычно зачастил седой, – …превосходный… эксклюзивный… только сегодня… – голос расплывался в моих ушах, – …вам очень повезло…

Видя, что я таращусь на него в полном отупении, седой перебил сам себя и деловито поинтересовался, не хочу ли я кофе и сигареты.

– Да, пожалуйста, – кивнул я и, внезапно обессилев, попросился куда?нибудь присесть.

Ноги у меня были ватные. Я не мог понять, почему это помещение оказывает такое действие. Наверное, какой?то химией торгуют. Нужно бы на свежий воздух. Но раз уж я ни с того ни с сего напросился на кофе, а я кофе ненавижу, уходить уже неловко.

Седой мгновенно подставил мне стул.

– Курите, пожалуйста. – Он протянул мне пачку. – Кофе сию минуту будет. Курите, ничего не бойтесь, у нас имеется разрешение от мэрии.

Он крутнулся на стуле, чтобы включить электрический чайник, и я с каким?то странным холодком заметил выбившийся из?под седого хвоста короткий черный завиток.

– Мне ничего не нужно, спасибо, – сказал я, но не слишком решительно: в конце концов, сижу тут и курю его сигареты, так стоит ли сразу отшивать человека? Сейчас приступ слабости пройдет, и уйду. – Я не собираюсь ничего у вас покупать, и лотерея меня тоже не интересует.

– Послушайте! – воскликнул парик. – У вас найдется немного времени совсем немного, чтобы побеседовать?! Обещаю, вам ничего не придется покупать! Я только расскажу вам о нашем эксклюзивном…

Я согласился. Сегодня пошел, если не ошибаюсь, тринадцатый день, как я ни с одной живой душой не разговаривал. Да, ни с одной: когда кассирша в магазине называет сумму, я молча подаю деньги, и все. Послушаю этого чудака – меня не убудет. Все равно я никогда не ловлюсь на подобные штучки. Неумолимо выбрасываю все рекламные проспекты из почты, не покупаю ничего «три в одном» и даже в юности не играл в наперстки. Короче говоря, мало подходящий объект для многоуровневого маркетинга. Но как странно здесь пахнет, и слабость такая… Я чувствовал, что надо уйти, но оставался сидеть в оцепенении.

– Вы – Черных Иван Леонидович, тридцати трех лет, два года тому назад переехали из Владивостока на постоянное место жительства в Москву, прописаны в сорок восьмом доме, – утвердительно произнес седой.

Я вскинул на него глаза. Наверное, в них было не просто удивление, а полное обалдение, потому что он привскочил и замахал руками:

– Не надо так волноваться! Иван Леонидович, мы вам ничего плохого не сделаем, успокойтесь! Напротив, мы предоставим вам уникальную…

– Псто… постойте, – перебил я. Язык плохо меня слушался. – Что вы… что вам нужно?

– Иван Леонидыч, не волнуйтесь! Еще кофе? – Седой парик опять развернулся к чайнику.

– Да я, собственно, не волнуюсь, – пробормотал я. – Только…

– Вы волнуетесь, и это естественно, – сказал он, не оборачиваясь. – Но, поверьте, совершенно напрасно. Мы предоставим вам великолепный шанс!

– Откуда вы меня знаете?

Он наконец развернулся обратно и снова поднял на меня участливые глаза.

– Иван, вам совершенно нечего бояться. Вы же взрослый человек! Никто не заставит вас против вашей воли принимать участие в розыгрыше. Нам это совершенно ни к чему! («Ни к чему» у него прозвучало почти как «ни к чему?с…») Но вы же сами не захотите упустить удачу!

– Послушайте, – сказал я, вставая, – это уж слишком. Ни в каком розыгрыше я участвовать не собираюсь. Уж не знаю, где вы купили базу данных, но стараетесь напрасно: денег у меня нет. И были бы – вам бы не дал.

– Иван, – произнес он, проникновенно глядя мне в глаза, – прошу вас, хотя бы послушайте, какой у нас призовой фонд! Уверяю вас, вы заинтересуетесь! Никто не может не заинтересоваться!

– Ладно, валяйте, – сказал я, дрожа от злости. Хоть, может, пойму, что за контора собирает обо мне сведения. – Только покороче, – я снова сел на краешек стула, всем своим видом демонстрируя, что настроен в любую секунду уйти.

– Скажите, вы смотрите «Реальную жизнь»? «Последнего мертвеца»? «Большую погоню»? «Настоящего мужчину»? «Постель новобрачной»? – начал мой собеседник, весь подаваясь вперед.

Досада охватила меня. Неужели по своей воле уже никто играть не идет, что они сидят в магазинах и народ заманивают? Да нет, вряд ли. Насколько я слышал, там от желающих отбоя нет.

Видимо, отвращение сильно выразилось на моем лице, поскольку седой, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Хотя бы самое общее представление имеете о подобных играх?

– Представление имею, но играть не собираюсь, – отрезал я. – Даже не обсуждается. Вы с телевидения? Не по адресу обратились. Пустая трата времени.

– Телевидение здесь абсолютно ни при чем. Абсолютно, – с достоинством сказал парик. – Я просто привел этот пример, доступный большинству… Но если б вы знали, какой у нас призовой фонд! – Он прижал руки к груди и закатил глаза. – Выигрыш позволит вам реализовать все ваши сокровенные желания!

– Нет у меня никаких сокровенных желаний, – буркнул я. – Все мои желания абсолютно тривиальны. Денег побольше и не работать.

– Но это же замечательно! – воскликнул седой.

– А делать?то что надо? Червяков живых жрать и гоняться друг за другом с базукой в московской канализации? Это не мой стиль.

– Ни в коем случае, – седой явно огорчился. – Я же сказал, что к телевидению наше предложение не имеет никакого отношения. Зря я вам привел такой пример. У нас не шоу. Сама жизнь покажет, кому достанется приз. Никаких червяков не будет, а базука или иное оружие – на ваше собственное усмотрение. Но, надеюсь, до этого не дойдет, – он холодно улыбнулся.

– Правила?то какие? – вяло полюбопытствовал я.

– Правил нет. Вы сами поймете, что нужно, чтобы остаться единственным.

– Погодите, еще раз, – попросил я: против воли меня начало охватывать любопытство. – В вашем шоу нет условий? Нет цели? Ничего не надо делать? Каков же тогда его смысл?