— Мы победили, — сказал он.

— И мы богаты!

После встречи с эскадрой Руолы прошло уже почти две недели, и со дня на день должен был наступить конец плаванию.

Давно уже Эгейское море сменилось Ионическим, климат стал мягче, менее засушливым, ветер более свежим, а настроение всего корабля приподнятым и веселым.

Лот все еще находился в опьянении от своей удачи, когда за одну ночь, из почти нищего он превратился в довольно состоятельного человека. Матросы, которые в большинстве случаев во время знаменитого поединка тоже ставили на Кассия, были довольны. В общем, все были рады: избежав гибели и всё-таки получив немалый денежный куш, они вновь возвращались к гостеприимным берегам италийских городов и деревень, для многих из которых они были родными.

Но не все были счастливы на этом корабле. Для Актис, Пелия и Сильвии ничего не изменилось. Их участь оставалась прежней. Все также влачили они свое жалкое существование, — два раза в день неизменно получая более чем скромную еду.

Одежда их совсем изветшала и почти не прикрывала наготы, волосы спутались, а тела покрылись грязью. Дни были скучны, тоскливы и однообразны, и лишь по вечерам Сильвия рассказывала детям на ночь греческие мифы. Актис постепенно привыкала к такой жизни и чувствовала себя относительно спокойно рядом с Пелием и Сильвией, заменившим ей семью. Мальчик же так до конца и не смог смириться со своей участью и продолжал строить всевозможные планы побега, в глубине души прекрасно осознавая всю их обреченность.

Все чаще и чаще на корме стал появляться Кассий. Он ничего не делал, лишь долго и пристально смотрел на Сильвию, отчего всем троим становилось не по себе. Дети боялись его приходов, хотя он часто оставлял им куски мяса, а однажды даже принес чашу с разбавленным вином.

Пираты давно уже заметили ухаживания Кассия за рабыней. Собравшись где-нибудь вместе, они с грубыми, непристойными шутками обсуждали перемену, которая произошла с Кассием. «Исиду» то и дело сотрясали взрывы дикого хохота, разносившегося далеко от корабля. Кассий бывало, оборачивался в сторону веселящихся пиратов, когда шел с очередным даром для невольников. Но те, нарочно выбрав кого-нибудь в качестве объекта своих насмешек, старались не встречаться взглядом с победителем нубийца. Пират же, постояв немного в нерешительности, медленно двигался к корме.

На «Исиде» был моряк, по имени Клеон. Он часто скрашивал однообразную корабельную жизнь неожиданными и потешными выходками, раз за разом доводя пиратов до безудержного смеха. Плохое настроение вмиг улетучивалось, достаточно было увидеть веселую гримасу Кпеона.

Раньше, как говорил сам Клеон своим товарищам, он выступал мимом в богатых римских виллах, забавляя знатных сенаторов и всадников. Один раз ему даже пришлось выпить вина из одного кубка вместе с самим императором Клавдием. Правдой это было или нет, но Клеон рассказывал об этом так:

Давалось представление у императорского фаворита Гарпократа. Тогда этот вольноотпущенник Клавдия еще был в силе. Но фортуна не всегда благосклонна к людям. Так и Гарпократ волей случая впал в немилость Клавдию и был вскоре казнен. Но до смерти одного из любимцев принцепса был еще год, когда Клеон выступал на вилле Гарпократа. После того, как перед гостями прошлись гадетанки, прославленные танцовщицы из Гадеса, по звуку хозяина из-за занавеси, где скрывались после представления актеры, явилась целая труппа пантомимы. Давалась сценка из жизни и деяний императора Августа. Клеон был явно в ударе, а его игра так понравилась принцепсу, что актера, с головы до ног засыпанного множеством красных роз, Клавдий подозвал к себе. Мим без тени робости подошел к позолоченному ложу, где возлежал император рядом со своей женой Мессалиной. Гости, повернув головы в их сторону, ждали, что произойдет дальше. Тем временем Клавдий, чуть отпив из своей чаши вина, протянул ее Клеону:

— Отпей же, сын мой, этого божественного нектара. Это будет моей благодарностью за твою прекрасную игру, — женоподобным голосом произнес принцепс.

Клеон, долго не думая, осушил всю чашу до дна и сказал:

— Благодарю тебя, о божественный Август, за незаслуженную честь, оказанную мне. Я не достоин такой похвалы.

Клавдий улыбнулся. Но затем, посмотрев на свою жену, которая страстным взором рассматривала актера, помрачнел. Слухи о разврате Мессалины, наверное, были не беспочвенны. Император перевел взгляд на Клеона и знаком приказал ему удалиться. Актер еще раз выразил признательность принцепсу и, не спеша, напоследок пристально вглядевшись в глаза Клавдия и его жены, отчего у той они заблестели огнем желания, пошел прочь.

Клеон рассказывал пиратам, что в ту же ночь, тайком, переодевшись в одеяние рабыни, к нему явилась сама Мессалин… Вспоминая ту ночь, актер всякий раз причмокивал языком, видимо, страсть еще не охладела в нем. Как бы там ни было, но через месяц Мессалина то ли сама умерла, то ли была казнена по приказу Клавдия. Клеон был уверен, что она пострадала за свою любовную связь, происшедшую на вилле у Гарпократа.

Актер, раз за разом потешавший пиратов своим рассказом о встрече с Клавдием, о ночи, проведенной с Мессалиной и воспоминаниями о других, не менее удивительных приключениях, случившихся с ним, не заговаривал, однако, о том, почему он стал морским разбойником.

Лишь один раз, на особенно настойчивые просьбы товарищей, просивших Клеона поведать о причине перемены профессии актера на пиратское ремесло, был услышан такой ответ:

— Если хотите знать, почему я стал пиратом, — сказал тогда Клеон, — то поинтересуйтесь об этом у римских властей. Им уж точно известно, в чем моя вина. Я же, клянусь всеми богами, не знаю, почему меня преследует закон.

Видимо, само небо карает меня за связь с Мессалиной. — Актер засмеялся. — Нашу труппу разогнали и пригрозили, что если мы и в дальнейшем будем шататься по виллам и сеять смуту, то недолго проживем в этом мире. Все скрылись, кто куда, а я, отправившись в Неаполь, нанялся матросом к Лоту Монию, который, к изумлению моему, оказался главарем пиратского корабля. Вот и вся история о том, как я очутился среди вас….

И Кпеон умолкал, погрузившись в свои мысли, но проходило время, и актер опять, словно вспомнив предыдущее ремесло, веселил эвпатридов удачи.

В один из дней длинного утомительного плавания пираты, свободные от работы, разбрелись по палубе. Кассий задумчиво сидел на связке канатов. Время от времени теребя бороду, он думал о своей дальнейшей судьбе. Он уже решил, что покинет «Исиду», когда та придет к берегам Италии. Кассий думал об обещанной награде за поединок с нубийцем.

«Капитан не откажет. Не посмеет! — думал он. — Я заберу с собою рабыню!»

Представляя девушку в своих крепких объятиях, Кассий закрывал глаза. По телу разливалась приятная теплота. В это время он был один на один со своими мыслями.

Вдруг бешеный хохот вывел Кассия из полудремы. Повернув голову направо, он увидел очередное представление неугомонного Кпеона. Актер в маске, которую обычно надевали при игре трагических ролей, присев на корточки, словно собака, подвывал в сторону рабов, закованных у кормы. Клеона обступили пираты, получавшие явное удовольствие от его проказ, то и дело покатываясь со смеху.

Кассия будто молнией ударило, когда он догадался, что выходка Клеона касается именно его — победителя нубийца. Он рассвирепел. Резко вскочив, пират подбежал к Клеону. Актер побледнел, как полотно, с тревогой наблюдая за приближающимся Кассием. Все затихли.

— Ты, грязная собака, — бросил Кассии актеру, — ты последний раз тявкал в этой жизни!

Бросившись на Клеона, он начал бить его. Пираты толпой кинулись останавливать Кассия, а вырвавшийся бедняга Клейн стремглав убежал в самый дальний конец корабля. Актеру досталось здорово. Еще чуть-чуть, и он бы лишился глаза.

— Кассий! — раздался возглас капитана. — За что ты чуть не изувечил Кпеона? Говори!