- И ты, поседевший в воздушных боях герой, не откажи в братской помощи товарищу по оружию. Три рубля тебя не разорят, а мне помогут добраться до дому и услыхать голоса обездоленных крошек, за которых не жалели мы ни живота своего, ни крови...

Майор Усов щедростью не отличался, но тут, видимо, чтобы не привлекать к себе внимания, брезгливо поджал губы и положил в фуражку трешник.

Потом, уже в части, разразился колоссальный скандал.

И замять дело стоило немалого труда. Пожалуй, если бы не активная поддержка Баракова, пользовавшегося уже в ту пору авторитетом, трудно сказать, чем бы все кончилось.

Галина Михайловна смотрела на старую фотографию и думала: "Ох, и многое все-таки у Игоря от отца, но почему не лучшее?"

Игорь подсел на кровать к Ирине и осторожно начал:

- Ты спишь, Ир? Ну, я же вижу - не спишь. Ты обиделась? А чего я такого сказал? И вообще, Варвара Филипповна и без меня может что угодно наврать. Зато ты только подумай, сколько у нее сегодня крови попортилось?! Гарька говорил - она даже капли принимала! Ир, ну Ир...

- Чего ты хочешь? Поздно, спать надо.

- Ладно, сейчас лягу, только ты скажи - злишься?

- Чего на тебя, дурака, злиться, когда ты простых вещей не понимаешь.

- Зато я теперь сложные понимаю! Знаешь, как меня Танька с Вадимом натаскали. Вчера физичка спрашивала, так у нее глазищи во как вылезли. "Чего ж ты, Петелин, - говорит, - раньше прикидывался?" Ну я ей сказал, что раньше на меня осложнение действовало, после менингита, а теперь прошло, от уколов и от витаминов. И еще я ей сказал, что, когда на меня кричат, я ничего не понимаю, а когда со мной хорошо обращаются, тогда пожалуйста.

- И она поверила?

- А что? Поверила. Я же правильно ей отвечал и задачу решил. Ир, а если я тебя попрошу об одном деле, ты можешь не спрашивать, зачем?

- Не спрашивать могу, исполнить - не знаю, смотря какое дело.

- Ничего такого не думай, потом я все расскажу, честно.

- Чего тебе?

- Семь рублей можешь дать?

- Подумаю.

Утром Игорь обнаружил около своей кровати очередную записку: "...человеку свойственно мыслить разумно, а поступать неразумно". Анатоль Франс.

Рядом с запиской лежали семь рублей. Игорь собрался как по тревоге и мигом очутился во дворе. Быстро дошел до гаража и, запихав портфель в щель между задней стенкой и забором, выкатился на улицу.

Все было рассчитано: на автобусе до станции, на электричке до Москвы, с вокзала на вокзал на метро, и до пункта, где находилось суворовское училище, снова на электричке. В один конец четыре часа, на возвращение четыре, два часа на разведку, два на всякий случай... К вечеру он вернется.

Но не все пошло гладко: он опоздал на первую электричку. В пункт назначения прибыл не через четыре, а через пять с половиной часов. Тут выяснилось, что училище на другом конце города, добираться туда не так просто. Но он все-таки разыскал проходную и доложил дежурному старшине:

- Товарищ старшина, я от генерал-майора Баракова, к начальнику училища, по личному делу...

Старшина подозрительно покосился на него и спросил:

- По своему личному делу или по личному делу генерал-майора?

- Генерал-майора, - не моргнув глазом, ответил Игорь.

- Та-ак... Родственник генералу будешь или знакомый?

- Мой отец служил с генерал-майором Бараковым, летал с ним на фронте...

- Та-ак... Доложим. - И старшина, покрутив ручку полевого телефона, сказал кому-то невидимому: - Товарищ подполковник, тут к начальнику училища товарищ просится от генерал-майора Баракова, говорит, по личному делу. Какие документы, пацан. Слушаюсь, слушаюсь... Так точно.

- Если насчет приема в училище, то подполковник велели передать: генерал-лейтенант Усов этими вопросами не занимается, надо в районный военкомат обращаться, - сказал старшина, - а если по другому вопросу, пройти можно, но придется подождать.

Игорь прождал с полчаса, а потом по указанию старшины прошел на территорию училища, миновал просторный сад, вознесенный на бетонный постамент танк Т-34, поднялся по устланной ковровой дорожкой широкой лестнице и очутился перед высоченными белыми дверьми. Здесь ему пришлось подождать еще около часа. Наконец двери распахнулись, и из кабинета начальника училища вышла большая группа офицеров. А спустя несколько минут позвали Игоря.

На стене, расположенной против двери, он увидел огромный, в рост, портрет Суворова. Генералиссимус смотрел вдаль, и в лице его светились ум и насмешливое лукавство. Игорь даже оробел немного. Но, взяв себя в руки, смело приблизился к столу, скользнул взглядом по погону пожилого генерала и доложил:

- Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться по личному делу?

- Вы от Баракова? - спросил Усов и внимательно посмотрел на Игоря. Давненько мы не виделись с Федором Ивановичем. Как он поживает?

- Спасибо, товарищ генерал-лейтенант, хорошо поживает. Второй внук у него родился. Сам еще летает...

- Приятно слышать. А вы ему кто?

- Сын Героя Советского Союза, летчика-испытателя Петелина.

- Каждый мужчина - сын своего отца, - тусклым, недружелюбным голосом сказал генерал. - Зовут вас как?

- Игорь.

- Игорь Петрович Петелин, стало быть? Не удивляйтесь, знавал я вашего отца. Превосходный был пилот, отчаянной смелости человек, - странно, в этих, несомненно, хороших словах Игорь явственно расслышал осуждающие нотки.

- Чем могу быть полезен? - спросил генерал-лейтенант, спокойно и внимательно глядя в глаза Игорю.

- Я заканчиваю восьмой класс и хотел бы знать, какие у меня шансы на зачисление в ваше училище?

- Та-ак. Значит, имеете наследственную склонность к мистификациям и обману?

- Что? - не понял Игорь.

- Дежурному сказали, что приехали не по вопросу приема в училище. Нехорошо. Офицер должен быть правдив!

- Виноват, товарищ генерал-лейтенант, но...

- Виноваты, виноваты, и никаких "но" быть не может. Какие у вас успехи в школе, только честно?

- Средние.

- Следует понимать, что учитесь вы на три с плюсом?

- Приблизительно так, товарищ генерал-лейтенант...

- Семейные обстоятельства, позвольте спросить, какие?

- Мама, сестра, у мамы муж...

- Отца своего помните?

- Помню.

- Я тоже его помню. Хорошо помню. В давние времена состоял начальником штаба части, где после войны проходил службу капитан Петелин. Встречались. Превосходным пилотом был Петр Максимович, отчаянным... Генерал встал и, заканчивая разговор, сказал: - Порядок поступления общий - заявление от родителей, личное заявление, свидетельство о рождении - все подадите в районный военный комиссариат, пройдете медицинскую комиссию. Ну а шансы? Шансы у вас минимальные, мой друг. Успехи оставляют желать лучшего, а то, что вы сын Героя Советского Союза, о чем нескромно упомянули в первых же словах нашей беседы, это ничего прибавить не может. Не смею задерживать...

И училище оказалось за спиной.

Игорь шел по темнеющему незнакомому городу, терзался.

"Пусть я зря сказал, что отец был Героем Советского Союза, пусть, думал Игорь. - Но почему он так на меня? Что я сделал?"

Игорь добрался до моста и, шагая уже по гулкому деревянному настилу, все еще не мог прийти в себя. Ему хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь завопил из реки: "Тону!" А он бы тогда бросился в ледяную воду. И пусть генерал узнал бы потом, кого он прогнал из кабинета! Но с реки не доносилось призыва о помощи...

Пусть бы загорелся дом. Тогда, задыхаясь от дыма, он вытащил бы какого-нибудь ребенка или даже взрослую тетку... И все бы узнали... Но окружающие дома почему-то не горели, пламя не лизало их сонные фасады, и черный дым не валил из слепых, глупых окон...

Когда не везет, тогда не везет!

Игорь ужасно проголодался, слюна так и набегала, и он то и дело сплевывал себе под ноги. За мостом он заметил светящуюся витрину - не то кафе, не то буфет - и решил зайти.