– Это какие же такие удовольствия? – насмешливо спросил Сергей. – Трах-трах с очередной прекрасной незнакомкой?

– Пошляк вы, господин Зимин! – деланно возмутился Гусев. – Во-первых, не «трах-трах», а э-э… занятия любовью…

– Совокуплением, – иронично вставил Сергей.

– …а во-вторых, не с незнакомкой, а с очень даже знакомкой. Почти уже неделя, как знакомкой.

– Смотри, Геныч, не подцепи чего-нибудь, – обернулся сидящий перед ними Саня Веремеев. – Обстановочку-то венерическую на сегодняшний день представляешь?

– Хрен тебе в глотку, Веремей, – мстительно парировал Гусев, повторив недавно прозвучавшие в казарме по его адресу слова Веремеева. – Курс сексуальной безопасности проходил и ентой грамоте обучен.

– Эва, как поет! – восхитился Веремеев, подмигивая Сергею. – Прохвессор, блин!

– В этих делах именно профессор, – скромно согласился Гусев и тут же встрепенулся: – Кстати, есть по этому поводу неплохой анекдотец…

Через две-три минуты автобус замедлил ход и, накренившись вперед, свернул с шоссе. Мелькнули в свете фар мокрые деревья с облетевшей листвой и колеса запрыгали по грунтовке.

– Извечная наша проблема, – брюзгливо изрек Сергей, ухватившись рукой за спинку сиденья Веремеева. – Дураки и дороги. Дураки делают дурацкие дороги.

– А без дураков скучно было бы жить, – хохотнул Гусев. – Когда я на Балканах парился, был у нас, как вам всем известно, командиром роты один хмырь, я уже рассказывал, Достоевским его звали. Ну, вы в курсе, почему: доставал всех так, что не приведи Господь. Я его потом уже здесь встречал, даже выпили с ним грамм по двести-триста. Так вот сейчас я вам про этого Достоевского расскажу.

– Да, истории про Достоевского мы от тебя уже слышали, – задумчиво сказал Сергей. – И сдается мне, уже не раз. Особенно после третьего стопарика. Достоевский и натовские танкисты. Достоевский и баксы. Достоевский и минное поле. Он у тебя разве что только старуху-процентщицу не убивал.

– Так то после третьего стопаря, а то на трезвяк, – возразил Гусев. – Совершенно новая история цикла.

– Валяй, Гусек, – вмешался Саня Веремеев. – Только бородатых анекдотов не трави и Штирлица не трогай, у меня этот Штирлиц уже не только в печенках, но и в яйцах сидит.

– Веремей – наседка! – восхитился Гусев. – Слышь, Серый, у него из яиц штирлицы с мюллерами вот-вот вылупливаться начнут. Или вылупляться.

– Залупляться! – Веремеев скрутил ему кукиш. – Давай, валяй, а то не успеешь.

Но «валять» Гусеву так и не удалось. По команде Осипова водитель остановил автобус и заглушил мотор, и капитан, встав, начал отдавать распоряжения:

– Выходим, обычным порядком перемещаемся к объекту. Разбиваемся на связки, оцепляем. Начало проникновения во двор по моей команде. Вопросы есть?

Вопросов не было – каждый боец знал свой маневр.

– С Богом! – капитан первым покинул автобус.

В прохладной темноте шелестел в ветвях деревьев дождь, вдалеке виднелись редкие огни поселка. Подождав, когда глаза немного привыкнут к этой осенней мгле, бойцы ГБР – группы быстрого реагирования – вслед за командиром крадущимися шагами двинулись через мокрый сосняк в сторону объекта предстоящей операции, неслышно скользя от дерева к дереву. Не доходя до высокого бетонного забора, разделились на обычные связки и начали окружать особняк с высокой двускатной крышей, увенчанной вместо привычного когда-то флюгера большой белой тарелкой спутниковой антенны. В окнах верхнего этажа горел свет, пробиваясь сквозь плотные темные портьеры.

Зимин, Гусев и Веремеев как всегда работали в одной связке. Повернув налево, они прокрались вдоль забора, обогнули его и, приготовив «кошки» на тонких, но прочных тросах, застыли под прикрытием сосен в ожидании команды по рации.

Но команды капитана Осипова так и не услышали.

Потому что вечерний полумрак перед ними вдруг взорвался беззвучными багровыми выбросами, в лица бойцов мощным шквалом ударил невесть откуда взявшийся ледяной ветер и они, не удержавшись на ногах, попадали на мокрую землю, покрытую осыпавшейся с сосен хвоей. В тот же миг земля предательски разверзлась под ними, множащиеся багровые сполохи слились в стремительно сжимающееся кольцо – и бойцы почувствовали, что, потеряв опору, летят куда-то вниз. Вновь ударило по глазам холодное багровое пламя, ослепив и оглушив, напрочь отрезая от привычного мира.

– Командир!.. – все-таки успел крикнуть Веремеев в рацию, но это было последнее, что он успел.

Низвергаясь в неведомые, совершенно непонятно как образовавшиеся внезапно глубины, бойцы вонзились во что-то мягкое и податливое, подобное толстой перине – и эта перина окутала их со всех сторон, поглотила, погрузила в себя, лишив так ничего и не успевших сообразить парней даже ощущения собственного тела. Новый порыв ветра превратил в лед их сознание и они выключились из реальности, словно некто, распоряжающийся их судьбами, одним движением пальца погасил свет…

– Господи, полцарства отдал бы за бутылку пива и хороший кусок ветчины! – воскликнул Майкл Савински и, скривившись, впечатал в стол тубу с концентратом. – Ну почему я не догадался прихватить с собой хоть немного ветчины?

– Все равно ты бы ее уже давно слопал, – с улыбкой заметила сидящая напротив Элис Рут. – И согласись, все-таки это, – она кивнула на прилипшую к крышке стола тубу, – гораздо лучше, чем питательные растворы внутривенно.

– Не вижу особой разницы, – пробурчал Савински.

– А по-моему, на жратву грех жаловаться, – возразил Ральф Торенссен, извлекая из держателя очередную тубу. – Вы согласны, командир?

Командир Аллан Маккойнт, неторопливо потягивавший лимонный напиток, пожал плечами:

– Скорее всего наш дражайший Мики просто-напросто отлежал себе задницу и теперь брюзжит почем зря. – Сделав очередной глоток, он назидательно поднял палец и, немного помолчав, философски добавил с соответствующей мудростью во взоре: – Ветчина далеко не самое лучшее из того, что существует в этом мире.

– Совершенно верно, кэп, – с серьезным видом кивнул Уолтер Грэхем. – Разве может сравниться какая-то там ветчина, даже в совокупности с бутылкой пива, с хорошо прожаренной индейкой, ради которой, собственно, Господь и затеял всю эту возню с созданием Вселенной?

– Да ну вас! – Майкл Савински махнул рукой, но губы его невольно растянулись в улыбке, и мгновение спустя смеялись уже все сидящие за столом. Все пять членов экипажа межпланетного космического корабля «Арго», с каждой секундой все ближе и ближе подлетающего к Марсу.

Впервые за многие месяцы все они собрались вместе. До этого трое из них, усыпленные вскоре после начала перелета по маршруту Земля – Марс, коротали время в специальном отсеке – замедление метаболизма на длительный период существенно сокращало расход продуктов питания и нагрузку на регенераторы воздуха, что имело немаловажное значение в столь длительном рейсе. Да и чем занимались бы все эти месяцы пилот марсианского модуля Ральф Торенссен, ареолог Уолтер Грэхем и эксперт (не только по ветчине и пиву) Майкл Савински?

Другое дело командир. Командиру просто не положено вот так вот безмятежно спать бОльшую часть пути. Анализ оперативной обстановки, связь с Землей, профилактические, а при необходимости и ремонтные работы – забот и хлопот было выше головы, и Аллан Маккойнт изрядно похудел, несмотря на тщательно подобранный рацион и оптимальный, по мнению специалистов, режим питания. Не приходилось скучать и нанотехнологу Элис Рут, дающей все новые и новые задания нанокомпьютеру, – и без устали трудились миниатюрные ассемблеры-сборщики и репликаторы-копировщики, перестраивая системы корабля и тем самым наирациональнейшим образом приспосабливая их к условиям полета. Первого полета к Марсу не автоматического космического аппарата, которых немало было запущено за четыре с половиной десятка лет к Красной планете, а межпланетного корабля с экипажем на борту.