Голливуд не славится теплым отношением к переменам. У истории с фильмом «Поиски утраченного ковчега: адаптация» еще сравнительно счастливый финал, ведь ни на кого не подали в суд и никто не получал письма о прекращении противоправных действий (а это могло бы случиться, даже несмотря на то, что сам фильм сейчас недоступен зрителям). Но больше всего в поздравительном письме Спилберга режиссерам-любителям поражает то, насколько оно необычно для Голливуда. Нормой в битве между индустрией развлечений и теми, кто использует медиа-контент незаконным образом (речь идет не только о пиратах, но и об ученых-новаторах, владельцах мелкого бизнеса, независимых лейблах, владельцах ресторанов, художниках и обычных людях), стали угрозы и противостояние.

Взгляд молодых людей на интеллектуальную собственность очень сильно отличается от взгляда людей старшего поколения. Многие не привыкли рассматривать авторство и право собственности как нечто совместное. Обработка и заимствование являются естественными для культуры. Бруно Леви не обращался к студиям с просьбой разрешить использовать отрывки из принадлежащих им фильмов в своих клипах только потому, что они, без сомнения, отказали бы. (Если вы в этом сомневаетесь, прочтите четвертую главу.)

Нынешние студенты принимают частный медиа-контент и файловый обмен как должное, как ничем не выдающийся элемент современной жизни. Браун говорит: «Важно понять этот момент как проявление общей культурной ситуации. Сегодня студентов колледжей заливают тысячи потоков информации, и это отражается в их собственных произведениях. Множество вещей требует их внимания, преследует их, когда они покидают оснащенные техникой классы и отправляются в общежитие, соединенное с внешним миром широкополосной сетью, неся в руках сотовые с цветным экраном телефоны и беспроводные КПК. Они управляют медиа-средой так, как не могли их родители. Медиа-контент им кажется глиной, из которой они лепят собственные культурные формы. Они не делают из альбома фетиш, как поступало наше поколение, – их раздражает привязка к физическим объектам. Их отношение к собственности кардинально меняется под влиянием Интернета. Развлечение для них – это в первую очередь комбинирование и микширование музыки и видоизменение медиа-контента. На первый план выдвигаются миксы, ремиксы и ре-ремиксы».

Браун считает, что медиа-компании должны начать обслуживать эту культуру миксов: «Нельзя решить проблему, сажая детей в тюрьму за создание сайтов для обмена музыкой, – нужно создать форму медиа-контента, уже включающую возможность создания гибридов, чтобы ребята могли интегрировать понравившиеся элементы в созданный собственными руками медиа-контент». Нам следует подумать о том, как создать повествовательное сетевое пространство, позволяющее соединить элементы «Матрицы», «Симпсонов» и «Джейн Остин», утверждает он. Вместо того чтобы покупать DVD с «Матрицей», мы могли бы купить программный движок, позволяющий создать персонажа по имени Морфеус и использовать его в собственных работах.

Но это означает, что медиа-компаниям пришлось бы частично отказаться от контроля над своей собственностью, то есть сделать то, чему они так противятся.

Дженкинс утверждает, что медиа-компании не готовы к свободному заимствованию и использованию, присущему культуре взаимодействия. «С разрешения или без разрешения продюсеров люди создают собственные версии поп-культуры. Поэтому вопрос звучит так: какими будут отношения между этими двумя мирами? Быть может, они будут враждовать, а описанные действия будут запрещены законом и возможность управления контентом будет ограничиваться технологическими средствами? Или между профессиональными создателями фильмов и любителями наладится лучшее взаимодействие?»

Но груз перемен тяготит не только медиа-компании. Частные лица несут ответственность за определение границ поведения, допустимого в Сети. В Интернете еще не введена новая мораль, а цифровые инструменты всегда будут позволять нам пойти чуть дальше, чем следует. В то же время большинство медиа-компаний не очень хорошо представляют, что такое культура взаимодействия, часто путая ее с плагиатом и воровством. Они не знают, как относиться к детям, которые смешивают и соединяют идеи и образы, которые находят в современной культуре. Между тем цифровое поколение относится к заимствованию, изменению и совместному использованию как к позитивному, интерактивному и творческому действию, сродни регулируемой творческой лицензии.

Люди могут совершенно по-разному использовать медиа-контент, отмечает Дженкинс, и выводит пальцем несколько интересных линий на песке в нашей виртуальной песочнице. Он уверен, что закон должен быть пересмотрен таким образом, чтобы провести черту между любительским использованием и использованием с целью получения прибыли. Он бы разрешил молодым людям заимствование и творческое изменение, которое присутствует на фан-сайтах и в некоторых видах сэмплирования песен. Он бы санкционировал создание своего рода музыкальной шкатулки, где бы хранилась музыка и подборка другого медиа-контента. Однако он бы запретил массовое распространение работ, которые не были изменены или ремикшированы, что происходит сейчас в кинематографическом подполье.

«Мне кажется, что люди, которых волнует право зрителей быть частью медиа-культуры, должны высказаться против подобного распространения контента, которое равносильно отъявленному пиратству», – говорит он. В то же время Дженкинс, как и многие другие, убежден, что медиа-компании лишь вредят себе, объявляя пиратством любое незаконное использование их собственности.

Чем больше людей взаимодействует с частным медиа-контентом, тем больше возникает проблем. Медиа-компании и их сторонники с Капитолийского холма и из хай-тек-индустрии, похоже, вознамерились загнать нас в цифровые магазины, стараясь тем самым восстановить старую вертикаль потребительской и медиа-культуры. Но у культуры взаимодействия нет кнопки обратной перемотки. Людям все больше надоедает пассивность потребления медиа-контента. Они ждут возможности взаимодействовать с визуальным контентом, музыкальными композициями и играми, изменять их и, иногда, делиться с другими.

Некоторые спешат заявить, что настал конец эры потребления. В эссе «Покойся с миром, Потребитель» (1900–1999), молодой влиятельный теоретик масс-медиа Клай Ширки попрощался с потребителями: «Их погубила новая медиа-среда». Интернет изменил уравнение медиа, заменив стимулирование потребления возможностью всеобщего взаимодействия: «В эпоху Интернета исчезли пассивные потребители – все превратились в изготовителей медиа-контента. Больше нет тех, кто только потребляет, так как в мире, где адрес электронной почты указывает на медиа-канал, мы все являемся продюсерами».[1-12]

Позволят ли нам новые законы, сформулированные индустрией развлечений и правительством, стать партнерами и участниками? Или на нас попытаются надеть смирительные рубашки и изолировать в виртуальных резервациях, в то время как контент продолжит течь в одном направлении? Последние факты не вселяют оптимизма.