В синем небе бегут прозрачные облака. Быстро-быстро бегут, будто наперегонки.

Отчего бегут облака?

А бегут они потому, что дует ветер.

Сидит ветер за морем на сиреневой скамеечке, в красной рубахе сидит, в соломинку дует, облака, будто мыльные пузыри, пускает.

Пушистый камушек воробья на окаменевшей дороге. Ноябрь.

А что делают муравьи зимой, когда муравьиные города засыпает снегом?

Надевают белые фартуки, достают метлу и скребок.

А еще?

Вывозят на лесных мышах снег за город.

А потом?

Ходят по расчищенным дорожкам, посыпают их шершавой сосновой корой.

Бревнышко прижалось к горячей печке и увидело во сне птиц.

Облака барашков на земле, барашки облаков в небе.

С утра стрижи стригли небо и к вечеру засыпали весь двор одуванчиками.

У ласточки глиняный дом, а у скворца – деревянный. Ласточка живет под крышей, а скворец – на березе. Скворец долго стоит на балконе, прежде чем взлететь. А ласточка сначала выпадет из гнезда, а уж потом летит.

Кажется, стоит одуванчику подпрыгнуть – и он сразу улетит на небо.

Если черепаху пустить по булыжной мостовой, глядя на нее, захотят научиться ходить все булыжники.

И, представьте, однажды утром ваша мостовая отправится гулять в поле...

Суслики свистят в степи. Стоят на задних лапках возле своих нор и свистят:

«Фюи-и-и!..» Мол, все спокойно!..

«Фюи-и-и!..» Приходи в гости, суслик за горой!..

«Фюи-и-и!..» Хорошо, приду!

Сумерки.

Цыпленок бежит в тумане тополиного пуха, как молодой месяц в облаках.

Давно уже все вернулись домой. И только маленький белый барашек, словно клочок бумаги, летит от ворот к воротам и кричит: «Ме-е! Ме! Меня-я-я! Забыли меня...»

Если бы лошадь умела сидеть, как собака, она бы научилась сидеть в оглоблях и за день не так уставала.

Плетеный стол надел тапочки и пошел побродить по саду.

Кузнечик – зеленая пружинка луговых часов.

Бабочка живет один день.

Левое крыло бабочки – утренняя заря, правое крыло – вечерняя.

Больше всего я хотел бы пасти слонов.

Им и колокольчики не нужны, – разве слон потеряется?

Жарища, пыль.

Целое лето сидит в лопухах лохматая черная собака и так дышит, будто всю зиму за ней гналась стая волков.

Если хорошо приглядеться – все гуси разные. Гусь с гусыней легко различают своих детей. Вон тот – плоская головка, хитрые глазки. А этот веселый с круглой головой. А этот – так просто рыжий.

У козленка еще не прорезались рожки, а уже столько забот: с утра до вечера он стережет свой колышек.

Интересно, кто это придумал, чтобы ночью мышь летала, а днем спала вниз головой?

Сквозь кустарник и папоротники, по колено в траве и землянике, неся с собой белок и птиц, бредет к озеру лес.

Озеро запрятало в своих камышах столько уток и охотников, в своей глубине – столько рыб и сетей, в своих глазах – столько облаков, кучевых, грозовых и перистых, что само уже не знает, где утки, а где охотники, где рыба, а где сеть, где небо, а где вода.

Шмель, тяжело жужжа, пролетел над коровой, как над маленькой европейской державой.

Одинокое пугало слушает далекую музыку, и старая его шляпа... трепещет.

Когда видишь тыкву, хочется поскорей прорезать в ней окошки, выпилить дверцы, приладить ступеньки, фонари, козлы – и пригласить в оглобли мышей.

По всему полю бродят задумчивые стога сена. Туман.

Медвежонок влез на березу и полизал облако.

– Какие сегодня прохладные облака! – сказал Медвежонок. – Наверное, скоро осень...

В полночь проснулся под землей гриб-подосиновик. Встал на колени, поднатужился, вылез наружу. Только сосновые иголки со шляпы стряхнул, только вздохнул полной грудью – а уж светать стало.

Накрылся сухим листом, целый день глядел из-под листа, как по лесу люди ходили с корзинками, аукались...

Зябко ночью в лесу, жутко. Совы кричат, сосны шумят, ухает филин.

На поляне собрались опята.

Сбились вокруг старого пня в кучу, сдвинули шляпки – шу-шу-каются.

Облака – перины великанов.

Ночью великаны снимают их с неба и расстилают по земле.

Спать великаны ложатся возле рек и озер, потому что перед сном любят слушать песни лягушек.

Перед отлетом на юг грачи собираются в огромные стаи.

Вороны никуда полетят, но им приятно покаркать вместе с грачами, попробовать крылья – как будто им и правда придется куда-то лететь.

Последнее яблоко во всем саду.

Его даже птицы не клюют – жалеют.

Его даже люди не берут – любуются.

Последние листья, как мыши, тихо шурша, разбегаются по земле.

Кролик весь день шевелит губами, чтобы не забыть перед сном сказать маме: «Спокойной ночи!»