— Господин! — меня окликнул один из воинов, его юношеское лицо выражало удивление смешанное с толикой страха и непонимания.

— Что? — напрягся я, поднимаясь с облегченно захрустевшего осинового бревна. Часть коры слетела, обнажив потемневшую и словно бы закаменевшую поверхность древесины.

— Посмотрели бы вы… — замялся воин — Опасности нет, но такого я еще не видывал…

Не став противиться обуявшему меня любопытству, я зашагал в указанном направлении, не обращая внимания на сопровождения из ниргалов.

Далеко идти не пришлось. Лишь миновал взгорок, перепрыгнул дважды петлю русла быстрого ручейка, преодолел каменистую осыпь и остановился рядом с двумя могучими дубами, что так же как и я удивленно взирали вниз.

Не знаю, как назывались эти деревца образовавшие довольно внушительную рощицу. Не осины, не дубы, не сосны. Отличительный признак — странно тонкие стволы с желтоватой корой и множеством странно ломаных ветвей с обилием сучков. Ветви столь же странные, как и стволы — они длинные, горизонтальные, с легким наклоном вверх, но слишком тонкие на всем своем протяжении. На каждой ветви каждого дерева насажены черепа. Нет, не насажены, а продеты так же как бусины на нить, причем дыры делались в боках черепа, и нанизаны они правильно, макушкой вверх. Нижних челюстей почти не имелось — отпали уж давно видать. Все остальное сохранилось в различной степени — потому как черепа насаживались сюда в разное время, разница здесь составляла годы, десятилетия и века.

На ближайшем ко мне странном дереве виднелась парочка совсем уж замшелых, потрескавшихся и почерневших черепов выглядевших совсем жалко, грозящих вот-вот рассыпаться при следующем дуновении ветерка. А чуть ниже небрежно насажена черепушка куда свежее, с остатками свернувшейся плоти, сидящие рядышком три вороны жадно клюют по теменной кости черепа, выстукивая странную и жутковатую барабанную дробь.

Кстати о черепах… Их много, очень много. И они разные.

Люди, гоблины, шурды, сгархи, медведи, волки, рыси, кабаны, костяные пауки и даже киртрассы.

Тут представлены только грозные существа способные убить. Черепа сгархов доминируют, их невозможно не узнать, эти чудовищные пасти способные перекусить человека пополам.

Тут все вперемешку, нет никакого порядка, черепа насаживали один за другим, просто пробивая в них дыру и втыкая на ближайшую ветвь.

Я простоял здесь недолго, после чего развернулся и зашагал вниз.

— Что же это?

— Стена трофеев — отозвался я.

— Стена трофеев? — повторил один из монашков успевший проникнуться зрелищем.

— Да — ответил я. Монашек позабыл от удивления про неприязнь ко мне и устремился следом — Роща трофеев. Стена трофеев. Лес трофеев. Никогда не видели в дворянских замках стены с головами оленей, кабанов, волков и медведей? И про каждую такую голову надувшийся от гордости хозяин дома может рассказывать часами — вот этого оленя они гнали весь день, вот этот волк был людоедом и успел полакомиться пятью крестьянами до того как его шею пробила пущенная хозяйской рукой стрела. А вот этот медведь год наводил ужас на дальние селения… Не думаю, что здесь есть подоплека, святые братья. Те, кто следит за этой землей и дорогой убивают каждого незваного гостя. Убивают и хищников — может из предусмотрительности, а может из-за скуки и забавы ради. Что еще делать патрулям в долгом объезде? Один лес вокруг… До дома далеко, туда волчьи и медвежьи головы не доставишь, завоняются по дороге. Вот и сделали себе стену трофеев, а теперь поддерживают традицию уже больше века — не думаю что самым древним и уже рассыпающимся черепам меньше века. А скорее со времен первого трофея минуло уже два столетия. Но вот деревья странны для меня — высокие, старые, но стволы тонкие, ветви тонкие…

— Это тонкопрутный болотник — ответил один из монахов — Говорят, раньше он был высок, мощен и красив и цвел круглый год, но затем возгордился и начал затмевать солнце другим деревьям своими ветвями, начал насмехаться над ними и тиранить, чем разгневал Создателя. И теперь на веки вечные должен он страдать в таком обличье наводя страх и вызывая отвращенье. В ветреные дни он очень сильно скрипит — протяжно и жалобно, видать страдает и просит прощения…

— Поучительно — кивнул я — Не возгордись… Рикар! Как там наши дела? Есть ли погибшие?

— Есть, господин Корис! — послышался в ответ хриплый рев здоровяка — Как не быть! В этом мы сильны — в погибании на поле боя! Ох!

— Чтоб вас всех — вздохнул я и бросил взгляд на начавшего отставать монашка — Почувствовали иронию, святой брат? А смысл послания?

— Иронию? Смысл?

— Охотники гордятся своими трофеями и бахвалятся имя. Он возгордились не на шутку, наплевали на уважение к останкам. Но что главное — они нацепили ужасающие трофеи на проклятые Создателем деревья. Вокруг столько более пригожих деревьев, но выбрали именно тонкопрутный болотник. Возвеличили и украсили его. И сделали так, чтобы при ветре казалось, будто это не ветви болотника скрипят, а насаженные черепа издают общий дикий крик. Могу биться о заклад, что это не единственная их «стена», если по пути встретим мы еще такие вот деревья, то и они будут украшены столь безбожно и любовно.

— Я не могу уловить…

— Те, кто это сделал, говорят отчетливо и ясно — нам плевать на Создателя, плевать на ваши обычаи и уважение, те, кто проклят вами и богом вашим — наши друзья. А самый главный посыл таков — это наши земли, берегитесь! Ибо в чужих домах охотники своих трофеев не вешают… Поэтому осторожней братья монахи — поглядывайте по сторонам и молитесь пуще. Скоро хозяева навестят нас, и их прием покажется нам чересчур горячим.

— Они… — монах с удивительной осторожностью подбирал слова — Они защищают рубежи? Границы своих земель?

— Да — уверенно кивнул я — От всех подряд. Им плевать кто ты, для них мы не больше чем добыча. Вот только на нас они зубки пообломали. Помогите раненым, проводите павших, братья монахи.

— Гномы молятся другим богам — заметил священнослужитель и осекся, напоровшись на мой неласковый взор.

— Проводите павших — с нажимом повторил я и зашагал прочь.

— Слушаюсь — донеслось мне в спину.

Вскоре мы вновь двинулись дальше по проклятой песчаной дороге, где казалась каждая песчинка покрыта запекшейся кровью путешественников. Мы щедро платили кровью за каждую лигу пути! Платил и Тарис шедший впереди нас. Платил куда больше нас, безразлично бросая на песке трупы павших замертво шурдов и гоблинов.

Что ж, дорогу осилит идущий. И тот, кто готов заплатить любую цену за движение вперед.

Не знаю, как думает об этом восставший из мертвых принц Тарис Ван Санти, а вот я знал точно — я готов заплатить любую цену ради достижения своей главной цели. Если нам все суждено здесь умереть — что ж, такая цена вполне справедлива, коли я умру после того как наслажусь мучительной агонией врагов и проклятого некроманта.

Любая дорога когда-нибудь подходит к концу — мудрая старая мысль услышанная мною от кого-то и когда-то. Я был готов подписаться под ней сотню раз — ведь за время пребывания в Диких Землях я успел много раз побывать в дороге и некоторые из моих путей порой оказывались крайне мучительными. Но и те дороги подошли к концу. Завершилась и эта…

Вернувшиеся разведчики торопились, нещадно нахлестывали лошадей. Сначала я подумал, что их преследует враг, Рикар мыслил так же и дал команду приготовиться к бою. На самом же деле посланные в разведку воины спешили остановить нас, неся важную весть.

Тарис остановился…

Дорога подошла к концу.

Оставив позади отряд, взяв с собой пять спутников — Рикара, Литаса, Тиксу и двух ниргалов — я выдвинулся к виднеющемуся впереди небольшому на вид леску из очень старых деревьев. Двигались мы неспешно, внимательно посматривая по сторонам. Шурды по словам разведчиков остановились. И начали разбивать лагерь, причем не временную стоянку лишь на одну ночь, а нечто куда более грандиозное.