Результатом игры, как читатель уже знает, стал катастрофический обвал на мировых фондовых рынках, что означало — правильно! — колоссальные, поистине безбрежные прибыли по второй «ноге» тайной нейтральной позиции, которая к этому времени перестала быть нейтральной (после ликвидации первой «ноги») и превратилась в безоговорочно «медвежью» (раз уж вторая «нога» была «короткой», то и ставка делалась на обвал рынка).

О реальных цифрах говорить не приходится: в подобных сделках за руку никто никогда никого не ловит. Тем не менее, навскидку можно предположить, что Societe Generale (или кто там выступал в реальности в роли контрагента по сделкам Жерома Кервьеля) заработал на падении рынка как минимум 50 миллиардов евро. А скорее всего — гораздо больше: может, 100, а то и 200 миллиардов.

Неслабая такая многоходовка вырисовывается: всенародно протрубить о «колоссальных» убытках в размере пяти миллиардов, чтобы затем тихо и неприметно положить в карман 50 миллиардов.

Читатель может, конечно, возразить, что секретная нейтральная фьючерсная позиция — не более чем плод воспаленного воображения автора и что именитый и почтенный французский банк никогда не пошел бы на такую аферу.

Со своей стороны могу выдвинуть встречный вопрос: «А почему, собственно, не пошел?» Скажу больше: «Нужно быть дураком, чтобы не пойти». Почему? Потому что в описанных телодвижениях, если следовать букве закона, никакой аферы нет и в помине! Нет даже инсайдерства и прочих щекотливых глупостей. Есть лишь заурядная биржевая игра, которая ежедневно ведется на десятках торговых площадок планеты. Единственное отличие «сделки Кервьеля» — беспрецедентный масштаб инвестиций и полученной прибыли. Так ведь большому кораблю — большое плавание! Кому, как не «почтенному французскому банку», зарабатывать деньги с таким шиком? Тем более что после постепенного и неприметного закрытия второй «ноги», которое — не сомневаюсь — происходит прямо сейчас, когда пишутся эти строки, «почтенный французский банк» (или кто там еще) получит ТАКУЮ прибыль, что все подставы со стороны американского рынка недвижимости покажутся детским лепетом.

Заключительный штрих. Учитывая поистине исторические объемы денежных средств, задействованных в нашей (гипотетической — успокойтесь!) сделке, можно предположить, что сообщники были как раз не у Жерома Кервьеля, а у самого Societe Generale. Сообщники из числа мировой финансовой и банковской элиты. Из когорты наших добрых знакомых — «Старых Европейских Денег», которые родились в этот мир с одной-единственной (зато какой!) привилегией — снимать сливки первыми!

1 Агнец Меркурия (лат.). (см. название)

2 Дирекционная сделка делает ставку на направление движения рынка — будь то вверх или вниз.

Культурологическое страноведение давно превратилось в одну из визитных карточек «чужих уроков». Мы совершали путешествия по разным странам, но при этом наблюдалась забавная закономерность: чем дальше в пространстве и времени уносилось наше воображение, тем легче раскрывалась тема и беспечнее давались заключения.

Из этой закономерности в конце концов выросло подозрение: отчего же автор не рассказывает о том, что всем нам, жителям России, близко — пусть и только по географическому положению? Почему не появляются истории о соседях наших — странах, с которыми нас связывают тесные узы?

Вопрос риторический, ибо несет в себе большую часть ответа: фигура умолчания в отношении сопредельных государств интуитивно возникала в силу этой самой их сопредельности. Географическая и историческая близость неизбежно выводит эмоциональную составляющую анализа на первый план: согласитесь, рассказывать о Бангладеш и Бразилии гораздо легче и комфортнее, чем о Польше либо Украине. Экзотические страны — где-то там, далеко-далеко, и по большей части никаких эмоций, кроме доброжелательного любопытства, не вызывают. Тогда как соседи наши неоднократно перекочевывали в истории из стана врагов в стан близких друзей, а затем — обратно к врагам, и обстоятельство это неизбежно порождает в русском человеке болезненные перепады Катуллова odo et amo2.

Ну да сколько веревочке ни виться, конец всегда найдется… Подумал тут намедни: «What the hack?! Нам ли бояться и недоговаривать? В конце концов, недомолвки на поверку всегда оказываются хуже прямого разговора». А посему отныне в «Чужих уроках» начнет время от времени появляться новый формат. Мы будем рассказывать о близких нам территориях — бывших советских республиках, бывших странах Варшавского Договора, бывших союзниках и нынешних доброжелателях. Правда, оглядываюсь и что-то не нахожу сегодня последних ни по одному направлению…

Изучению Румынии я отдал добрых 15 лет жизни. Румынский язык и румынская культура были моим главным предметом на филологическом факультете МГУ, на румынском литературном материале я раскрывал в диссертации тему социальной мифологии, в Бухарестском университете проходил стажировку, с румынскими писателями и кинематографистами объездил весь СССР, умудрился даже поработать переводчиком секретаря Компартии Румынии, доставившего в идеологическую метрополию послание Николае Чаушеску советским соратникам.

Сегодня Румынию в информационном пространстве нашей страны окружает полнейший вакуум. Хуже, наверное, обстоят дела только у Восточного Тимора. Создается впечатление, что подрастающее поколение вообще не знает, где Румыния находится и кто ее обитатели: так, трое из пяти опрошенных мною недавно по оказии московских подростков уверенно заявили, что румыны — это цыгане.

Между тем в советскую эпоху Румыния занимала весомое место в информационном пространстве нашей родины: румынские фильмы и мультипликация успешно затыкали дыры в убогом советском кинопрокате, румынские эстрадные исполнители регулярно выступали в лучших концертных залах советских республик, переводы румынской литературы открывали невиданные горизонты в унылой плоскости социалистического реализма.

В значительной мере интерес к Румынии подпитывался и стойким флером диссидентства, окутывавшим страну на всем протяжении брежневского застоя: так, в 1967 году Николае Чаушеску категорически отказался разрывать дипломатические отношения с Израилем после Шестидневной войны. В 1968-м Румыния, единственная из всех стран Варшавского Договора, не приняла участие в совместной операции по подавлению Пражского восстания. Десятью годами позже Румыния — неслыханное дело! — осудила вторжение СССР в Афганистан, а еще через пять лет направила своих спортсменов на Олимпиаду в Лос-Анджелес, бойкотируемую советским блоком. Балканская страна не только налаживала самостоятельные контакты с традиционными советскими друзьями — Ясиром Арафатом и Фиделем Кастро, но и корешилась с врагами — Албанией и Китаем.

На уровне советского обывательского сознания подобная «всеядность» Румынии ассоциировалась с беспринципностью. На уровне правозащитников — с образцом героического противостояния Империи Зла маленькой гордой страны. На уровне же Старой Площади — с хорошо продуманной и глубоко законспирированной координацией усилий по взаимодействию с внешним миром, основанной на принципе «хорошего и плохого следователя». СССР и сателлиты дружно гнули жесткую и непримиримую линию, выстроенную на воинственной риторике, тогда как Румыния, келейная сестра по оружию, эффективно задействовала дипломатические каналы, которые поддерживала в открытом состоянии, невзирая на любые осложнения международной обстановки.