Прибывает десерт, шоколадный мусс самый любимый папин. К нему подается сладкое венгерское вино «Токай», наши бокалы наполняются.

Чем больше вина наливается, тем больше звучит тостов.

Ба обращается к папе:

— Где есть любовь, там нет греха, — говорит она. Мы выпиваем.

Он снова наполняет наши бокалы.

— За любовь, — говорит папа, протягивая свой бокал, чтобы чекнуться со своей матерью.

— За длинную жизнь, — говорю я, и мы опустошаем наши бокалы. Алкоголь обжигает мне горло.

Я наблюдаю за ним, как он ест мусс. Он получает удовольствие и не замечает привкус таблетки, которую я ему подложила, ее мне дал Дмитрий. Я боялась, что он почувствует, но он съел и выпил столько, что его обоняние значительно притупилось. Когда надают кофе, у отца начинает заплетаться язык. Ба просит одного из слуг помочь отвести отца в комнату.

Большинство слуг уже начали расходиться, отправляясь по домам.

Я иду к себе в комнату, переодеваюсь в джинсы, футболку и толстый свитер, на ноги обуваю кроссовки.

10.15 вечера: время действовать. Сейчас из сотрудников только два охранника у входа и, конечно же, рыщут собаки. Менее чем через час, все станции службы безопасности — сзади, спереди и по бокам, будет снова полностью укомплектованы.

10.20 вечера: я выхожу и зову собак. Я привожу их в кладовку, где оставила мясо после нашего обеда. Как только я закрываю собак, разбираюсь с камерой, застопорив ее доской, чтобы она не смогла перемещаться на сто восемьдесят градусов. Скорее всего маловероятно, что мужчины на гауптвахте заметят, что камера перестала вращаться. Если они это обнаружат, мой план провалиться.

Я выжидаю.

10.30: я перебрасываю веревочную лестницу через стену. Мужчины, которых мне предоставил Димитрий, Кири и Васлав, одетые во все черное, молча перелезают через стену. Я убираю веревочную лестницу. Я указываю на палку, удерживающую камеру от движения, и один из них убирает ее. Мы быстро прошмыгнули в темную кухню и убираем веревочную лестницу и палку в черный пакет.

10.34: я веду их в комнату отца и вижу, как они делают инъекцию более сильного успокоительного. Затем они несут его вниз по лестнице. Останавливаются у двери и поджидают меня.

10.40: я подхожу к кладовке и выпускаю собак.

10.45: сначала я вижу собак, потом обоих охранников, затем начинает завывать сигнализация, они с пистолетами наперевес мчатся к задней двери. Сработавшая сигнализация говорит о том, что кто-то попытался пролезть в дом с заднего входа. Может быть в здании злоумышленник.

10.46: Ба вырубает электричество. Весь дом погружается в темноту. Камеры перестают работать. У меня так колотится сердце, как ненормальное, пока я бегу к машине отца, запускаю двигатель и открываю багажник. Двое выносят отца из дома. Они двигаются на удивление быстро и бесшумно, учитывая не малый вес ноши. Они засовывают его в багажник и закрывают. Васлав пытается ключом открыть электрические ворота, которые заклинило без электричества. Он поджидает нас у ворот. О, черт. Я замечаю один носок моего отца на асфальте.

— Носок, — шепчу я, показывая на дорогу.

— Черт, — сипит шепотом Кири. Он выскакивает из машины и бежит поднимать его.

— Быстрее, — говорю я, нервно поглядывая в сторону задней части дома. Вот-вот должны вернуться собаки и охранники.

— Давай быстрее, — с паникой в голосе шепчу я. Я слышу, как собаки появляются из-за дома. Они разорвут Кири на куски, если они доберутся до него. Он почти уже у машины, я нажимаю педаль и начинаю движение вперед. Раз появились собаки, значит сейчас появятся и охранники. Я молюсь про себя, чтобы они не появились раньше.

Кири заскакивает в открытую дверь автомобиля, захлопнув ее на скорости, я проезжаю через ворота. Васлав с лязгом закрывает ворота, собаки кидаются на железную изгородь, ожесточенно с остервенением лая, что даже видна пена у них на пасти. В заднее зеркало я вижу одну из собак, бегущих к тому месту, где лежал носок, она нюхает землю, учуяв след, оставленный Кири.

У меня от нервов так вспотели ладони, что скользят по рулю. Я вытираю их о джинсы, медленно двигаясь по дороге, чтобы Васлав успел запрыгнуть в машину. Проехав квартал, я остановилась и набираю телефон ба.

10.59: — Все в порядке? — спрашиваю я.

— Не беспокойся, детка. Я говорила с охранниками. Видимо, тревога оказалось ложной. По-видимому, произошло перенапряжение в сети и электричество вырубилось. Но сейчас уже все в порядке.

Я вздыхаю с облегчением и дрожащими руками снова запускаю двигатель.

У меня странное, почти сюрреалистическое чувство, что я смогла победить безжалостную систему безопасности главы мафии, хотя ради справедливости к мафиози, нужно сказать, что я имела неоспоримое преимущество. Он ни за что не мог бы предположить, создавая свою непревзойденную систему безопасности, что его предаст его же собственная семья.

Мой отец спит, как младенец, в багажнике автомобиля, готовый принять свой последний путь на этой земле, не чувствуя страха и сожаления. На самом деле, я ничего не чувствую. Даже злости. Мой отец забрал у меня все, что я любила и что мне было дорого. Я не позволяла в данный момент ни на секунду останавливаться на Ное. Потеря его для меня была слишком велика и слишком глубока. Не думаю, что я смогу примириться с этой мыслью, что он исчез также, как и Сергей. Ушел в никуда. Нет, сейчас я не могу об этом думать, только не сейчас, я попытаюсь справиться с этим позже, когда буду в состоянии.

Я направляю все свое внимание на дорогу, мы направляемся к рабочей окраине города, где я была только однажды. Тогда мне было шестнадцать. Я сидела в машине с отцом и внимательно слушала, как он говорил запомнить наизусть этот маршрут. «Это наш безопасный дом. Только ты и я знаем о нем. Даже ба не знает».

— Если когда-нибудь возникнут какие-то проблемы, я хочу, чтобы ты приехала сюда и ждала, пока я не приду за тобой.

Интересный, странный и закрученный поворот судьбы — дом, предназначенный быть безопасным местом для него и меня, в конечном итоге, окажется самым небезопасным местом для него.

Поскольку темно, то все вокруг выглядят несколько по-другому, нежели при свете дня, но один за другим меняются кварталы. Мост. Заправка Shell. Станции метро Vauxhall. Парковка NCP. Железнодорожный переезд. Плакучие ивы на парковке Seven-Eleven. Микрорайон муниципальных домов.

Мужчины молчат. Почти через час я замечаю ряд складских промышленных зданий. Этот район плохо освещен, кажется заброшенным и очень темным. Отец выбрал его именно поэтому, это место трудно найти, если ты не знаешь правильного направления. Оно неизвестно многим. Вид вызывает депрессию, здесь живут бедные люди. Мы проезжаем мимо стаи собак, сгруппировавшихся у каких-то ящиков, нищих, ночующих тут же на открытом воздухе, и группы малолеток, выпивающих и курящих.

Дорога плохая, вся в рытвинах и ухабах, я еду медленно, проезжая мимо главного входа в промышленное здание, огибая его с другой стороны. Лучше меньше привлекать к себе внимания. Я с тревогой вглядываюсь в лобовое стекло. Все эти окна в здании выглядят настолько похожими в темноте. Дмитрий сказал транквилизатор будет действовать три часа, прошло уже полтора, я начинаю переживать, что прежде чем мы занесем отца в здание, он уже проснется.

— Вот оно, — объявляю я с облегчением, заметив узкий дверной проем. Я лезу в карман за ключом, который дал мне отец и беру фонарик, который захватила с собой.

Я говорю мужчинам подождать в машине, осветив фарами входную дверь. Тяжелый замок покрыт ржавчиной, и я молюсь про себя, чтобы смогла его открыть. Немного повертев ключом, к счастью, у меня получается. Мне приходится надавить плечом на дверь, чтобы она поддалась, а затем я делаю шаг внутрь. Я свечу фонариком, а правой рукой стараюсь нашарить выключатель.

Да!

Браво папа. Ты оплатил счет.