— Я люблю тебя, медсестра Эванофф. Я действительно, на самом деле, абсолютно чертовски тебя люблю.

— Ну, — выдыхаю я. — Должна вам сказать, что вы мой лучший пациент, мистер Абрамович.

— Лучше бы, чтобы не было других, иначе они скоро окажутся в морге.

— Всегда ты и только ты, — шепчу я.

Я сворачиваюсь калачиком рядом с ним у противоположного, неповрежденного бока. И рассказываю ему все, начиная с самого ужасного момента, когда обнаружила Сергея, а он рассказывает мне о докторе, который наткнулся на него в переулке, когда он был почти что уже мертв. Потом про помощь брата Джека Идена, которую тот готов был оказать Александру Маленкову. Наконец, он сообщает, что его люди слышали, будто поползли слухи об исчезновении моего отца.

— И что говорят?

— Что дочь Никиты Эваноффа посещала ночной клуб Дмитрия Семенова за день до его исчезновения, но у них кроме этого ничего нет. Никто ничего не знает.

Затем я стала одеваться, потому что пришло время.

Неделю спустя

Я оглядываю улицу из своего окна, мужчина курит, одетый в черную кожаную куртку и черные брюки, прислонившись к фонарю через дорогу.

Вокруг него на земле валяется куча окурков. Я надеваю куртку, засовываю нож за пояс джинсов и возвращаюсь к окну. Он все еще там и выглядит так, словно его совершенно не интересует, что происходит вокруг, хотя взгляд острый, настороженный.

Я спускаюсь в фойе, выхожу на свежий утренний воздух и пересекаю дорогу. Он выпрямляется и бросает сигарету, улыбается мне, оголив желтые зубы от никотина. Его руки полностью покрыты татуировками. Он открывает пачку красного «Мальборо» и протягивает мне.

— Эта дрянь тебя когда-нибудь убьет, — говорю я.

— Было бы здорово, если бы меня убили сигареты, — не задумываясь отвечает он. Его голос похож на густой виски, или скорее обжигающую водку, с отчетливо слышимым акцентом, словно он только что прибыл из России.

— Что ты здесь делаешь?

Он пожимает плечами.

— Просто любуюсь видом.

— Да?

— Да, здесь красиво. Босс проявляет свое уважение и заботу к вам в моем лице.

Я вздыхаю.

— Мне казалось, что опасность миновала, — отвечаю я ему.

Он ухмыляется.

— Когда отрубаешь голову, хвост иногда продолжает дергаться… недолго.

— Скажи своему боссу, с сегодняшнего дня я не хочу, чтобы кто-то дежурил под моими окнами. Мы квиты. Я сделал то, что был обязан сделать, как врач, он ничего мне не должен, — говорю я, отворачиваясь от него.

— Хорошо, когда есть друзья. Возможно, когда-нибудь вам тоже понадобиться помощь, а?

Я резко разворачиваюсь к нему, чувствуя, как нож впивается мне в поясницу.

— Лучше, чтобы никогда.

— Никогда — это всего лишь долгое время, мистер Айриш.

Прошел месяц

Мужчина опускается на стул напротив меня.

Я поднимаю на него глаза, у меня на лице не дрогнул ни один мускул, пока я делаю глоток латте.

— Привет, инспектор Стоун, — говорю я ему.

Он улыбается. У него приятная улыбка. И я задаюсь вопросом — есть ли у него жена и дети, чем он увлекается, когда не занимается своей работой, и не допрашивает подозреваемых в убийстве.

— Вы ходили по магазинам, как я погляжу, — отвечает он.

Я хотела приглядеть подарок на день рождения бабы, но будь я проклята, если позволю ему взглянуть на счет своих покупок. Для его следствия мои покупки не имеют значения. Я не отвожу от него взгляда, на моем лице не видно никакой реакции.

— Кормят здесь хорошо? — спрашивает он.

— Я особо не пробовала здесь еду, — глазами показываю на свой латте и тарелку с салатом.

Приходит официантка с меню. Он берет его, но даже не заглядывает внутрь.

— Какое здесь самое хорошее блюдо? — спрашивает он ее.

Она пожимает плечами и улыбается.

— Я вегетарианка, но говорят, что здесь все очень вкусно.

— Могу я заказать бургер?

— Простите, но мы не готовим бургеры, — с улыбкой отвечает она и настойчиво добавляет. — Не хотите взглянуть в меню?

— Как насчет сэндвича с сыром?

Если она на любой подобный ответ клиента, начнет закатывать глаза, то лишится своего места.

— Нет, этого мы тоже не делаем.

— Паста?

Она кидает на меня взгляд, как бы обращаясь за помощью или взывая к женской солидарности, но тут я ей ничем не могу помочь. Я испытываю легкое раздражение, которое не собираюсь ему показывать, поэтому насаживаю картофель на вилку и отправляю его в рот.

— Эм... в основном мы готовим блюда русской кухни. Это русское кафе.

— А что ест она? — спрашивает он, дергая головой в мою сторону.

— Красный картофельный салат, — говорит она, косясь на мою тарелку.

— Хммм... Неее. Принеси мне что-нибудь близко похожее на бургер или сэндвич с сыром, или хорошую пасту.

— Как насчет пельменей?

— А они похожи на бургер или сэндвич с сыром?

Девушка становится раздраженной. Она оборачивается и многозначительно оглядывает другие столики, которые тоже требуют ее внимания.

— Это больше похоже на мясо с пастой.

Он невинно улыбается.

— Отлично. Именно это я и буду есть.

— Что бы вы хотели выпить, сэр?

— Предпочел бы кока-колу.

— Благодарю вас. Я скоро вернусь. — Она быстро убегает.

Я опускаю вилку на стол, вытираю рот салфеткой и поднимаю на собеседника глаза, он внимательно наблюдает за мной своими серыми слезящимися глазами, может от этого он так часто моргает. У меня присутствует четкое ощущение, что под этим типажом рассеянного, даже неуклюжего Коломбо, на самом деле, скрывается очень острый ум.

— Исчезновение вашего отца, словно он испарился в воздухе, выглядит слегка забавным, — говорит он, взяв в руки солонку и, глядя на ее дно, как будто увидел там что-то жизненно важное.

— В самом деле? Почему?

— В основном, потому что это лишено всякого смысла.

— Да?

Он буравит меня своими слезящимися глазами.

— Помимо того, что это было преступление.

— Интересная мысль.

— Да, я думаю именно так. Это было настоящее преступление. Например, все камеры по периметру дома работали без перебойно за исключением камеры номер 9. — Он почесывает подбородок, затем достает маленький блокнот. Открыв, начинает листать страницы. — Эта камера перестала двигаться с 10.24 до 10.33 тем вечером. Сначала я подумал, что это глюк, но когда проверил саму камеру, обнаружил царапины и сколы краски по бокам. Знаете, словно кто-то специально ее заклинил палкой, чтобы она не вертелась кругом.

Я с интересом посматриваю на него.

— А потом еще кое-что — вашей бабушке получил неизвестный абонент, — он опять посмотрел на свои записи, — в 10.58 вечера. Немного странное время, не правда ли?

— Вы спросили ее, кто это был?

Он улыбается мне.

— Она сказала, что ошиблись номером.

Я улыбаюсь ему в ответ.

— Ну, вот видите.

— Есть еще одна аномалия в данном деле. Журнал телефонных звонков вашей бабушки показал, что единственный человек, который обычно звонил ей так поздно были вы, но в ту ночь ей позвонил джентльмен по имени Ной Абрамович около 11.30. Да, она утверждает, что он нажал не на ту кнопку. Затем у нее был еще один звонок в 2 часа ночи от неизвестного абонента, как и ранее. Тоже ошиблись номером. Как такое могло случиться?

— Ну, вероятность попадания молнии в человека — миллион к одному, но есть те, кто выживает после удара молнии, хотя все знают, что такое невозможно. Даже есть парень в США, в которого шесть раз ударяла молния, но он остался жив, — улыбаюсь я ему. — Мы живем в странном, но прекрасном мире, инспектор.

Мужчина смотрит на меня с горечью.

Я решила его спросить: