Я сделала попытку рвануться из цепких рук вампирши в сторону двери. Но не тут то было, мне даже сдвинуться с места не удалось. Плечи словно придавило тяжёлой плитой. За тем, мои ноги оторвались от поверхности пола и я повисла на воротнике платья, беспомощно размахивая конечностями.
Меня тащили по длинному тихому коридору, мимо пластиковых пронумерованных дверей, над некоторыми из которых горели жёлтые лампочки.
По началу я ещё пыталась себя спасти, обещая расправу, которую учинит им Вилмар, когда узнает, где находится его источник. Но вампирша оказалась не из пугливых, и на мои угрозы и проклятья обращала столько же внимания, сколько на гладкое, напольное покрытие под своими ногами. От страха я уже не могла связно соображать, в голове мутилось, руки и ноги налились свинцом. Лишь одна мысль стучала в висках, назойливо, беспощадно: « Вилмар меня не найдёт, он не успеет вернуться, меня убьют раньше».
Глава 11
Огромная железная ванна, круглая красная лампа под потолком, тёплая густая вязкая бурая жижа, в которой неподвижно застыло твоё тело. Нет ни дня ни ночи, нет смены событий. Время не движется, оно стоит на месте. Тишина, давящая, оглушающая, отупляющая. Ты находишься в полусидячем положении и уже не знаешь сколько это длиться. День? Два? Неделю? Ты проваливаешься в мутный, неясный, поверхностный болезненный сон без сновидений, не приносящий облегчения, а проснувшись, вновь оказываешься в ванне под красной лампой. Ты больше не можешь плакать, слёзы иссякли, глаза болят от света, от отсутствия слёз. Периодически дверь открывается и входит девушка в медицинском халате с пластиковым стаканом. Она, не говоря ни слова, просовывает между твоих зубов трубочку, и ты делаешь из стакана несколько глотков какой- то тёплой, безвкусной полужидкой массы. Девушка одобрительно кивает, уносит стакан, и дверь за ней закрывается. Через какое- то время, ты понимаешь, что тебе нужно освободить кишеч ник и мочевой пузырь, и ты испражняешься в ванну, прямо в облепившую тебя жижу. Персоналу не придётся убирать за тобой, жижа очищает себя сама, это очень хорошее, качественное вампирское изобретение.
По началу ты пытаешься вспоминать стихи, перечисляешь исторические события, воссоздаёшь в памяти сюжеты прочитанных книг, но вскоре понимаешь, что всё это бесполезно. И даже мучительно. Ведь в каждом стихотворении, в каждом воспоминании, в каждой книжной истории кипит жизнь. Там солнечный свет, там воздух, там голоса людей там свобода. А над тобой всё то же мрачное освещение, а ты, уже не ощущаешь ни рук ни ног, лишь гадкую тёплую липкость на поверхности твоей коже. Ты понимаешь, что хуже не будет, всё плохое, что могло бы случиться в твоей жизни уже произошло. Ты обречена на медленную смерть, ты заживо похоронена в этой могиле. Но ты наивна, ты глупа. Самое плохое произойдёт скоро, очень скоро. И ты будешь просить о передышке, об отдыхе, но мучители будут глухи к твоим жалким мольбам.
Глава 11
Сегодняшнее происшествие положило начало отсчёта дням, проведённым в пункте общественного питания. Если честно, я и сама не могла понять, для чего мне это было нужно, может быть потому, что человеку трудно жить не чувствуя хода времени. С раннего детства нас приучали к режиму дня. Мы просыпаемся утром, завтракаем, отправляемся по своим делам, обедаем, ужинаем, смотрим любимые телепередачи в определённое время. Мы начинаем волноваться, если вдруг не знаем, который час, если опаздываем куда- то, если забыли что- то сделать к определённому сроку. А что будет, если ты перестанешь чувствовать смену дня и ночи, если не сможешь точно сказать сколько пролетело времени несколько минут? Часов? Суток? Вот в таком состоянии потерянности, оторванности не только от мира но и вырванной из цикла, по которому функционируют все живые существа, я и жила. Но благодаря новому событию, можно установить пусть и хрупкие, условные, но всё же рамки.
Будем считать. что это день первый.
В болезненную хрупкую дымку моего сна ворвались незнакомые звуки. Я разлепила тяжёлые веки и увидела ту же вампиршу, что приносит мне еду. Но на этот раз в руке её не было стаканчика, она несла перед собой железную конструкцию, которая
отблёскивала в красном свете опостылевшей мне лампы. Понимание того, что сейчас будет происходить, меня не испугало. Медицинских манипуляций я никогда не боялась, а кровь мою они рано или поздно возьмут, иначе, с какой целью я здесь тогда нахожусь? Я наивно полагала, что ожидание казни, страшнее, чем сама казнь. О! Как же я ошибалась!
Вампирша установила рядом с ванной свою конструкцию, легко вытащила мою безвольную руку из жижи, так, словно она находилась в простой воде, и положила её на железный бортик. Моя кожа с благодарностью приняла неожиданную прохладу, и по всему телу пробежала радостная дрожь. Какое же это наслаждение чувствовать прохладу, ощущать тонкий воздушный поток из приоткрытой двери, пусть даже небольшим кусочком себя. Моя рука была невероятно счастлива в тот момент. Она дышала, она чувствовала себя живой. Но в то же время, всё остальное моё тело ощутило тоску по свободе, осознало, чего было лишено всё это время. От нахлынувших противоречивых эмоций, я даже не заметила, как моё плечо стянул резиновый жгут а в локтевую вену вонзилась игла, лишь увидела, как по трубке моя кровь направляется к прозрачной банке, довольно объёмной. Это скольк о же они собираются из меня выкачать, ну уж точно не четыре – сто пятьдесят миллилитров? Похоже, щадить меня тут не собираются. Хотя, не важно. Главное, что я чувствую жизнь пусть лишь одной рукой, но это уже не мало.
Кровь покидала меня медленно, а я постепенно погружалась в мягкую, такую вожделенную темноту. Как же я устала от навязчивого света, от желания уснуть, но не имея возможности это сделать. Но тьма, такая добрая, такая ласковая приняла меня, и я проваливаюсь в её бархат.
С этого дня время вновь стало иметь для меня значение. Всё –таки, человеку слишком трудно жить, если его день не систематизирован. Теперь я знала, когда начинается утро, когда день, а когда ночь. По утрам вампирша кормила меня из стаканчика, потом спустя какое то время появлялась со своей конструкцией, для забора крови. После того, как банка наполнялась до половины, я отключалась, но не надолго. Приходила вампирша, била меня по щекам и просовывала между моих зубов пластиковую трубку, из которой я тянула сладковатое месиво, моё неизменное изысканное блюдо. После обеда мне давали ещё н емного поскучать, а потом, опять приходили за моей кровью. И вновь, очередное забытьё прерывалось ударами по щекам и подачей ужина.
День второй
Нестерпимо хотелось пить, а та жижа, что неизменно подавалась мне как на завтрак, так на обед и ужин, жажду не утоляла. Мне начинало казаться, что потолок дышит жаром. От его красного света пить хотелось ещё сильнее. И когда вампирша появилась на пороге для очередного забора крови, я, наконец, решилась с ней заговорить. Даже заключённые имеют право выдвигать какие- то требования. А вампирам нужна моя кровь, здоровая, питательная, а каому- то, как Вилмару, ещё и с эндорфинами.
- Простите, - начала я, пока вампирша вытаскивала мою руку из ванны и укладывала её на бортик. – Не знаю, как к вам обращаться. Но мне бы хотелось получить несколько глотков воды. И не могли бы вы на некоторое время отключить потолок.
Докатилась. Клянчу воду, прошу отключить свет. Как же стыдно за себя, за свой просительный тон, за страх, что мне сейчас откажут или нагрубят. Почему нам кажется, что если мы будем покорными, тихими, согласными со своей участью, нас пожалеют, пойдут на уступки. Нет, не пожалеют, не пойдут. Несколько мучительных секунд вампирша смотрела на меня, застыв, держа в руке резиновый жгут. О чём она думает? Какую задачу решает? Глаза пусты, на лице ни одной эмоции. Слышала ли она мой вопрос? Может переспросить? Но не разозлю ли я её этим? Может всё же принесёт, пусть не стакан, пусть небольшую мензурку на несколько капель. И я ждала её ответа, я была готова целовать ей руки, если она сказала бы своё: «Да». И не надо меня осуждать! Не надо презрительно поджимать губы! Я слабая девушка, я не боец, не герой. Я просто человек, чьё горло высушивает жажда, человек, который не может уснуть, от яркого света.
Вампирша затянула жгут, вонзила в вену иглу, так и вышла за дверь, ничего не сказав. Но я продолжала надеяться, что она вернётся со стаканом воды. Каким же было моё разочарование, когда из темноты меня вырвала хлёсткая пощёчина, а между зубов просунулась всё та же трубочка, из которой в рот полилась знакомая до омерзения, масса.
День третий.
Впервые нормально заснула за всё время, проведённое здесь. И это был настоящий сон, не глубокое тёмное забытьё, не тяжёлая, лишающая сил полудрёма. Яркий, наполненный образами, красками. Такие сны хочется вспоминать, о них хочется рассказывать.
Мне снился Вилмар. Он обнимал меня за плечи, а я впитывала его тепло, его нежность и совершенно ничего не боялась, так как, откуда - то точно знала, что больше ничего плохого со мной не случиться, ведь он рядом. Мы шли по узкой тропинке, по обеим сторонам от нас высились могучие, достающие до неба горы. Их верхушки золотило заходящее солнце, а небо, несмотря на закат, оставалось пронзительно- синим. Мы не произнесли ни одного слова, но они и не требовались. Всё было сказано прикосновением рук, дыханием, сиянием глаз.
Стоит ли говорить, что я проснулась с улыбкой на лице и ещё какое- то время пребывала в благостном состоянии, бессмысленно пялясь на прямоугольник двери, на ровные скучные стены. Но постепенно, тёплое солнечное чувство светлой грусти и безмятежности сменилось серой тоской. Мы не успеем встретиться? Он не сможет меня найти. Да и если найдёт, к чему ему обескровленный полутруп с натянутой, сухой, наверняка жёлтой кожей, от которого попахивает нечистотами, ведь жижа, в которой я лежала, пусть и волшебная, но не всесильная, и чем дольше я находилась в ванне, тем гуще и явственней ощущался запах жизнедеятельности моего организма.