Газетный магнат первым оправился от изумления.

– Подождите, – сказал он, – об этом нигде не было ни строчки. А такая история…

– Это было одним из условий, выдвинутых похитителями. Если бы в печати появилось хоть одно слово о преступлении, ребенок был бы немедленно убит.

Подошел официант, и Ферчайлд жестом указал ему на пустые бокалы.

– Я уже сказал, что французский стиль преступлений отличается большей изощренностью и продуманностью, – продолжал полковник. – Они не хотели вмешательства посторонних. Вы помните ваше дело Гауптмана? Тогда много людей, не имевших отношения к похищению ребенка Линдберга, пытались получить выкуп.

Пораженный Ферчайлд склонился над столом.

– Продолжайте, пожалуйста, полковник. Так вы говорите, что это внук де Мерсеро?

– Да. Как вы знаете, Жискар де Мерсеро – глава предприятия. Его старший сын, Рене, идет по стопам отца. Этот серьезный и одаренный молодой человек несколько лет назад женился на красивой юной девушке из прекрасной семьи.

Украденный ребенок, восьмимесячный Франсуа де Мерсеро, был их первенцем. Эта вилла принадлежала молодым де Мерсеро. Они проводили там лето и были очень популярны на Ривьере.

– Но как все-таки это случилось? – нетерпеливо спросил Ферчайлд.

– Де Мерсеро устраивали вечер. Обычный субботний ужин, где были все.

– Что значит все? – перебил Ферчайлд и тут же пожалел об этом.

Полковник с некоторым недоумением посмотрел на него поверх второго бокала виски. Впрочем, даже такой умудренный человек, как этот американский издатель, мог не знать нравов Побережья.

– Видите ли, – разъяснил он, – у нас обычно проводят вечера двух видов. Интимные – для немногих избранных друзей, и вечера, на которые приглашаются все. Я имею в виду, все, кто что-то собой представляет. Туда приходят миллионеры и их любовницы, если эти любовницы достаточно красивы, титулованные особы, популярные в обществе, художники, писатели, музыканты, юристы, главы фирм, которые занимаются благотворительностью или разводят скаковых лошадей. Там обычно собирается до сотни человек. На таких вечерах, безусловно, бывали и многие из ваших знакомых.

– Я понял, – сказал Ферчайлд. – Извините. Продолжайте, пожалуйста.

– Вилла Роз Дор стоит на вершине одного из холмов над Каннами. К ней ведет извилистая горная дорога, которую вы не раз пересекали, гуляя по приморским холмам. Детская спальня находится на нижнем этаже. Ночь была жаркая и окно оставили открытым. Когда гости разошлись, нянька зашла в комнату проверить, спит ли ребенок. Комната была пуста. На детской кровати лежала записка…

– Какого черта женщина не сидела вечером в комнате вместе с ребенком? – решил продемонстрировать сообразительность Сэлмон.

– Она помогала на кухне, – ответил Рокорюн.

Увидев недоуменные взгляды обоих американцев, он решил объясниться.

– Во Франции даже самые богатые люди бережливые до скаредности и стараются избегать лишних расходов. Проводя такой вечер, они могли бы нанять вдвое больше горничных, поваров и охраны, чем у них обычно работает. Но они этого не сделали, и нянька резала хлеб на кухне, помогала в буфете, а потом мыла посуду… Разумеется, она время от времени забегала посмотреть на ребенка, но тут же возвращалась к гостям. К концу вечера, когда гости стали разъезжаться, она уже не могла отойти от гардероба, тем более, что ей наверняка давали чаевые. Когда, наконец, она вошла в комнату, там уже оставалась только записка.

– И вы знаете, что в ней было написано? – спросил Ферчайлд.

– Там было написано, что полиция никогда не сможет их обнаружить и что они сами свяжутся с семьей. Сообщался и пароль, по которому де Мерсеро смогут определить, что имеют дело с похитителями.

Полковник на мгновение задумался.

– Кроме того, они строго предупредили; что если хоть одно слово об этом просочится в прессу, ребенка немедленно уничтожат.

– Господи Иисусе! – вздрогнул Сэлмон.

– Да, – кивнул Рокбрюн, – сложно бесследно уничтожить труп взрослого человека. Но крошечный ребенок… Не больше кошки…

«Да, ты не подарок, черт возьми! – подумал Ферчайлд. – Бьюсь об заклад, что за эти шрамы на твоем лице кому-то пришлось дорого заплатить».

– Они? – уточнил он.

– Да, конечно. Полиция сразу заметила это. В записке похитители написали «мы». Их было несколько.

– Если они поставили условием ничего не сообщать в газеты, – сказал Сэлмон, – почему они не потребовали не посвящать в это дело полицию?

– Это было бы невозможно. Дело можно скрыть от прессы. Но слух о нем все равно быстро дошел бы до одного из департаментов и служб французской полиции, которых по крайней мере шесть. Между прочим, в ночь похищения вокруг виллы было много жандармов и агентов в штатском.

– Вот как? – воскликнул Сэлмон. – Значит, это произошло у них под носом?

– Агенты не ожидали похищения ребенка, – ответил полковник. – Они следили, чтобы никто не украл драгоценности или меха.

– А жандармы?

– Они следили за стоянкой автомобилей и проверяли, чтобы в помещение заходили только приглашенные. Охрану выделил комиссариат Канн.

– Следы обуви под окном?

– Были, но нечеткие. Трава под окном была помята, но к тому времени, когда узнали о похищении, можно было определить только то, что к окну подходил один человек.

– А остальные ожидали в машине, – заключил Сэлмон, хорошо знакомый с сюжетами детективных фильмов.

– Угу, – согласился Ферчайлд. – А как насчет машины? Следы покрышек?

Полковник Рокбрюн засмеялся.

– На стоянке было пятьдесят три машины. Так что там был богатый выбор отпечатков: «Роллс-Ройсы», «Бенкли», «Мерседесы», «Ягуары», «БМВ», «Даймлеры», «Ситроены», «Пежо». В общем, ни малейшего намека на след. Полиция сделала все, что могла, а это у нас немало.

– Что вы имеете в виду? – спросил Ферчайлд.

– Должен вам сказать, что Лазурный Берег – это место, где практически невозможно исчезнуть, если власти вовремя оповещены о совершении серьезного преступления. Во-первых, здесь всего две дороги, которые идут параллельно морю и упираются в итальянскую границу со всеми положенными контрольными пунктами. В маленьких горных деревушках легко узнать любого пришельца. Ни один частный самолет не взлетит ни с частного летного поля, ни из аэропорта в Ницце без серьезной проверки.

– Но ведь в дюжинах ваших портов стоят десятки тысяч яхт, моторок и рыбацких лодок, – ухмыльнулся Ферчайлд. – Что вы о них скажете?

– Их контролировать еще легче, – парировал Рокбрюн. – Начальник каждого порта знает своих клиентов. Наша морская полиция ведет патрулирование на быстроходных катерах и ведет наблюдение с вертолетов. С момента объявления тревоги каждое судно, входящее в порт и выходящее из него, останавливалось и подвергалось досмотру. И даже самые маленькие суденышки, находившиеся в море между Сан-Тропезом и Сан-Ремо, вышедшие в море за несколько часов до похищения, останавливались и проверялись нашей и итальянской полицией. Даже теоретически невозможно было вывезти этого ребенка из Франции. Однако они это сделали.

– А как же об этом узнали?

– Никто и не узнал, – ответил Рокбрюн. – Кроме меня.

– Вы? Но как?

Его собеседники были изумлены.

– В ночь после похищения я видел похитителей с ребенком де Мерсеро. Я видел машину, на которой они выехали из Канн, а потом и из Франции.

Оба собеседника смотрели на полковника в полном недоумении и с некоторым недоверием.

– И что же вы предприняли? – немного насмешливо спросил Ферчайлд.

Полковник не обратил внимания на его тон. Перед тем как ответить, он отхлебнул из своего бокала.

– В то время я не имел понятия о том, что происходит. Слова антиквара и его манера держаться развеяли подозрения Ферчайлда. Этот человек говорил правду.

– А где были вы, когда, увидели похитителей? – поинтересовался он.

Полковник поставил бокал. Легкий мелодичный звон утонул в разноголосом шуме.

– Я сидел на том же месте, где сижу сейчас.