И действительно, Василия прижало сперва к правому борту, а потом потащило влево. Бомбардировщик, петляя, летел к цели.

На бреющем над самыми верхушками пронеслись «мессершмитты». Огонь внизу стих. Немцы боялись попасть в свои самолеты. Но, не заметив бомбардировщика, те исчезли за горизонтом. Снизу снова забушевал огонь.

«Вот тебе на! А говорят и пишут, что «мессеры» боятся малой высоты», — думал Василий, провожая взглядом вражеские самолеты.

До цели оставалось четыре минуты.

— Набор! — скомандовал Василий, увидев впереди изгиб железной дороги. — Вправо десять! Идти строго по железке! Не сворачивай ни на градус! Боевой!

— Есть боевой! — ответил Вадов.

Земля начала проваливаться куда-то вниз — бомбардировщик стремительно набирал высоту. Впереди за лесом около горизонта заблестела река. Черной стрелой перечеркнул ее мост.

Василий, забыв про трассы, плясавшие перед носом кабины дрожащей огненной сеткой, припал к прицелу. Он сейчас не замечал, что все пространство до самой реки, словно новогодняя елка, разукрасилось мигающими огоньками, каждый из которых извергал в самолет свинец.

— Высоту набрал! Иду по горизонту! — глухо проговорил Вадов.

— Вправо три! — скомандовал Василий и, наконец, загнав мост в перекрестие, довольно добавил: — Так держать! Так держать!

И, потянув рукоятку, открыл люки.

Самолет, будто ударившись о невидимую стену, затормозил. Почувствовалась вибрация, похожая на дрожь большого животного.

Василий, положив руку на боевую кнопку, правой вращал рукоятку прицела, удерживая середину моста в перекрестии. Лишь бы успеть сбросить! Он уже отчетливо видел дугообразные полукружья пролетов, когда наступил момент сброса. Энергично давнул кнопку и припал к стеклу: мост всей своей громадой «наскочил» на самолет и, молниеносно мелькая фермами, помчался назад.

Сзади упруго ударил взрыв. Самолет подбросило вверх, точно щепку. Затем второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой! И при каждом взрыве бомбардировщик корежили ударные волны, переваливая с крыла на крыло, с хвоста на нос. А когда ударил последний — десятый взрыв, сидевший в башне у пулеметов стрелок завопил:

— Мост-то разваливается! Ползет в реку! — И неожиданно осекся. — Истребители! Отбиваю атаку!

— Разворачиваю влево! Иду к земле! — откликнулся Вадов. — Вася! Погляди сам, как мост? Стрелкам — огонь по истребителям!..

Фермы моста, разъехавшись в стороны, почти отвесно уткнулись в воду. Какая-то дымка, видимо пар, окутывала их.

Неожиданно Василий увидел вокруг чистое небо. Куда-то исчезла разноцветная огненная сеть, опутывавшая бомбардировщик со всех сторон. «А-а, мессеров наводят», — догадался он и подался к пулемету.

По бортам мелькнули белые трассы, дробью простучало по плоскостям. «Мессершмитты» открыли огонь. В ответ басовито-трескуче ударили пулеметы. Звеняще-надрывно запели моторы. Стремясь выйти из-под удара, Вадов перевел их на форсированный режим.

Бомбардировщик прижимался к земле: она могла спасти его. Близость земли не давала истребителям атаковать снизу. Им приходилось мчаться на той же высоте или атаковать сверху, подставляя себя под ураганный огонь спаренных пулеметов стрелков.

Истребителей, как ни странно, было три, хотя фашисты летали обычно парами. Охватив бомбардировщик полукругом, они с дальней дистанции под разными ракурсами били по нему. Но, видно, из-за большой дальности огненные трассы пересекались впереди. Затем боковые «мессы» отваливали в стороны, стараясь не попасть под огонь передних пулеметов. За хвостом оставался один истребитель. Стрелки сосредоточивали огонь на нем.

Для Вадова и особенно для Василия тянулись тягостные мгновения. Лишенные возможности стрелять, они напряженно следили за схваткой, каждую секунду готовые открыть огонь, если противник появится в передней полусфере.

Неожиданно «мессершмитты» изменили боевой порядок. Перестроившись один над другим, они «этажеркой» навалились на бомбардировщик.

На какой-то миг стрелки растерялись. Потом по команде Вадова стали бить по верхним «мессам», огонь которых был наиболее опасен. Стоило хотя бы одному «мессу» забраться на высоту и оттуда спикировать на бомбовоз, положение стало бы совсем катастрофическим. Но ни один истребитель не делал этого. Каждый боялся, что не выйдет вовремя из пике и врежется в землю. К тому же бомбардировщик яростно огрызался.

Неожиданно «этажерка» распалась. Верхние «мессы» одновременно пошли в разные стороны, оставляя на хвосте нижнего. Вероятно, по их замыслу он должен был отвлекать внимание экипажа, вызывая огонь на себя. Истребитель имитировал ложные атаки: находясь на большом удалении, он приближался немного к бомбардировщику и выпускал короткую очередь. Но стрелки были опытными. Они больше наблюдали за «мессом», чем стреляли в ответ. И лишь в тот момент, когда истребитель, увлекшись, действительно приблизился к самолету, ударили одновременно.

«Мессершмитт» точно остановился, вспыхнул и кометой нырнул в лес, делая просеку. Через секунду над верхушками сосен полыхнуло пламя.

— Ура-а! — обрадовались стрелки. — Сшибли одного гада! Сшибли-и!

— Перестаньте орать! — рявкнул Василий. — С обеих сторон истребители! Стрелок — по правому! Радист — по левому! Огонь!..

Сверху с обоих бортов по пологой прямой к бомбардировщику неслись, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах, два стремительных черных силуэта. Секунда — и навстречу им, прерывисто мелькая, протянулись струи огня.

Вадов рванул секторы газа на себя, гася скорость. И вовремя. Вражеские снаряды белыми веревками промелькнули перед носом. И снова звеняще тонко запели моторы, заглушая треск пулеметов.

Истребители, встретив плотный огневой заслон, отвернули от самолета. Правый выполнил разворот как-то неуклюже. На секунду распластался, обнажив светло-зеленое брюхо.

Стрелок, словно нож, всадил в него длинную очередь. «Мессер» по инерции еще немного набрал высоты, потом завис, качнул крыльями и, перевернувшись на спину, грохнулся в лес. Черно-бурый клуб огня ударил фонтаном в небо…

Последний истребитель, видимо, решив отомстить за гибель напарников, выполнив полупетлю с переворотом, увязался за бомбардировщиком. Стремясь обезопасить себя, он тоже шел над лесом.

Вадов попытался уйти, но немец попался цепкий, да и скорость его превышала скорость бомбардировщика. Стрелки не спускали глаз с врага и стоило тому приблизиться, открывали огонь. Бомбардировщик спасало то, что он был двухкилевым и практически не имел сзади непростреливаемого пространства — «мертвого конуса».

Вот истребитель, резко увеличив скорость, снова пошел в атаку. Стрелок, поймав его в кольцо прицела, плавно нажал на спуск, но почему-то не услышал привычного треска, не почувствовал подрагивания пулеметов. Внизу на полу кабины — куча металлических звеньев, составлявших когда-то ленту с боезапасом.

— У меня патроны кончились! Бей точнее!

Радист дал короткую очередь. Ему показалось, будто трасса уперлась в истребитель, но она прошла выше. В тот же миг увидел, как замигало несколько огоньков на истребителе и что-то сильно толкнуло в плечо. Тепло, разлившееся по левому боку, сменилось болью.

— Бей короткими! — послышался голос Вадова. — Держись!

Радист выпустил еще несколько очередей. И вдруг его пулемет тоже умолк.

— Кончились патроны! — виновато-испуганно сказал он. — Что делать?..

Напряженное молчание было ответом. Василий почувствовал озноб. Теперь они беззащитны. С парашютом не выпрыгнешь — разобьешься. Попробовать набрать высоту, развернуться, чтобы из носовых пулеметов врезать — «мессер» не даст. Василий лихорадочно огляделся кругом.

Лес… Хоть бы где-нибудь была большая поляна.

— «Мессер» в хвосте! Совсем близко! — закричал стрелок. — Что делать, командир?!

— Экипаж! Спокойно! — каким-то чужим, хриплым голосом скомандовал Вадов. — Штурман! Приготовиться стрелять по гаду! Сейчас он будет впереди!..

Что задумал командир? Почему впереди?