Адэр боялась шевельнуться – вдруг это мерзкое существо ее заметит. Скорее всего, оно о ней знало: наверняка обнаружило останки Сентаво и сейчас должно быть настороже.

Тварь свернула вниз. Адэр вроде бы помнила, что бежала вдоль дороги именно этим путем, слепо, не глядя, иногда возвращаясь назад. Видно, существо каким-то образом чуяло ее след. Вскоре оно отыщет ее на этой стороне ручья.

Вот оно зашло за валун, Адэр на мгновение выпала из его поля зрения, а потому она тихонько встала, кривясь от боли во всем теле. Решено! Если эта долбаная тварь хочет до нее добраться, ей придется попыхтеть! И Адэр двинулась наискось вверх, через путаницу засохших ветвей ежевики в уплотняющуюся тень.

13 декабря, вечер

Охранник в форме и черном берете был уже в годах – об этом свидетельствовало оплывающее лицо и двойной подбородок. По виду – испанец, и на табличке написано – РОДРИГЕС. Он знал Стэннера в лицо, тот множество раз бывал в этом здании – огромном черном кубе, где размещалось Управление национального космического агентства по Западному побережью.

– Что за черт! Как это – мне нельзя войти?

Охранник посмотрел на Стэннера с точно выверенным соотношением безразличия и презрения.

– Не разрешено, сэр.

Они стояли по обе стороны металлической стойки. На потолке торчали камеры. За спиной охранника – потертая стальная дверь. В поверхность стойки вмонтированно несколько экранов, среди них и монитор компьютера.

Охранник бросил на него взгляд, который ясно показал Стэннеру, что он кого-то ждет. Когда же охранник снова поднял глаза, выражение лица у него стало еще более нейтральным.

– Если вы подождете, сэр, мы попытаемся все выяснить.

– Скажите мне вот что, капрал Родригес: как насчет того, чтобы дать мне позвонить капитану Гейтлэнду?

– Боюсь, что это невозможно, сэр. Он… он в поле.

У Стэннера сдавило желудок. В последний раз, когда с ним такое случилось, в Йемене, его арестовала йеменская контрразведка. Ага, кто-то идет, отлично! Сейчас последует разбирательство, абсолютно фальшивое.

– О'кей, – ровным голосом проговорил Стэннер. – Я пойду заберу из машины пропуск. Думаю, тогда все прояснится.

– Полагаю, в этом нет необходимости. Если вы просто здесь подождете…

Стэннер демонстративно бросил на стойку кожаную папку, показывая, что сейчас вернется.

– Я больше не желаю этих чертовых недоразумений, – произнес он тоном официального недовольства, повернулся и прошел через дверь раньше, чем охранник успел нажать на тревожную кнопку. Стэннер решил не говорить слов «я сейчас вернусь», потому что они, невзирая на папку, заставят охранника задуматься, правда ли это.

А возвращаться он не собирался. Они хотят его арестовать, если он, конечно, это допустит. Если его захотят убрать с дороги, он может кончить свои дни в Ливенворте или где-нибудь похуже, например, в подстроенной заварушке с летальным исходом. А почему бы и нет? Почему вдруг потерялся его допуск? Он действовал по приказу, имея все полномочия исследовать «побочные воздействия» в Квибре. Он провел извлечение спутника в соответствии с приказом.

Но на самом деле Стэннер понимал, в чем суть. Гейтлэнд пытался его предостеречь. И Бентуотерс тоже. А так как у него звание выше, чем у Гейтлэнда, Стэннер не стал ждать письменного приказа. И намеренно два дня не проверял свою электронную почту и не отвечал на звонки ни дома, ни в отеле. Подозревал, что скоро его должны отстранить.

А этого он не мог позволить, не мог устраниться, пока не поймет, что с Квиброй в конце концов все будет о'кей. Он должен быть уверен и лишь тогда сможет устраниться.

Возможно, еще не поздно отступить, и постепенно все уляжется, страсти поутихнут? Нет. Эти люди в Квибре – американские граждане, над ними нависла угроза. Его долг – защищать их, а не играть их жизнями.

И в задницу все руководства Проекта! Он должен знать.

Размышляя, Стэннер шел быстрым шагом, который вскоре превратился в легкий бег. Увидев свою машину, он нажал кнопку замка на брелоке, автомобиль приветливо чирикнул. Тремя скачками он добрался до машины, открыл дверь, завел мотор и вырулил на дорожку, захлопывая дверь уже на ходу.

Вечер был туманный. Стэннер надеялся, что пойдет дождь и следить за ним станет труднее. Скорее всего кто-нибудь ждет его за воротами.

Стэннер заметил, что охранник парковочной площадки находится в стеклянной будке и говорит с кем-то по телефону. Вероятно, получает приказ опустить шлагбаум, чтобы задержать Стэннера, чтобы за ним пришли и арестовали. Но прежде чем шлагбаум успел опуститься, Стэннер вырвался на улицу и помчался, вдвое превышая скорость.

Черт подери, иногда кажется, что американская разведка ничего не может выполнить толком, – с отвращением думал он. – Черному берету даже не сообщили, что меня следует задержать, пока дело не будет сделано. Им следовало заранее все подготовить. Удивительно, что этот сукин сын Эймс не сбежал со всеми документами Проекта. С тех пор прошло… сколько? А они ни хрена не усвоили!

Тут Стэннер заметил, что думает о военной разведке «они», а не «мы». Он фыркнул и посмотрел в зеркало заднего вида.

Если хвост за ним и пустили, он его не заметил. Может, все-таки они чему-то научились… За последние два дня он три раза уходил от ребят, которые его пасли, и не всегда это оказывалось легко. При ясной погоде за ним можно следить со спутника.

Стэннер жалел об оставленной папке. Она была у него пятнадцать, нет, восемнадцать лет. Ничего особо нужного в ней не было; статистика по грабежам в Силиконовой долине.

Значительные кражи чипов с компьютерных складов – дело нередкое: русская мафия продает краденые компьютерные чипы оптом, но в последние несколько недель их количество возросло практически в четыре раза. Уносят чипы, другое компьютерное оборудование – кажется, в основном разного рода усилители.

И еще банк. То крупное дело в Квибре. О нем никто не знает.

В СМИ о нем почти ничего не было. В обычных обстоятельствах ограбление банка такого масштаба собрало бы тучи репортеров. Но не в этом случае.

Теоретически говоря, некая группа либеральных сенаторов-демократов и даже несколько республиканцев из более совестливых приостановили проект «Истина». В начале восьмидесятых ЦРУ и администрация Рейгана использовали этот термин для обозначения структурной программы дезинформации, но после 11 сентября министерство юстиции получило карт-бланш в контроле за СМИ. Эшкрофт довел дело до конца, и Пентагон создал Службу стратегического влияния – ОСИ. Денежки налогоплательщиков, и немалые, пошли на пропаганду – истинную и ложную. Денежки на ложь, которую иногда надо было распространить во всемирном масштабе, должны были помогать борьбе с терроризмом. Публично правительство признало, что в ОСИ нет необходимости, тем не менее, она продолжала существовать. Первая же ложь, выданная на-гора Службой стратегического влияния, утверждала, что ее, этой службы, не существует. Такая мрачная ирония неотделима от разведки и контрразведки.

Повернув к мосту через Залив и притормаживая, чтобы не привлекать к себе внимания, Стэннер отметил про себя, что вовсе не осуждает правительство. После 11 сентября осадная психология стала до некоторой степени оправданной. Возникло чувство, что почти весь мир ополчился на Америку, и это чувство не было совсем уж ложным.

И все равно… Кто может утверждать, что в случае с ограблением банка в Квибре Пентагон не затыкает глотку средствам массовой информации так же, как это делал в свое время проект «Истина»? Да-а-а, им приходится на многое идти, чтобы защитить Контору. Да и глупо считать, что будет иначе, ведь удалось же замять историю с катастрофой спутника, и он, Стэннер, в этом помог.

Его мысли перенеслись к Шеннон. Где она? В безопасности ли? Могут они воспользоваться ею, чтобы заманить его, если он не захочет явиться по собственной воле? Может, стоит предупредить ее? Господи, как она взбесится!