Нам предложили сесть в большой комнате на разложенных на полу старых матрасах. Жена лекаря принесла всем чай, за которым последовал шубат, по вкусу здорово напоминающий кумыс.

Со слов старика, он обнаружил Валерия в пяти-шести километрах от своего дома. Жизнь в нем еле теплилась. А от лица несло паленым мясом. Поэтому лекарю пришлось заняться его врачеванием прямо там, в степи. Хорошо еще, что у старика всегда под рукой находились нужные порошки и микстуры. Потом он накрыл мужчину своим халатом и отправился назад, в селение за помощью. А уж когда геолога перенесли в дом, тут уж казах-лекарь занялся своим пациентом всерьез.

Хозяин дома сообщил, что первые две ночи несчастный долго бредил. Порывался вставать, но сил не было.

— Что же он бредил? — спросил майор Галкин.

Старик первые минуты молчал, обводя гостей взглядом. Ему явно что-то мешало говорить. Но скорее всего виной тому были не его слабые знания русского языка. У нас создавалось впечатление, что он просто не хочет говорить на какую-то определенную тему. Однако по своей душевной прямоте он был и не в силах уйти от ответа, а уж тем более соврать гостям.

— Вам трудно говорить об этом? — внимательно наблюдая за метаморфозами, происходящими на лице старика-лекаря, предположил майор.

В знак согласия казах быстро закивал головой.

— Он, видимо, говорил о чем-то страшном? — обвел нас взглядом Галкин. — О чем-то, что местным, возможно, уже давно известно.

— Почему бы тогда ему просто не сообщить нам об этом? — поинтересовался я.

— У азиатских народов не принято говорить о нехорошем. Существует поверие, что таким образом можно легко накликать беду на свой дом и семью. Думаю, что здесь мы имеем дело именно с таким случаем.

Казах продолжал кивать своей плешивой головой, хотя я был уверен, что он не понимал и половины тех слов, которые использовал майор.

— Что же нам теперь делать? — задал вопрос Дятлов.

— Может, попросим его выйти на свежий воздух? — предположил Синицын.

— Это еще зачем? — удивился Галкин.

Лейтенант пожал плечами и улыбнулся:

— Если он боится навлечь беду на свой дом, может быть, он перестанет бояться, если мы выйдем с ним на улицу?

— Ты бы еще предложил его в Алма-Ату свозить, — поднял к потолку глаза майор. — Я уверен, что местным совершенно все равно, где говорить о нехорошем. Повторяю, что для них само упоминание его нежелательно.

На этом расспросы хозяина дома и закончились. На следующее утро Валерий пришел в себя. Его вполне осмысленный взгляд блуждал по нашим лицам. Галкин распорядился вывести парня из духоты дома на свежий воздух. Ноги Валерия подкашивались, и, если бы его не поддерживали под руки, он бы наверное упал. Усадив парня в тени машины, ему принесли пить.

— Как вы себя чувствуете, Валерий? — поинтересовался майор Галкин.

Молодой геолог пошевелил запекшимися губами и прошептал:

— Где я?

— Вы в безопасности, — постарался тут же успокоить парня Галкин.

Неожиданно выражение лица Валерия резко изменилось. Теперь это уже было и не лицо вовсе, а гримаса животного ужаса.

— А-г… а-г… — стал сильно заикаться парень, — это-о-о-о!!!?

Воронян обнял его за плечи, крепко прижав к своей могучей груди. При этом глаза армянина закрылись, а на лице были заметны следы внутренней борьбы. Что меня, однако, больше всего удивило, так это то обстоятельство, что никто, видимо, даже и не думал вмешиваться в непонятные мне действия сержанта. Но вскоре мне пришлось удивляться по новой. Ибо Валерий как-то весь обмяк, а на его лице теперь отражалось самое что ни на есть вселенское спокойствие. Воронян ослабил свою медвежью хватку, слегка придерживая голову геолога.

— Валерий, — тихонько коснулся плеча парня Галкин, — мне необходимо с тобой поговорить. Это одинаково важно как для меня, так и для тебя самого. Ты можешь говорить?

— Могу, — словно бы находясь в трансе, спокойно и без малейшей эмоции в голосе отозвался геолог из Ленинграда.

— Расскажи мне, что с вами произошло? С тобой, с Сергуней и батей?

— Мы поехали к чинку, чтобы поохотиться.

— А дальше?

— У чинка мы разошлись. Борис Изральевич направился вдоль песчаной впадины. Он еще десятью минутами раньше обнаружил следы небольшой стаи сайгаков. Сергуня полез по склону чинка. Он знал расщелины, в которых гнездятся голуби. А я решил еще раз проверить свое ружье, прежде чем последовать за Сергуней.

На лбу Валерия выступила испарина. Майор дал сигнал Вороняну, чтобы тот был начеку и мог вовремя прийти на помощь.

— Что же случилось после? — заметив, что геолог снова молчит, задал вопрос Галкин.

— А потом я услышал крики. Кричал Борис Изральевич. Минутой позже я увидел и его самого. Он бежал очень быстро, размахивая своим ружьем. Я не понял, в чем дело, и вылез из машины, чтобы идти ему навстречу. А вниз по склону уже бежал Сергуня. Он на ходу перезаряжал свое ружье. Видимо, крупной дробью начинял. Когда батя к нам подбежал, он сначала ничего толком не мог объяснить. Но с самого начала было ясно, что нам угрожает какая-то опасность, и он требует, чтобы мы залезали в машину и уезжали отсюда как можно скорее. Когда мы оказались в салоне, батя, расплескивая содержимое своей походной фляги, сделал несколько больших глотков и только потом заорал на Сергуню: «Да, заводи ж ты машину, черт!» Потом он быстро стал рассказывать. Как он спустился на дно впадины и метров через триста увидел трех сайгаков…

Однако прятаться было уже негде. Он слишком поздно их заметил, и у него почти не оставалось шансов на удачный исход охоты. Обычно эти пугливые звери, заприметив человека, быстро ретируются. И все же сайгаки продолжали топтаться на одном месте. К тому же они, явно, даже не обращали на батю никакого внимания. Батя, не веря в свою удачу, уже было вскинул ружье. Но уже в следующую минуту опешил: там, где только что находились три сайгака, стояли теперь только два. Они кружили на одном месте, пугливо прижимаясь друг к другу. Батя, все еще ничего не понимая, но уже чувствуя, что здесь творится что-то неладное, опустил оружие. И тут он увидел, как песок под ногами антилоп вдруг взметнулся вверх и накрыл собой одного из двух сайгаков. Животное в последний раз вскрикнуло и изчезло. Только теперь Борис Изральевич увидел, что поверхность песка под копытами последней антилопы странно пульсирует. Там и здесь вздувались непонятного происхождения «вены». Словно на теле какого-то гигантского монстра. А иногда из-под песка показывался словно бы край огромного ковра с двигающейся бахромой. Когда же и третий сайгак в мгновение ока был утащен под землю, и волны песка потянулись в его, батином, направлении, он, позабыв про свое ружье, бросился бежать…

Валерия заколотило. Сержант Воронян коснулся его шеи двумя пальцами. Потом сделал несколько мягких движений вдоль шейных позвонков, и молодой геолог успокоился.

— Валерий, — вкрадчивым голосом произнес Галкин, — как развивались события дальше?

Молодой человек поднял на него вполне осмысленный взгляд и стал рассказывать…

УА З недовольно заворчал и стал разворачиваться. Сергуня старался не заехать колесами в песок. Но, как оказалось, избежать песчаной западни можно было лишь одним способом. Для этого горе-охотникам было необходимо несколько метров проехать вверх по склону чинка. УАЗ-2206 — машина не из слабых — стал с легкостью взбираться в гору. Но уже в следующую минуту он резко дернулся и забуксовал. Сергуня занервничал. Борис Изральевич приоткрыл дверцу, чтобы посмотреть, что им мешает, и тут же резко ее захлопнул. Его лицо покрылось бледностью. Он без лишних слов бросил свою ногу поверх ноги Сергуни, которой тот отчаянно давил на газ. Под машиной заскрежетало. Создавалось впечатление, будто они наехали на какую-то корягу или железяку.

— Ну, давай же! — завопил батя, испугав неожиданным криком своих молодых спутников.

В задней части машины что-то противно заскрипело.

— Борис Изральевич, — поднял ошалелые глаза на батю Сергуня, — что же это с машиной происходит?