Аликорн снова улыбнулась, но на этот раз улыбка получилась немного грустной.

— Я не могла посылать моих маленьких пони, даже двойников Озера Отражения, на судьбу, которой не испытала сама… — ответила она, потом добавила, — К сожалению, обратного хода в Эквестрию отсюда нет. Воистину мудрым решением было отправиться не самой…

— Вы тоже из Озера?! — Лира чуть не поперхнулась чаем.

— Твой друг очень беспокоится за тебя, Лира, — сменила тему принцесса, — и учитывая то, что я услышала, ты нуждаешься в чем-то большем, чем просто объяснения.

— Конечно! Ваше Высочество, это…

— Поверь, моя маленькая пони, в этом мире немало хороших людей, и лучшее, что могут дать пони взамен — частичку дружбы и любви. И пони за оба периода истории сериала принесли людям очень много и того и другого. Это немало.

Лира прикрыла глаза, и перед взором вновь встал мрачный каземат, наполненный сдавленными стонами и ударами плетей.

«Ты плохая, плохая пони!» — резанул слух грубый голос из воспоминаний…

— Если пони принесли людям так много любви и добра, почему некоторые из них так обращаются с нами? — тихо спросила единорожка.

Принцесса глубоко вздохнула и помедлила, обдумывая ответ.

— Многие люди попросту не понимают того, чему пытаются научить их пони. Или понимают превратно. Но мы не можем из-за этого просто взять и отвернуться от них.

— Но за что? — в голосе единорожки послышались слезы, но она сдержалась, — Откуда эта ненависть?

— В том-то все и дело, Лира Харстрингс, — в голосе аликорна послышалась неподдельная боль, — Многие из людей облекают свою любовь в такую уродливую форму. Просто потому что не умеют иначе.

— Но тогда что мы можем сделать, если люди так извращают понятия добра?

— Мы? Мы можем нести любовь и дружбу, как и раньше. Как и более ста лет назад. И если хоть один человек изменится из-за этого к лучшему, это уже будет нашей победой.

— Но принцесса! Вы не видели ту Флаттершай!..

Селестия обняла Лиру крылом и ткнулась мордочкой в бледно-зеленую гриву.

— Я видела многое, маленькая пони, — почти прошептала Селестия, — В том числе и то, что предпочла бы не видеть никогда. Но раз уж такое зло существует, мы не можем просто сделать вид, что его нет. К тому же, отчасти ты права, и некоторые люди просто ненавидят всех, кто не похож на них. Если бы не было пони — они ненавидели бы кого-нибудь еще. К прискорбию, такова природа большинства людей…

Аликорн чувствовала, как единорожка под крылом начинает вздрагивать от сдерживаемых рыданий.

— Но почему Вы не вмешаетесь, принцесса? — спросила Лира, — Там было столько боли, столько страха! Я как будто сама перенеслась туда, в темницу, на растерзание чудовищам в облике людей…

Селестия вздохнула, будто единорожка затронула слишком тяжелую тему. И когда аликорн заговорила, в голосе было обреченное бессилие:

— Лира, здесь я принцесса только в стенах «Маяка». Брони почитают меня и уважают, но, по сути, хозяева здесь — они. За пределами клуба все совершенно иначе. И я приняла это. Ради блага моих маленьких пони и ради тех, кому мы уже принесли свет дружбы. Здесь моя магия не может двигать солнце и менять мир.

— А как же тогда быть с другими пони? — спросила Лира, — Они что же, должны страдать из-за человеческих пороков?

— Нельзя сразу наполнить светом целый мир, погруженный во тьму. К сожалению, заклинания «сделать все хорошо» не было и в Эквестрии, а здесь и подавно.

Лира не поднимала взгляд. На ковер одна за другой капали горькие слезинки.

— Но как же Флаттершай… ей же было так больно…

— В стенах «Пони-Плея» творятся вещи и похуже. И самое печальное, что некоторые пони стали брать неблаговидный пример с таких людей… — Селестия вздохнула, — Но только добротой и любовью мы сможем это победить, никак иначе.

— Я видела эти слова, «Пони-Плей», на заставке того ужасного шоу… Что это?

— Очень, очень нехорошее место, Лира. Там тоже собираются люди и пони… но другие. Понимаешь, о чем я? Там подобное считается нормой.

— Принцесса, Ваша магия…

— Слаба здесь. Так же, как и твоя. Я думаю, это вызвано тем, что мой источник сил, солнце, находится очень и очень далеко. Впрочем, это всего лишь моя гипотеза, которую сложно подтвердить или опровергнуть.

— Но солнце здесь лишь немногим меньше эквестрийского!

— Ох, Лира… оно здесь настолько огромно, что и представить сложно. А выглядит нормальным, потому что находится в немыслимой дали.

Лира подняла на принцессу преисполненный отчаяния взгляд.

— Но что тогда мы можем, Ваше Высочество? Как я могу принять все это?

— Ты можешь позаботиться о своем друге Викторе. И тогда тьма отступит еще на один шажок. А когда Вик донесет магию дружбы до своих родных и знакомых, шажок превратится в шаг. Большинство людей не верят в магию дружбы, но она есть, и не менее могущественная, чем в Эквестрии. Чудеса могут случаться даже тут, в мире мрачной технологии.

Лира несколько секунд переваривала то, что сказала аликорн. Потом закрыла глаза и обняла солнечную принцессу, повиснув у нее на шее.

— Спасибо, Ваше Высочество, — прошептала она, глотая слезы, — это все… не давало мне покоя. Просто разъедало меня изнутри. Я не могла вообразить, что мир людей сможет предстать передо мной… таким.

Принцесса Селестия, поддерживая крылом мятно-зеленую единорожку, улыбалась. В такие моменты ей самой начинало казаться, что она именно та, за кого ее предпочитают принимать здесь…

Когда Лира и Селестия удалились, Виктор не на шутку разволновался.

Аликорн, разумеется, была синтетом. Брони клуба купили ее вскладчину, собирая деньги несколько лет. А еще принцесса не несла в программе индекса «EQ» и изначально знала правду обо всем. Но когда освоилась, приняла правила игры. И стала помогать советом и пони, и людям, когда те в нём нуждались.

Селестия стала знаменем, вокруг которого сплотились те, кто взрастил в себе дружбу, словно драгоценный цветок в холодной пустыне безразличия.

И разбирая почту, помогая и поддерживая, Селестия стала духовным лидером людей, именующих себя «брони», а также носителем духа Эквестрии для тех пони, которые верили в реальность волшебной страны.

Виктор все это знал, но все равно не находил себе места.

— Ты уже рассказал ей, в каком мире она очутилась? — спросил Виктора Шеннон.

— Пока в основном хорошее, — ответил тот, — Ну там предупредил, что мы и мясо едим, и в истории воевали много — это она приняла относительно спокойно.

— Относительно?

Виктор натянуто улыбнулся и сказал:

— Ну, без истерик, криков и попыток выброситься из окна.

Макстаут покачал головой:

— Тогда ладно. Я просто к тому, чтобы ты не вываливал на нее все сразу…

…Когда же двери снова распахнулись, на пороге стояла Лира. И лишь встретившись с сияющим взглядом золотистых глаз, парень почувствовал, как с сердца скатился камень.

Пони подбежала к опустившемуся на колено Виктору и бросилась ему в объятия, крепко прижимаясь и тыкаясь мордочкой.

— Прости, прости меня, — шептала она, не слушая одобрительного гула голосов вокруг, — прости, что испугалась, что не верила тебе! Ты мой друг, настоящий друг в мире людей, первый и лучший!.. Обещай, пожалуйста, обещай, что не бросишь меня…

Виктор, проглотив вставший в горле ком, погладил шелковистую гриву пони и прошептал в подергивающееся ушко:

— Никогда. Обещаю, я никогда не брошу тебя. И прости нас за этот жестокий мир…

Кое-кто из присутствующих деликатно отвернулся. Кто-то, наоборот, смотрел и не скрывал слез. Одна из Пинки, что носила платье веселой бело-красной расцветки, попросту разревелась от переизбытка чувств, и сразу двое брони стали ее утешать.

Виктор обнимал слегка дрожащую Лиру и чувствовал, как на сердце теплеет от чувства глубокой благодарности принцессе Селестии. Та всегда умела находить общий язык с «попаданцами», и Лира не стала исключением.