И куда только подевалась усталость! Я играл словно в каком-то забытьи. На меня нашло нечто такое, что не объяснить словами. Вдохновение, может быть. Да, наверное, лучше всего ото назвать вдохновением. Все во мне было обострено до предела. Я не мог себе позволить даже секунды передышки, но, вероятно, это было к лучшему: расслабься я хоть на мгновение, и мог напрочь улетучиться мой настрой, мое вдохновение.
В третьем периоде мы заработали буллит. Смотрю: выходит против меня какой-то долговязый парень. Не Халл, не Хоу, а совершенно мне неизвестный канадец. Как потом выяснилось – Уолтон. Ну, думаю, раз ему доверили, значит, это у них самый техничный игрок, большой мастер обводки. Обычно в таких случаях я себя спрашиваю: возьму или не возьму? А тут не думаю ни о чем. Все погасло. Вижу только соперника и шайбу… И ничего больше. Пока атакующий игрок не пересек синюю линию, я не могу двигаться с места. Но вот Уолтон прошел синюю линию, я сразу выскакиваю ему навстречу, чтобы закрыть как можно большую часть ворот, Выскакиваю так резко, что канадец от неожиданности робеет и явно торопится с броском. Ну, такие-то шайбы я беру… Трибуны взревели непонятно от чего – то ли от досады, то ли от восторга. Уолтон ко мне подъехал:
– Гуд гейм! (Хорошая игра!) Я ему:
– Сэнк ю. (Спасибо.)
Когда мы вернулись в раздевалку, ноги у меня подкосились, и в полном изнеможении я рухнул на скамейку. Все прошло, и осталась только одна смертельная усталость.
Десятки вопросов роились в голове. Смогу ли я и дальше выдержать столь жестокий штурм? Найдут ли наконец свою игру защитники? Неужели канадцы все матчи проведут в таком ураганном темпе? Как справиться с Халлом? Почему канадский арбитр Браун не засчитал гол, забитый Петровым?
В самолете, когда мы летели из Торонто в Виннипег, я спросил судью Брауна, отчего ему изменила объективность.
– Не напоминайте, пожалуйста, об этом, мистер Третьяк, – горестно покачал головой канадец. – Мне так плохо. Из 20 тысяч человек, которые присутствовали в зале, я один пе увидел этого гола.
Наши хоккеисты очень достойно пережили столь явную несправедливость. Мы привыкли к тому, что слово судьи – закон. А интересно, как бы реагировали канадцы, случись с ними такое?
Сильны были наши соперники. Пока они играли явно лучше нас. С подъемом. Самоотверженно. Каждый из них был готов грудью отражать шайбы, даже ветеран Горди Хоу. Удачной казалась мне и тактика канадцев – действовать от обороны, на контратаках. Та самая тактика, которую мы успешно применяли в Канаде два года назад. Но мне не верилось, что наши соперники выдержат до конца такой ураганный темп, что они и впредь будут играть на такой высокой ноте.
Ажиотаж, который царил перед третьим матчем, не поддается описанию. Десятидолларовые билеты шли с рук за 200 долларов. Тон выступлений в печати резко переменился. Канадцы, кажется, серьезно поверили в то, что сборная ВХА победит нас.
Виннипег – родина Бобби Халла, одного из самых великих хоккеистов Канады и одного из самых добродушных людей, которых я только встречал. Халла можно считать образцом выдержки и спокойствия. Его вторая после хоккея профессия – фермер, он разводит коров. Халлу было 35 лет, но его игра все еще не утратила свежести и задора. Он умел в хоккее все. Еще бы не уметь! Ведь Бобби Халл впервые взял в руки клюшку, когда ему исполнилось всего четыре года. В 18 лет стал профессионалом. Интересно, что Халл, в отличие от своих коллег, приходил на все тренировки сборной СССР и очень внимательно наблюдал за нами. И он, и другой великий хоккеист из команды «Канада-74», 46-летний Горди Хоу, жили в таких же скромных номерах, как и все остальные канадские игроки. Халл и Хоу первыми выходили на лед во время тренировок, Своим подчеркнуто скромным поведением они словно постоянно напоминали молодым игрокам: смотрите, как должны вести себя настоящие хоккеисты, Мы вышли на третий матч в своем обычном сильнейшем составе. Кулагин сказал запасным игрокам, которые тоже рвались г, бой: «Потерпите, ребята. Вот победим пару раз соперников, докажем, что мы сильнее, тогда сыграете все». Не знаю, как остальные, а наш тренер был твердо уверен в победе. Харрис поставил в ворота запасного вратаря Дона Маклеода. В газетах было написано, что Чиверс взял себе передышку. Видно, Джерри тоже несладко приходилось.
Лед был безобразным, – весь в каких-то буграх и лужах. Кстати, пусть вас не обманет вид голубого, матово-белого или зеленоватого льда, который с высоты трибун всегда кажется безупречно гладким. Секретом идеальной заливки хоккейных полей владеют, увы, немногие. А ведь даже маленькая выбоина или едва заметный бугорок могут повлиять на исход матча.
С первых же минут встречи я понял, что наши форварды, как говорится, в ударе. Они смяли канадцев. Соперники, как я и предполагал, не смогли вытянуть до конца свою слишком высокую ноту, они начали сбавлять темп.
Во втором периоде Уолтон так сильно бросил шайбу мне в живот, что я скривился от боли. К горлу подступила тошнота. Сел на лед. Голова кружится. А игра идет. И Хендерсон рвется к воротам. Держись! В перерыве наш доктор дал мне какие-то пилюли, чтобы боль унять. Счет к третьему периоду был 7:2 в пользу сборной СССР. Ну, думаю, раз игра сделана, значит, теперь в ворота поставят Сидельникова. Но нет, вышло опять мне… Десять минут промучился, ни одной шайбы не пропустил. Потом подъехал к нашей скамейке – там доктор уже нашатырь приготовил. Понюхал я ватку, посмотрел украдкой на тренеров: может, теперь заменят? Нет, мне доигрывать. А самочувствие у меня совсем скверное. Вот-вот потеряю сознание. В той последней десятиминутке я пропустил сразу три шайбы.
Первую забил Хендерсон. Интересно получилось. Он в том матче несколько раз выходил к воротам и тут же самым примитивным образом делал бросок. Хендерсону бы «подергать» вратаря, не торопиться, переправить шайбу партнеру… Он же бросает себе, как заведенный. А я без особого труда парирую шайбы. И вот он снова мчится на мои ворота. Смотрю: защита наша очень некстати «вздремнула», значит, надеяться надо только на самого себя. А справа от Хендерсона летит другой канадец, и его положение для атаки еще более удобно. Ну, думаю, теперь-то Хендерсон уж точно отдаст шайбу партнеру. Нельзя не отдать! Глупо не отдать! И я стал смещаться в сторону второго канадца, «приоткрыв» ближний угол. А Хендерсон, оказывается, и теперь не думал никому пасовать. Опять бросил сам. И как раз попал в тот самый угол.