На следующее утро маркиз де Карабас, одевшись по такому важному случаю в малиновый камзол своего отца, весьма ветхий, однако все еще нарядный, отправился к герцогу Инфантадскому, дабы испросить руки его единственной дочери. Остановившись перед обитыми железом воротами, он три раза громко ударил в них кулаком. На стук из небольшого, вырезанного в самом центре ворот окошка высунулась рожа сторожа.

– Скажи герцогу, что у него просит аудиенции маркиз Хуан Карлос Мария де Карабас! – звучно и властно велел ему юноша.

Буквально через пару минут он уже стоял в большом просторном зале, в котором было прохладно в любое время суток. Стены зала были увешаны старинными картинами, преимущественно на библейские темы, а окна плотно занавешены гобеленами тонкой работы, также изображавшими сцены из Священного Писания. Перед маркизом на стуле, скорее напоминавшем трон, восседал в окружении своры гончих сам герцог, отец Анны. После многочисленных взаимных формальностей, столь необходимых в высшем обществе, к коему оба гранда имели несомненное отношение, Хуан перешел прямо к делу.

– Дон Октавио, я пришел, дабы просить руки вашей прекрасной дочери! – торжественно произнес он.

Герцог удивленно вскинул брови. Он жестом подозвал одного из слуг, стоявших у стен зала, и велел тому пригласить Анну к ним присоединиться.

– Так вы хотите жениться на моей единственной дочери? – медленно переспросил он юношу.

Хуан согласно кивнул головой.

– Что ж, признаюсь, цель вашего визита несколько смутила меня, – сказал герцог Инфантадский, отпивая из хрустального бокала воду с лимоном. – Я-то думал, что вы, как потомок достославного рода, который является древнейшим в этой деревеньке, наносите визит вежливости, что принято среди владетельных сеньоров. Я – старик, – сообщил о себе дон Октавио, хотя таковым ни в коем случае не являлся, находясь в том же возрасте, что и отец юноши, если бы он был сейчас жив. – И мне непонятны многие мысли молодых. Но вас, идальго, я, кажется, понял хорошо. – Тут герцог вскинул ехидно бровь. – Однако не будем делать преждевременных выводов, – сказал он, видя, что маркиз де Карабас желает что-то ему возразить. – Давайте лучше спросим у моей дочери, желает ли она пойти за вас замуж. А вот и Анна.

В этот момент в зал вошла дочь дона Октавио. На сей раз она еще более принарядилась, надев на себя алое платье, кружева на котором переплетались с бесчисленными алыми и черными лентами, как того требовала тогдашняя мода.

– Анна, – величественно произнес герцог Инфантадский, – этот молодой человек просит руки твой. Скажи, нравится ли он тебе? – неожиданно строго спросил он.

Анна, потупив взор свой, кивнула головой. Все лицо ее вплоть до самых кончиков мочек, на которых сверкали бриллиантовые серьги, покрылось краской стыда.

– Как этот ловелас познакомился с тобой? – грозно крикнул дон Октавио.

– Я… – вскричал было Хуан, но герцог отмахнулся от него.

– Молчать, когда я говорю! Этот оборванец приходит в мой дом и просит твоей руки. Его можно понять. В этой жалкой дыре лучшей партии для него и не придумать. Посмотри на него. Это грязный нищий идальго, каких в Кастилии целые толпы! – завопил дон Октавио, тыча пальцем, унизанным множеством дорогих перстней, в оторопевшего маркиза де Карабаса. – И ты хочешь за него замуж? – еще раз спросил он свою дочь.

Та неожиданно гордо вскинула голову и уставилась на отца.

– Вы же знаете, что я – беата! – спокойным тоном произнесла она. – И я принадлежу Богу. Ежели вам будет угодно выдать меня за этого оборванца – ваша воля. Я вам перечить не буду. В любом случае я уйду в монастырь! Господь заступится за меня. Я – единственный пророк в этом мире! – все более громко говорила Анна, распаляя свои и без того экзальтированные чувства. – Я вижу демонов, которые кружат над головой этого похотливого юнца! – вскричала она, указывая на дона Хуана. – Он хочет меня! Он хочет и жаждет овладеть мной! Я читаю его мысли. У него на уме похоть и алчность! Он смотрит на меня и видит плотские утехи! Он смотрит на отца моего и видит, что когда тот умрет, то все состояние перейдет ему! Это зверь, алчущий и жаждущий! – вскричала Анна и рухнула без сознания на пол.

Обомлевшие было слуги очнулись и, подхватив девушку на руки, быстро вынесли ее из зала. Герцог медленно уселся обратно на свой трон, покрытый шкурой леопарда, и потер лоб, смахивая с него испарину. Он сам, кажется, не ожидал от дочери подобного ответа. Дон Октавио понял, что более не может управлять Анной, как бывало ранее.

Маркиз де Карабас переминался с ноги на ногу. Он тоже не понимал, что произошло с тем ангелом, которым совсем недавно он восхищался. Теперь же Хуана постигло страшное разочарование.

– Уйдите, – тихо произнес герцог, не в силах видеть того, из-за чьего прихода произошла страшная сцена. – Уйдите, маркиз, или же я велю слугам прогнать вас палками вон.

Негодование вскипело в душе юного маркиза. Как, его, высокородного человека, который сам являлся носителем божественных грез, хотят палками прогнать со двора?!

– Дон Октавио, я не позволю так со мной поступать! – гордо воскликнул он.

– Что?! – взревел взбешенный герцог Инфантадский. – Слуги! – заорал он, хлопая в ладоши.

На шум в зал вбежали здоровенные мужланы.

– Выставите-ка этого наглеца за ворота. Палками его, палками! – требовал дон Октавио.

Хуан схватился за ножны, силясь как можно быстрее выхватить из них шпагу, которую до этого вынимать ему не приходилось. Тут один из слуг, самый сильный и проворный, подскочил к Хуану и кулаком отбил его руку. Юноша взвыл от боли и обиды. Слуги, похватав палки, со всех сторон подступили к несчастному, окружая его. Они разом набросились на маркиза, пребольно ударяя его. Только когда Хуан от боли и изнеможения упал на пол, слуги отступились, возбужденно обсуждая побоище. Затем они выволокли полуживого де Карабаса во двор, окатили водой из колодца и вышвырнули за ворота, как приказал герцог.

За побоищем тайком наблюдала Анна. Рядом с залом, в котором отец принимал гостей, имелась тайная комната, в стене которой она умудрилась проделать небольшую дыру. Пока слуги били и мучили юношу, Анна с вожделением смотрела через дыру за его унижением. Она испытала настоящий оргазм, наблюдая, как юноша свалился на пол. Еще не окончательно пришедшая в себя после приступа экзальтации, Анна без сил упала в стоявшее в тайной комнате кресло, лаская руками свое тело и тихо постанывая.

Только поздним вечером проходивший мимо житель селения, возвращавшийся с ближайшего базара, подобрал брошенного слугами на дороге, подальше от дворца герцога Хуана и осторожно положил его на телегу. Он довез маркиза до его родового гнезда, где передал на руки Хорхе.

Старик запричитал, глядя, в каком жалком виде вернулся его юный господин после сватовства, и тут же принялся выхаживать несчастного.

Герцог же, немного успокоившись и испугавшись, что за надругательство над дворянином ему придется нести ответственность, на следующий день пригласил к себе в гости викария, единственного представителя власти в селении Карабас. Сидя за роскошно накрытым столом, он поведал ошеломленному викарию, что вчера к нему пришел некий юный наглец, назвавшийся Хуаном де Карабасом, который потребовал отдать за него замуж единственную дочь герцога Анну, а также передать ему в качестве приданого все состояние.

– Дочь моя – настоящая беата, – торжественно изрек дон Октавио. – Она – невеста Божья. А потому я тут же пригласил Анну, и та быстро вывела молодца на чистую воду.

– Как же это? – спросил пораженный услышанным викарий.

– Анна видит людей насквозь, – важно заметил герцог Инфантадский. – Она, едва вошла в зал, сразу сказала, что юноша сей – демон во плоти, коего терзают смертные грехи алчности, похоти и гордыни.

– Надо же! – подивился викарий скорее уже не услышанному, а собственным мыслям.

Мысли этого недостойного человека были таковы. Услышав от дона Октавио, что дочь его, единственная наследница большого состояния, собирается стать невестой Бога, то есть монахиней, викарий тут же решил во что бы то ни стало уговорить герцога создать в Карабасе женский монастырь. В монастыре сем Анна была бы аббатисой, а он, викарий, стал бы духовным наставником. Имелось, правда, на пути к сему прекрасному будущему препятствие в виде дона Хуана, но и на это у викария был план. Он поведал герцогу, что когда-то давно Карлосом де Карабасом, отцом Хуана, были взяты в долг деньги у некого еврея, по имени Клейнер. Еврей тот однажды уже навещал маркиза, но был им изгнан.