— Понятно. Означает ли это, что я скоро смогу уехать домой?

— К родителям?

— Нет, в Лондон.

— А там будут за вами присматривать и ухаживать?

Джинкс уже собиралась сказать о Лео, но тут же вспомнила, что, по словам мачехи, он уже уехал оттуда. «Ну-ка, сделай одолжение, ответь честно, — вмешивался циничный и навязчивый внутренний голос, — Лео стал бы за тобой ухаживать? Как же! Ха-ха-ха!» Она промолчала, не сводя глаз с сада. Сейчас ее стало раздражать то, что этот человек фамильярно называет ее «Джинкс», будто они знакомы уже много лет. А ведь они всего-навсего беседуют о ее состоянии, которое полностью изменило ее жизнь. Кроме того, ее начинало бесить и то, что он считает, будто ей приятно вести подобные разговоры, хотя внутри она ощущала только кипящий гнев и злобу.

— Ваш отец настаивает на том, чтобы вы еще некоторое время пробыли здесь, где вам обеспечат полный уход. Впрочем, выбор все равно останется за вами, и если вы считаете, что в Лондоне вам будет лучше, мы сразу же отвезем вас туда. Но только когда вы снова обретете самостоятельность. В любом случае, это произойдет в скором времени.

Зеркальное отражение внимательно посмотрело на доктора:

— Адам платит вам?

Доктор кивнул:

— Это частная клиника.

— Но не больница общего профиля?

— Нет. Мы специализируемся на лечении наркоманов и алкоголиков, — пояснил доктор. — И, кроме того, помогаем всем выздоравливающим больным.

— Но у меня нет никакой зависимости от… — начала Джинкс и тут же вспомнила слова мачехи: «Ты сильно напилась…»

— А никто и не говорит, что она есть.

Джинкс глубоко затянулась сигаретой и как можно равнодушней произнесла:

— Тогда почему мой отец выплачивает за мое пребывание здесь по четыреста фунтов в день? За мной вполне могли бы наблюдать в самой обычной больнице за гораздо меньшую сумму.

Он внимательно изучал эту гордую женщину, выпрямившуюся на кровати и напоминавшую сейчас одноглазого Будду:

— Откуда вам известно, сколько стоит лечение?

— Мне сказала мачеха, — ничуть не смутившись, тут же соврала она. — Я прекрасно знаю своего отца, доктор Протероу, поэтому таков был мой первый вопрос на свидании.

— Он тоже предупреждал меня о том, что вы ничего не воспринимаете на веру.

Отражение смеялось над доктором.

— Я очень не люблю, когда мне говорят неправду, — забормотала Джинкс. — Так вот, моя мачеха сообщила мне, будто я пыталась покончить жизнь самоубийством. — Она ожидала какой-то реакции от доктора, но он оставался спокойным. — Так вот, я не верю в это, — продолжала она бесстрастным голосом. — Однако я охотно верю в то, что Адам беспрекословно выплатит психиатру любые деньги, лишь бы вылечить меня. Из этого следует, что он согласен с мнением мачехи. Так за какое именно лечение он сейчас перечисляет фунты на ваш счет?

— Никто и не собирается обманывать вас, Джинкс. Он заботился только о том, чтобы вы находились в таком месте и таком окружении, которое поможет вам быстрее выздороветь без постороннего вмешательства. Разумеется, в нашем штате имеются и психиатры, и если нашим пациентам требуется их помощь, мы готовы предоставить ее. Однако я повторю вам то, что уже сказал. Я самый обыкновенный врач. В общем, в мои обязанности большей частью входит административная работа, но, кроме того, я охотно оказываю помощь и выздоравливающим больным. Поэтому не пытайтесь усмотреть что-то зловещее в вашем пребывании именно здесь.

Может быть, это правда? Что-то тут не так. Даже женщина в зеркале понимала, что подобные заявления не стоит так просто проглатывать.

— Адам предупреждал вас о том, что я очень враждебно настроена по отношению к психиатрам и психиатрии в целом?

— Да, конечно.

— Почему он считает, что я пыталась покончить с собой?

— Потому что именно к такому заключению пришли полицейские после расследования причин аварии.

— Они ошиблись, — резко вставила Джинкс. — Я бы никогда не стала даже думать о самоубийстве.

— Ну, и правильно, — одобрил Протероу. — Я с вами и спорить не собираюсь.

Она закрыла глаза:

— Зачем бы мне вдруг понадобилось убивать себя, когда я этого никогда и не замышляла? — Злоба так и кипела внутри нее, готовая вырваться наружу.

Но доктор не сказал ни слова.

— Прошу вас, — отчеканила Джинкс, — не молчите. Мне очень важно знать, что говорят об этом другие.

— Ладно, но только вы должны смириться с тем, что у полицейских слишком много улик, поддерживающих их теорию. Разумное объяснение вашему поведению они находят в том, что вы были чересчур расстроены расставанием со своим женихом. Ваши последние воспоминания относятся к тому времени, когда вы попрощались с Лео и поехали к родителям в Хеллингдон-Холл две с половиной недели назад. Возможно, вы не знаете о неоднократном повторении вами этой информации. И полиции, и моим коллегам в больнице Одсток. По их мнению, а возможно, оно ошибочно, для вас стало важным сохранить в памяти только счастливые события, а остальное, все то, что случилось после разрыва с Лео и его сообщения о намерении жениться на Мег Харрис, ваш мозг предпочел «вычеркнуть».

Это сообщение она переваривала достаточно долго.

— Значит, они полагают, что моя амнезия носит чисто физиологический характер. Что ж, в таком случае, это хотя бы сохранит мое доброе имя. Выходит, что я не смогла даже представить себе такую подлость Лео. Вот поэтому я сначала стерла из памяти его гнусное поведение, а потом и то, что сама оказалась слабой и не смогла жить без него.

Какая безупречная логика!

— В общем, примерно так все и было передано вашему отцу, — подтвердил доктор, замечая, как на глазах пациентки заблестели слезы.

— Ну, хорошо. Если я была настолько расстроена поведением Лео две недели назад и подсознательно пожелала вытереть все последующее из памяти, то почему сейчас на меня эти «новости» не подействовали аналогичным образом?

— Не знаю, — пожал плечами Протероу. — Но это действительно интересно. А вы сами как бы объяснили такой феномен?

Она отвернулась.

— У меня накопилось очень много проблем, связанных даже с самой мыслью о замужестве. Единственное, что я сейчас ощущаю, так это облегчение от сознания того, что мне не придется все это испытать. И я могу вас заверить в том, что я вовсе не расстроилась тогда, узнав о решении Лео, и уж тем более не потеряла рассудок.