Штейн нагнул голову, казалось, что он усиленно изучал узоры на ковре.

— Выходит, что она доверяла этому Джефри, — проговорил он наконец.

— Вы все еще не вспомнили, кого может вам напоминать Джефри?

Штейн поднял голову.

— Вы не помните некоего Варба? Теодора Кеннер Варба?

— Великий Боже! — воскликнул, вскочив, Штейн. — Теперь он снова стоит у меня перед глазами. Конечно, это Варб, человек, которого так ненавидел Мендель… Никогда я не видел нашего друга таким бессердечным и жестоким, как в то время, когда он собирал доказательства виновности этого Варба, и особенно при его повторном аресте. Джон тогда уже вышел в отставку, проделал все расследование за свой счет и был вне себя, когда узнал, что Варб был осужден только на три года. Так, значит, Джефри — это Варб. — Глаза Штейна сузились. — Интересно знать, почему он поселился с нами по соседству?

— Почему его так ненавидел Мендель? — спросил Сократ.

— Точно не знаю. Я всегда предполагал и предполагаю, что за этим кроется какая-то женщина. Варб, без сомнения, был блестящим аферистом и, конечно, выступал под чужим именем. Однако все наши попытки узнать что-либо о его жизни терпели неудачи. Я задавал себе иногда вопрос — не столкнулся ли Мендель в своих расследованиях с кем-нибудь из семьи Варба? Как же это было… — Ах, да, я теперь вспомнил, что Мендель мне сам рассказал. У Варба была очень красивая жена, которая ничего не подозревала о преступных делах своего мужа. Спустя три года после того, как Мендель послал Варба на каторжные работы, он поразил нас своей неожиданной женитьбой на одной вдове, которая принесла ему в приданое дочку. Миссис Мендель была очень красивой женщиной. Вы с ней не встречались, Сок?

Сократ отрицательно покачал головой и как-то странно посмотрел на Штейна.

— А если Мендель, — Штейн невольно понизил голос, — женился на жене Джефри?.. Вероятно, это совсем не фантастично, потому что она ничего не знала о его делах и судьбе. Мендель, который не терпел никаких препятствий для осуществления своих желаний, мог ее убедить, что пропавший без вести муж давно умер, так что она в конце концов согласилась на брак с ним.

— Однако каким образом у нее оказалась фамилия Темальтон?

— Это могла быть одна из многих фамилий, под которыми выступал Варб.

— Итак, предположим, что наши рассуждения правильны, — резюмировал Сократ. — В таком случае Молли Темальтон не кто иная, как дочь Варба. И все вместе взятое дает достаточный повод для убийства Джона Менделя.

Штейн, взволнованно бегавший взад и вперед по комнате, схватил шляпу.

— Я пойду немного прогуляюсь, чтобы привести в порядок свои мысли. Вы меня, пожалуйста, известите, как только узнаете что-нибудь о Молли, ладно?

Когда он ушел, в комнате установилось мрачное и тягостное молчание.

— Сок, — почти робко начал Лексингтон, — ты просил, чтобы сегодня вечером я повторил свой вопрос, почему тебя так обрадовало, что вечерние газеты уже опубликовали сообщение об убийстве.

В холле послышался какой-то шум, затем в комнату ворвался сияющий Тиммс.

— Вернулась, мисс Темальтон вернулась!

— Вот в чем заключалась причина, — сказал Сократ, но брат его уже был за дверью и стоял перед бледной молодой девушкой.

— Это правда? Действительно правда? Мой… — Она запнулась на слове «отец».

Сократ с серьезным видом кивнул головой.

— К сожалению, это правда, мисс Темальтон.

— Так эта история с… с деревом… тоже правда?

Он снова кивнул.

— Ужасно… Я не могу это понять.

Она протянула вошедшему Штейну руку, которую, как ревниво заметил Лексингтон, он взял и порывисто сжал в своей.

— Полагаю, что вы уже прочли сообщение в газетах и поэтому решили вернуться? — спросил Сократ.

— Я прочла это чисто случайно, мистер Смит. Это известие принес один-единственный ранний вечерний выпуск, и как раз он попал в мои руки.

Сократ взял ее под руку и прошел в комнату.

— Я думаю, что вы сможете нам многое объяснить, мисс Темальтон.

— Вряд ли многое. Все же… Я удивлена…

— Чем?

— Погодите. Я лучше расскажу вам все с самого начала, — возразила она и сняла шляпу. — После того, как вы прошлой ночью ушли в свою комнату, мистер Смит, — начала она, — отец приказал мне остаться, так как хотел о чем-то поговорить со мной. Я называла его отцом, хотя никогда не питала к нему дочерних чувств, так как он обращался со мной жестоко и грубо. Видит Бог, я не хочу говорить о нем плохо, но это факт, что он сделал мою жизнь очень тяжелой. Около двух лет назад я познакомилась с одним старым господином, у которого здесь по соседству есть имение и который оказывал столько дружеских услуг, что у него в доме я чувствовала себя больше дома, чем здесь.

— Мистер Джефри, конечно, — вставил Сократ.

— Да. Он подарил мне велосипед, вы это уже, вероятно знаете. — Проблеск улыбки на ее лице был данью исследованиям Сократа. — Конечно, я должна была прятать велосипед от мистера Менделя, в противном случае он устроил бы мне ужасную сцену. Когда вчера вечером он приказал мне остаться, снова произошла сцена, и на этот раз, потому что, относительно…

Она покраснела, и Сократ понял, что предметом этого объяснения, несомненно, был Лексингтон.

— …относительно того, что его не касалось, — закончила она, наконец, свою фразу. — На мое заявление, что я покину его дом, последовал ответ, что я могу это сделать хоть сейчас же. После этого я зашла в свою комнату, оделась и выскочила из дома.

— Я вас видел, — сказал Сократ.

— О, вы смотрели из окна?

— Мы оба: я и мой брат. Однако я прервал ваш рассказ.

— Единственный человек, у которого я могла укрыться, был мистер Джефри, который часто говорил мне, что поможет найти свое место в жизни, если я захочу уйти отсюда.

— Один момент, — снова перебил ее Сократ. — Вы переговаривались с ним сигналами?

— Сигналами? — Она с удивлением смотрела на него. — Не понимаю, о чем вы говорите.

— Я спрашиваю вас, имеете ли вы опыт в передаче световых сигналов по азбуке Морзе?

— Нет, — засмеялась она. — Я не имею никакого представления о телеграфе.

— Итак, вы ему не посылали никаких сигналов?

— Нет.

— Так же, как и он вам?

— Нет. Насколько я знаю… А потом это ведь не могло бы иметь значения, так как я ничего в этом не понимаю. Я пошла к белой вилле кратчайшим путем, тропинкой через долину. Сотни раз проходила там без всякого страха, но вчера ночью я не могла освободиться от ощущения, что за мной кто-то подсматривает.

— Сколько прошло времени между вашим разговором с Менделем и уходом из дома?

— Около получаса.

Сократ кивнул.

— И вы думали, что за вами кто-то наблюдает?

— Готова поклясться, что видела крадущегося в зарослях человека. Когда я услышала за собой шаги, бросилась бежать опрометью, при этом свернула с дороги недалеко от ручья и потеряла в болоте одну туфлю.

— А мистер Джефри еще не ложился спать?

— Нет. Он сам открыл мне дверь и… — Она внезапно запнулась, а затем спросила: — Я не знаю, должна ли вам все это рассказывать? Вы уже разговаривали с мистером Джефри?

Сократ кивнул.

— Он сделал все возможное, чтобы защитить вас от каких-либо подозрений и не выдать, куда вы ушли.

— Я провела ночь на софе в его кабинете, — продолжала Молли свой рассказ. — В четыре часа он разбудил меня, а в пять я уже ехала на своем велосипеде в Лондон. Он дал мне достаточно денег и снабдил рекомендациями к одному коммерсанту, который готов был помочь мне найти работу. Вы не представляете, до чего мистер Джефри добрый человек. Он хотел дать мне такое ежемесячное содержание, чтобы я вообще не нуждалась в работе, и очень рассердился, когда я отказалась от него. Это все, мистер Смит. Теперь я могу пойти наверх, чтобы переодеться? Там… Там…

Сократ угадал, что она хотела сказать.

— Нет, мисс Темальтон, его уже увезли в Газлмер.