Наконец, лодка мягко ткнулась в песок. Игорь и двое разведчиков потихоньку выбрались на берег, а лодка сразу ушла обратно, взять других бойцов. Прошли метров десять по высокой траве, легли на мокрую землю. Здесь уже были люди, Игорь узнал командира отряда и паренька.

– Тише, – предупредил командир.

– Да они тут и днем не бывают, а ночью подавно, – почти в полный голос сказал парнишка. – Тут топь впереди, они ишшо ни разу сюда не ходили. Только проволоку по краям поставили.

Ровно в полночь отряд двинулся дальше. Сапоги хлюпали по болоту, но постепенно начался подъем, грунт делался тверже. Время от времени строчил пулемет. Ему вторили еще несколько.

Умолкали недлинные очереди, и снова наступала тишина, нарушаемая лишь унылым свистом ветра. Игорь пытался представить себе, как идут сейчас через Дон десятки лодок и плотов, как выпрыгивают из них бойцы и ложатся на мокрый прибрежный песок, ожидая сигнала.

Командир отряда, замедлив шаг, негромко сказал Булгакову:

– Пулемет справа будет мешать нашим… Бери трех разведчиков, только без шума…

.– Парамонов! – позвал Игорь знакомого бойца. – И ты, и ты тоже – за мной!

Они отделились от отряда и прошли метров двести, спотыкаясь о кочки. Как-то само собой получилось, что вперед выдвинулся разведчик Парамонов. Огромный, тяжеловесный, он крался сейчас бесшумно, как кошка. Игорь вспомнил, что это он лежал на носу лодки и показывал, куда править.

Парамонов остановился и сел. Остальные опустились возле него.

– Ты что? – шепнул на ухо Булгаков.

– Погоди, пусть постреляет. Не видно.

Минут десять лежали они на росистой траве, напряженно прислушиваясь. Пулемет ударил вдруг так близко и так резко, что Игорь вздрогнул. Видны были даже острые язычки пламени, вылетавшие из ствола. И опять, как по команде, ему ответили еще несколько пулеметов, и опять один, вдали, опоздал на минуту.

Парамонов осторожно пополз вперед. Игорь —.за ним. Когда разведчик остановился. Булгаков больно стукнулся лбом о его сапог.

Вслед за Парамоновым Игорь на спине съехал в окоп. Здесь темнота казалась еще гуще, но все-таки можно было рассмотреть пулемет с длинным стволом, стоявший на земляной площадке. Рукоятки пулемета были еще сухими и теплыми, а людей не видно.

Парамонов молча взял политрука за локоть, вложил в ладонь веревку. Она тянулась от пулемета в неглубокий ход сообщения, потом выбегала на открытое место, в овражек. Игорь выругался шепотом: вот, сволочи, как спокойно живут! Скучно им в окопе сидеть. Постреляли – и отдыхать! Даже веревочку протянули, чтобы не сбиться.

Впереди мелькнул огонек. Там, вероятно, был блиндаж, часовой-итальянец прогуливался возле него, забросив винтовку за спину и покуривая сигарету. Парамонов передал Булгакову свой автомат, знаком показал: оставайся на месте. Вытащил финку и пополз бесшумно, не прямо к часовому, а левее, среди кустов.

Игорь приподнялся, готовый рвануться вперед. Рядом с ним темными изваяниями застыли разведчики. Медленно тянулось время. Парамонов исчез. Итальянец подошел ближе, топтался на месте, хлопая ладонью о ладонь, напевая негромко. И когда у Игоря уже истощилось терпение, когда он сам готов был броситься на часового, из кустов тенью метнулся Парамонов. Раздался глухой удар, два тела свалились на землю. Булгаков в несколько прыжков очутился рядом. Разведчик лежал на итальянце, придавив его своей тяжестью, рукой зажав рот. Поднялся медленно, сдерживая дыхание. Сунул в ножны финку и взял свой автомат. Игорь шепнул едва слышно:

– В блиндаж!

Парамонов кивнул и опять пошел мягко, пружинисто, чуть пригнувшись.

Конец веревки был привязан к колышку возле дощатой двери. Игорь рванул ее и первым вошел в земляной тамбур. В нос ударило теплым затхлым воздухом, сладковатым дымком. Тускло горела коптилка, возле нее сидел за столом солдат в шинели и каске. Он писал что-то. Огонек коптилки качнулся, и солдат, не поворачиваясь, ворчливо произнес несколько слов: наверно, просил закрыть дверь.

Оттолкнув Игоря, вперед бросился Парамонов. Итальянец едва успел привстать, как сильнейший удар отбросил его в угол землянки, на кого-то из спящих. Второй разведчик сгреб в охапку винтовки, стоявшие у самого входа.

– Ахтунг! – скомандовал Игорь. – Хенде хох!

Итальянцы вскакивали с нар, подтягивая шелковые кальсоны, очумело протирали глаза. Трое русских с автоматами наготове стояли у входа. Четвертый – богатырь в окровавленной гимнастерке – ходил по блиндажу, покрикивал что-то, бросал итальянцам одежду, торопил: одевайтесь!

Их оказалось одиннадцать, считая того, которого сбил кулаком Парамонов и который все еще ворочался на полу. Игорь, рассовывая по карманам взятые со стола бумаги, соображал, что делать с пленными.

– Погоним к реке, – сказал он Парамонову. – Только не разбежались бы в темноте.

– Не разбегутся, – хмыкнул разведчик. – Мы им пуговицы на штанах обрежем. С этим как? – кивнул он на итальянца, пытавшегося подняться. – Этот не ходок. Прикончить его?

– Пусть сами своего несут.

Они поднялись наверх. По высотам, по всей линии итальянской обороны, грохотал бой. Особенно сильно – возле Лысой горы. Пулеметы захлебывались там длинными очередями, слышны были разрывы гранат. У подножия горы пылала деревня, освещая склоны, там мельтешили маленькие фигурки. С левого берега начала стрелять наша артиллерия, ей ответили итальянские пушки.

Автоматы затарахтели совсем близко. И пленные, и разведчики бросились на землю. Над головой светлячками проносились трассирующие пули.

–Эй, вы! – заорал Игорь. – В кого бьете?

– А ты кто? – крикнули оттуда.

– Свои тут!

Стрельба прекратилась. Минута молчания, потом чей-то голос приказал:

– Эй, ругнись!

– Ты что… твою мать! – ответил Игорь, и, вторя ему, басовито с вывертом рубанул Парамонов.

Впереди появились настороженные согнутые фигурки. Разведчики поднялись им навстречу.

– Верно, свои! – остановился возле Игоря какой-то мокрый с головы до ног командир. – А это кто?

– Пленных ведем. Живей шевелитесь, тут чисто до самой деревни.

– Мы только что переправились, – будто оправдываясь, сказал командир. – Пулемет потопили, нырять пришлось. Мы левый фланг прикрываем.

– Это вам к деревне надо. Да побыстрей идите-то, в деревне наши уже.

От зарева пожаров и от ракет было теперь совсем светло. Разведчики вывели итальянцев к реке. Лодки и плоты продолжали перевозить бойцов, обратным рейсом уходили пустые. Игорь велел погрузить пленных.

Едва высадились на левый берег, подполковник, руководивший переправой, приказал идти на командный пункт дивизии: Булгаков был первым, вернувшимся с той стороны. Генерал Порошин не показал удивления, когда увидел Игоря. Выслушал доклад, уточнил, где встретилась им рота, посланная обеспечивать левый фланг. Приказал немедленно допросить пленных.

– Допрашивать некому, никто не знает по-итальянски, – возразил Игорь.

– Кто-нибудь из итальянцев наверняка владеет немецким языком. – Порошин помолчал, исподлобья взглянул на Булгакова. – А вам, товарищ политрук, кто разрешил идти с головным отрядом? У вас свои обязанности.

– Разрешил начальник политотдела, товарищ генерал, – подавил улыбку Игорь. – Нужен материал для доклада!

Прохор Севастьянович погрозил ему пальцем, но в это время телефонист протянул ему трубку, сказал значительно:

– Грач на проводе.

– Да, – говорил Порошин, светлея лицом. – Да, да! Ну, хорошо, хорошо! Сейчас дам команду. А ты закрепляйся. Теперь главное – закрепиться!

Он бросил трубку телефонисту и на секунду прикрыл глаза. Все, кто находился на КП, стояли молча.

– Взяли! – резко произнес генерал. – Бесстужев сидит на Лысой горе. Полковник!

– Я!

– Переправляйте третий батальон, переправляйте противотанковую артиллерию. Весь дивизион. Раздайте побатарейно каждому батальону. Закрепляйте фланги, это самое важное.

Начальству было теперь не до политрука Булгакова, и он ретировался незаметно, радуясь, что так хорошо кончилось дело. Этот Бесстужев, действительно, молодец! И еще Игорь подумал, что так и не выполнил поручение начальника политотдела, не подобрал ему нужные фамилии. Впрочем, одна фамилия есть – Парамонов. И те разведчики, которые были с ним. Надо только узнать, состоят ли они в комсомоле.