Оба были голые, а Ева еще и хороша собой. Но Адам вел себя неадекватно — примерно как голубой в женской бане. Он сидел на берегу, удил рыбу, говорил ей что-то вроде: «Ты будешь зваться Карась, а ты будешь зваться Лещ» — и отпускал обратно в реку.

Соответственно Ева загорала под деревом в гордом одиночестве, если не считать змея, свисавшего с ветки вниз головой.

Змей держал во рту плод и был хитрей всех зверей полевых. По этой причине он мог разговаривать, не вынимая плод изо рта.

Да, я забыл упомянуть, что змей был говорящий, но это почему-то нисколько не удивляло Еву и тем более Адама, который вообще ничему не удивлялся.

Ева по необразованности своей понятия не имела, что змей надо бояться и, увидев любую змею — даже самого маленького ужика — полагается быстро бежать и громко визжать. Вместо этого она сидела спокойно и даже вступала со змеем в разговор.

— Последний раз спрашиваю: ты будешь есть этот фрукт или я не знаю что! — говорил змей, адресуясь непосредственно к Еве.

Ни змей, ни Ева не знали, как называется этот фрукт — скорее всего, потому, что Адам забыл его назвать. Определенно это было не яблоко. Яблоки Ева уже ела, причем без всякой помощи древесных пресмыкающихся.

А про безымянный фрукт Ева сказала буквально следующее:

— Во-первых, я не ем ничего такого, чему я не знаю названия. А вдруг оно ядовитое. А во-вторых, Старик запретил нам это есть. Наверное, у него были для этого какие-то основания.

— Ничего оно не ядовитое, — возражал змей. — А Старик запретил вам есть его из вредности.

— Не ври, ничего он не вредный! — возмущалась Ева и разговор неспешно тек дальше.

— И вообще, — сказал, наконец, змей, — Ты же видишь, я держу его во рту. Могу даже откусить и съесть.

— Мало ли, что ты там можешь, — не сдавалась Ева. — Вы, гады ползучие, всякую гадость жрете и ничего вам не делается. Может, тебя можно мышьяком кормить, откуда я знаю. У вас холоднокровных вообще физиология другая.

— Я не холоднокровный — я хладнокровный, — заявил на это змей. — Я уже два часа хладнокровно тебя уламываю. Другой бы на моем месте давно плюнул ядовитой слюной и ушел заниматься более интересными делами.

— Какими, например?

— Какими-нибудь. Да хоть с гадюками трахаться — между прочим, классное занятие.

— Да?! — удивилась Ева. — А как это — трахаться?

— Элементарно. Вот съешь фрукт — сразу и узнаешь.

Ева еще некоторое время боролась с собой, но она терпеть не могла чего-нибудь не знать, и любопытство победило. Она вечно искала неприятностей на свою потрясающую задницу и, наконец, нашла.

После употребления фрукта, который показался Еве экзотическим на вкус, началось у нее некоторое жжение или, как бы это поприличнее выразиться, непривычное ощущение в том месте, которое китайцы, которых тогда еще не было, называют «нефритовыми воротами», а создатели порнографических рассказов, которых тогда тоже еще не было — «киской» или «младшей сестрой».

Ева попыталась утихомирить вышеупомянутые ощущения руками, и нашла, что это хорошо — и вот хорошо весьма. Но, подумав, решила, что не так уж это и хорошо.

Под деревом, между тем, валялась палка, которую Старик бросил здесь, чтобы будущие атеисты, соблазняемые все тем же змеем, хитрым, как сто китайцев, которых тогда, как мы знаем, не было, решили, что с помощью этого орудия человек произошел от обезьяны. Обезьяна сидела тут же, но от нее ничего в упор не происходило и палку она в руки не брала.

Палку взяла в руки Ева и попыталась приспособить ее в качестве пластикового предмета, каковой Евины дочери ныне покупают в секс-шопах, которых тогда тоже не было (скучное было время — ничего не было, ни китайцев, ни секс-шопов, ни даже стриптиза, потому что все люди — то есть оба — и так ходили голые).

Кстати, именно от этой палки ведет свою родословную выражение «бросить палку» или «пригласить на пару палок».

Эксперимент, однако, закончился плачевно — от чрезмерного усердия у Евы потекла кровь, причем именно из того места, которое не принято называть своим именем при детях.

Змей, к которому Ева обратилась за помощью, предположил, что у нее месячные. Это говорит о том, что он ни черта не понимал в гинекологии, хотя и был хитрее всех зверей полевых. Из этого можно сделать вывод, что звери полевые понимают в гинекологии еще меньше — но это им и не надо, потому что у них нет ни месячных, ни девственности, ни даже уголовного наказания за изнасилование, развращение малолетних и сексуальные домогательства.

Кровотечение, между тем, быстро прекратилось само собой, и через короткое время ставшие уже привычными ощущения пожара у нефритовых ворот возобновились. Пожар разгорался не по дням, а по минутам, и Ева стала искать, что бы еще такое применить для его тушения.

Змей хотел было предложить свои услуги, но вовремя вспомнил, что он не в Таиланде, которого, к тому же, еще не было. Это ведь только в Таиланде стриптизерши занимаются любовью со змеями, и неизвестно еще, кто получает больше удовольствия.

И тогда змей, который знал все заранее, поскольку был хитрее всех зверей полевых, потащил Еву к Адаму и показал ей тот предмет, который был так нужен ей в данную минуту.

Адам, который как раз в эту минуту заарканил белугу и вытаскивал ее на берег, чтобы сообщить ей, как ее зовут, выразил свое недовольство громко, публично и нецензурно. Так на земле появились неприличные ругательства.

Ева, увидев предмет, на который указал змей, тоже не проявила должного восторга.

— Вот это?! — воскликнула она то ли удивленно, то ли презрительно. — Вот это недоразумение, которое болтается у него между ног?

— А ты угости товарища фруктом, — посоветовал змей. — Оно и перестанет болтаться.

Ева не очень-то поверила, но чисто ради эксперимента стала угощать Адама фруктом. Адам угощаться не хотел, отбивался руками и ногами и даже кусался, но он был один, а Ева со змеем вдвоем, и численное превосходство помогло им победить. Так впервые было опровергнуто мнение великого полководца А. В. Суворова насчет числа и умения.

То ли от съедения фрукта, то ли от накала борьбы, упомянутый выше предмет из бледного подобия лопнувшего воздушного шарика превратился в реалистическое подобие палки, превратившей обезьяну в человека. Узрев это, Ева бросилась обнимать его и целовать. Не Адама, конечно, а предмет, каковой воспринял это, как сигнал к действию, и некоторое время спустя изверг из себя питательную жидкость, которую Ева по неопытности приняла за молоко, но змей ее разубедил.

Так появилась французская любовь, в честь которой получили свое имя французы, которых тогда еще не было.

Но и этого Еве было мало, так что Адаму пришлось заняться тяжелым физическим трудом, напоминающим популярную армейскую игру «упал — отжался». Только вот отжиматься ему пришлось очень много раз. И мало того — Ева осталась еще и недовольна, обозвав Адама ничтожеством и посоветовав читать Камасутру утром и вечером до и после еды.

А когда Адам спросил у Старика, что такое Камасутра и где ее взять, тот стал ругаться и топать ногами, называть Адама проклятым язычником и ехидно вопрошать, уж не хочет ли он заодно прочитать Бхагават-гиту и выучить наизусть Махамантру «Харе Кришна, Харе Рама».

Адам сдуру сказал, что хочет, и тогда Старик разозлился не на шутку и стал гнать Адама из своего сада. Адам, поняв, что сморозил глупость, попытался перевести стрелки на Еву и змея, но это привело только к тому, что Старик выгнал и их тоже, поставил у ворот вооруженную охрану и приказал не пускать внутрь ни одной живой души, если она (душа) не докажет, что никогда не имела интимных сношений или имела, но искренне раскаивается в их совершении.

И пошли Адам и Ева куда глаза глядят — на все четыре стороны, а змей с ними не пошел и уполз в пятую сторону, ехидно посмеиваясь. Кинул людей, короче.