— Проклятая тварь напала на меня! — вскричал юноша и, болезненно морщась, показал брату окровавленную руку. — Злобное животное! Тебе бы давно следовало перерезать ей горло!

— Обязанность собаки — защищать овец. Не надо было их тревожить и тем более пытаться побить собаку. Этот укус — предупреждение, а не нападение.

Ллеу сердито посмотрел на Атту, затем что-то прошептал и отвел глаза. Она по-прежнему не сводила с чужака внимательного взгляда, остальные псы поднялись и держались настороже. Одна из собак, заботливая мамаша, раздала несколько быстрых зуботычин своим разыгравшимся щенкам, давая понять, что сейчас время быть серьезными. Рис удивился странной реакции псов — они вели себя так, словно где-то неподалеку крадется волк.

Он покачал головой. Сложившаяся ситуация явно была не лучшим началом для откровенного разговора между братьями.

— Позволь мне осмотреть рану, — попросил Рис. — У лекаря есть лечебная мазь, мы можем наложить ее, чтобы предотвратить нагноение, хотя собачьи укусы заживают легко. Зубы у них намного чище, чем у людей.

— Пустяки, — угрюмо бросил Ллеу, все еще баюкая больную руку.

— Но у Атты острые зубы, — предупредил монах. — Надо остановить кровь.

— Все в порядке. Это просто царапина. Я как-нибудь выживу. — Ллеу прикрыл рану широким рукавом жреческого одеяния, которое он больше не имел права носить, и добавил с болезненной гримасой: — Думаю, отец послал тебя, чтобы указать мне на мои грехи.

— Если он так думает, то будет разочарован. Я не вправе учить других, как жить. Могу лишь дать совет, но не более.

— В таком случае, брат, мне твой совет не нужен, — отрезал Ллеу.

Рис пожал плечами.

— Что вы здесь делаете, чтобы повеселиться? — спросил юноша, озираясь. — Где винный погреб? Мне говорили, что вы, монахи, делаетесобственное вино. Может быть, откупорим бутылочку?

— То вино, которое мы готовим, используется для лечения больных, — произнес Рис и, заметив отвращение на лице брата, добавил: — Помнится, в детстве ты любил слушать рассказы о могучих воинах и славных битвах. Жрецы Кири-Джолита сведущи в боевых искусствах, но, может быть, тебе будет интересно научиться некоторым приемам рукопашного боя?

Ллеу просиял:

— Я слышал, что монахи не используют оружия — только свои руки. Это правда?

— В некотором роде, — ответил Рис. — Пойдем в поле. Я покажу.

Монах дал Атте команду отправляться к остальным собакам и вместе с Ллеу направился было к огороженному месту, но услышал позади мягкий топот лап. Атта следовала за ним — она опять не подчинилась приказу.

Рис заколебался. Он не сказал ни слова, только нахмурился, чтобы собака видела по его лицу, что он недоволен, и энергично махнул рукой, указывая в сторону загона.

Атта припала к земле. В карих глазах ясно читалось, что она осознает свое ослушание, но просит доверять ей.

Рис вспомнил случай, когда они с Аттой в густом тумане искали отбившуюся от стада овцу. Тогда он приказал собаке спуститься с холма, думая, что животное выберет самый легкий путь, но Атта отказалась, упрямо настаивая на том, чтобы подняться на холм. Он поверил ей, и она оказалась права.

— Кто кому приказывает? — рассмеявшись, спросил Ллеу.

Монах посмотрел на брата, и в его мозгу прозвучали слова Наставника: «Ллеу теперь стал собственной тенью». Рис все еще не понимал, в чем, дело, но ему показалось, что Атта видит что-то, чего не видит он, — как тогда, в тумане.

Он отдал команду и легко коснулся головы собаки, давая понять, что все в порядке.

Она ткнулась носом в ладонь хозяину и побежала рядом.

— Я вижу, ты носишь меч, — обратился Рис к брату. — Ты хорошо им владеешь?

Ллеу с огромным удовольствием принялся рассказывать о тренировках с Соламнийскими Рыцарями, но монах почти не вникал в смысл его слов. Он наблюдал за братом, стараясь увидеть то, что различили Наставник и Атта, но, пока они шли, почувствовал только, что с Ллеу что-то не так. Рис не зря предложил ему пойти в поле, чтобы показать некоторые приемы боевого искусства, а не туда, где тренировались остальные монахи.

Монастырский двор не был священным местом, хотя для Маджере все места священны, и секретом он также не являлся. Рис чувствовал; что будет проще, если они с братом останутся под открытым небом, подальше от монастыря. Тень он или нет, но Ллеу попал под чье-то дурное влияние, а его можно развеять только на свежем воздухе под чистым небом.

— Это правда, что мы не используем стальное оружие, — объяснил монах, отвечая на ранее заданный вопрос. — Однако мы используем как оружие то, которое нам дала природа и Маджере.

— Например? — вызывающе спросил Ллеу.

— Например, вот это. — Рис показал свою эммиду.

— Палка? — Ллеу бросил презрительный взгляд на длинный тонкий посох. — Против меча? С таким оружием нет ни единого шанса выжить в Бездне!

— Давай попробуем, — предложил монах и указал на длинный меч, который брат носил на поясе. — Бери свое оружие и нападай.

— Едва ли это справедливо… — запротестовал Ллеу. — Мы одного роста, но я тяжелее тебя, шире в плечах и более мускулист. Я могу тебя случайно покалечить.

— Придется рискнуть, — пожал плечами Рис.

В его смуглом, худощавом теле не было ни капли жира — только кожа, кости и мускулы, в то время как тело его брата предательски выдавало последствия праздной жизни. Мышцы Ллеу были дряблыми, а лицо — нездорового, желтоватого оттенка.

— Хорошо, брат, — усмехнулся юноша. — Но не говори, что я тебя не предупреждал, особенно когда я покромсаю на кусочки твое хваленое оружие.

Расслабленный и уверенный в себе Ллеу обнажил меч и занял позицию, держа клинок в укушенной руке.

Атта лежала в тени дерева. Увидев, что человек собирается напасть на хозяина, она вскочила и зарычала.

— Атта, сидеть! — приказал Рис и добавил: — Все хорошо.

Атта подчинилась, но всем своим видом выражая недовольство; если бы Рис практиковался в технике боя с таким же, как он сам, монахом, она бы не беспокоилась и просто задремала, но, поскольку это было не так, осталась сидеть на страже, внимательно наблюдая за хозяином. Рис снова повернулся к брату. Увидев, как Ллеу держит меч, он вспомнил об укусе и внимательно посмотрел на руку юноши, надеясь, что рана не причиняет тому сильной боли. Монах ясно видел отметины от зубов собаки. Атта не слишком сильно укусила Ллеу — только для того, чтобы тот в следующий раз подумал дважды, прежде чем кидаться на нее. Рана выглядела глубокой, но не кровоточила — ни на одежде, ни на рукаве пятен крови не было. Рис не мог как следует разглядеть укус, поскольку брат все время двигал рукой, но заметил, что он похож на синяк странного, сине-лилового цвета.

Монаха это так озадачило, что он продолжал смотреть на рану, а не на противника и, когда Ллеу внезапно атаковал, сильно удивился.

Юноша вложил в замах всю свою силу. Рис, держа эммиду двумя руками, поднял ее над головой, чтобы отразить удар. Клинок встретился с эммидой, и она выдержала, хотя монах почувствовал резонирующую дрожь во всем теле — даже зубы заныли. Рис немного недооценил брата. Его мышцы оказались не такими вялыми, как показалось сначала.

Лицо Ллеу исказила ухмылка, мускулы на руках вздулись, глаза засияли. Он ожидал, что его клинок разнесет хрупкую палку в щепки, и теперь ощутил ярость и разочарование оттого, что атака не удалась. Юноша снова занес меч.

Внезапно Рис лягнул брата босой ногой в солнечное сплетение — один раз, затем второй.

Ллеу застонал и скорчился, выронив меч.

Монах отступил, ожидая, когда тот придет в себя.

— Ты ударил меня ногой! — выдохнул Ллеу, медленно распрямляясь и потирая живот.

— Да, — подтвердил Рис.

— Но… — юноша говорил с трудом, — это нечестно!

— Возможно… в рыцарском турнире, — вежливо согласился монах. — Но если я борюсь за свою жизнь, то могу использовать любое оружие, каким владею. Подними меч. Если хочешь, можешь сделать еще одну попытку.