Каландрилл сел, вернее, упал на стул, и Варент подсел поближе, глядя прямо ему в лицо.

— Выпьешь вина? Оно великолепно.

Каландрилл бессильно покачал головой, и посол улыбнулся, наливая себе еще один кубок.

— Боюсь, что после вчерашнего во рту у тебя не самое приятное ощущение, а? Твой отец весь кипел, а по твоему лицу можно догадаться, что тебе сильно досталось.

— Досталось, — эхом отозвался Каландрилл.

— Насколько я понял из того, что… извини, но мне кажется, что наиболее подходящее для этого слово — это «лепет»… что, услышав о скорой свадьбе между твоим братом и прекрасной Надамой, ты бросился искать утешения в самых бедных районах Секки. — Варент отхлебнул вина и причмокнул. — Насколько я понимаю, на тебя набросились эти мерзкие псы, которых полно в любой грязной таверне и тебя спас какой-то наемник. Да, Каландрилл, надо быть более осмотрительным. Хотя вынужден признать, что ты оживил мой в остальном в общем-то очень скучный визит.

— Скучный визит, — чужим голосом повторил Каландрилл.

— Ну да, конечно, я заключил все необходимые договоры, в чем и состояла одна из целей моего визита. Кстати говоря, я на самом деле алъдаринский посол. Это так, просто на случай, если ты сомневаешься в моих верительных грамотах, — хмыкнул Варент и сделал небрежный жест рукой. — Но у меня есть и еще одна цель, и здесь ты можешь оказать мне услугу… А я могу оказать услугу тебе.

— Услугу? Мне? — переспросил Каландрилл.

— Ну да. — Варент потрепал его по колену. — Ты уверен, что не хочешь выпить? Ты несколько не в себе.

— Волшебство, — с трудом выговорил Каландрилл.

— А! — Варент почесал орлиный нос. — Ты хочешь сказать, что не очень знаком с чародейством?

Каландрилл отрицательно покачал головой.

— В общем-то, чародей я никудышный, — скромно пробормотал Варент. — Всему, что умею, я научился у одного человека благодаря природной склонности к этому ремеслу.

Каландрилл молча кивнул.

— Мне это помогает, — улыбнулся Варент. — Ну, хотя бы этот тайный визит. Я уверен, что ты уже в курсе, что отец заточил тебя в твоей же комнате. А вот знаешь ли ты, что никому не позволено навещать тебя? И что слугам запрещено с тобой разговаривать? Билафа не назовешь мягким человеком. Прости, что я об этом говорю, но мне показалось, что он несколько переборщил, а мне очень нужно было с тобой поговорить.

— Почему со мной? — Каландрилл наконец взял себя в руки.

Прежде чем ответить, Варент налил себе вина, а затем блестящими глазами посмотрел на Каландрилла.

— Потому что ты, пожалуй, единственный ученый человек во всем этом дворце. Ну да, есть еще твои учителя, я знаю, но они до ужаса боятся домма, и если бы я обратился к ним, до домма тут же дошли бы определенные слухи. Нет, мне нужна именно твоя помощь, ты единственный, кто мне может помочь.

Он откинулся на спинку стула, вытянув вперед скрещенные ноги в черном трико. Каландрилл все еще смотрел на него широко раскрытыми глазами, заинтригованный и несколько напуганный.

— Я пришел к этому выводу вчера вечером, — продолжал Варент. — Ты показался мне очень образованным молодым человеком, а твои замечания относительно Медифа и Сарниума заинтересовали меня. Более того, ты знаком с дворцовым архивом.

— С архивом?

— Ну да. С архивом. Там есть карта, на которую мне очень надо посмотреть.

— Карта? — переспросил Каландрилл.

— Да, карта, — кивнул Варент. — Я не сомневаюсь, что она валяется где-нибудь в самом дальнем углу и добраться до нее можешь, видимо, только ты.

— А что, отец мой не может тебе ее показать? — Варент был настолько естествен, что Каландрилл начал постепенно обретать уверенность в себе, оправляясь от шока, вызванного неожиданным появлением посла. Теперь в нем стало зарождаться подозрение.

— Сомневаюсь, чтобы он знал, где она, — услышал он в ответ. — А послу другого города, пусть даже союзного с Секкой, вряд ли кто позволит копаться в архивах. Кто знает, до каких секретов он там докопается?

— Что это за карта? — спросил Каландрилл.

— Это старинная карта, — улыбнулся Варент. — Вещь, представляющая интерес только для историков. Или для чародеев.

Подозрение Каландрилла, видимо, настолько явственно проступило у него на лице, что посол рассмеялся и сказал:

— Я не прошу тебя предавать свой город, мой друг. Карта эта не представляет никакого интереса для Секки, разве что как антиквариат. А как мне кажется, ни твой отец, ни твой брат не придают особого значения подобным вещам. Нет, никто и не хватится ее. Секка ничуть не пострадает. Скорее, наоборот. — Он жестом заставил замолчать Каландрилла, собиравшегося что-то сказать. — Сначала выслушай, а потом будешь решать, помогать мне или нет. Если ты скажешь «нет», то что ж, может, я попрошу у домма разрешения самому покопаться в ваших архивах, а когда он откажет, я отправлюсь в Альдарин с пустыми руками. А ты останешься здесь, чтобы стать священником.

Он так умело подбросил ему эту приманку, что Каландрилл тут же насторожился. Варент улыбнулся и кивнул.

— Да, я знаю, что тебя ожидает, и предлагаю помощь. Я помогу тебе бежать. Более того, я обещаю тебе покровительство в Альдарине, если только ты согласишься мне помочь. — Он посмотрел на валявшуюся на полу книгу. — Ты читал про чайпаку? Боишься, что Тобиас наймет Братство, чтобы убить тебя? Я могу тебе предложить кое-какую защиту и от них. Помоги мне, и им до тебя не добраться. Ну, ты готов меня выслушать?

Каландрилл кивнул, про себя подумав: Варент, видимо, один из тех, о ком ему говорила Реба.

— Прекрасно, — посол наклонился вперед, облокотившись на колени, с кубком в руках. Голос его посерьезнел, а глаза не отрывались от лица Каландрилла, словно гипнотизируя его. — Будучи ученым, ты не можешь не быть знаком с Евангелием. Ты читал Рассена? Отлично, в таком случае тебе будет легче меня понять. Как утверждает этот несколько скучный книжник, наши боги — Дера, Бураш, Бранн и остальные — сравнительно молоды. До них миром правили божественные братья, Фарн и Балатур; а еще раньше — самые первые из богов, Ил и Кита.

По утверждениям Рассена, Фарн и Балатур — дети Киты и Ила, если у богов могут быть дети, в чем я очень сомневаюсь. Люди поклонялись им, когда Земля еще была молода. Но со временем они, как самые обыкновенные смертные, слишком возгордились собой и стали соперничать. — Он пожал плечами, улыбнувшись, как будто это сильно веселило его. — Впрочем, ты и сам все это знаешь. Ты знаешь, что Фарн завидовал брату и выступил против него и война эта повергла все в хаос. И когда Фарн уже было взял верх, первые боги решили вмешаться и предали забвению и победителя, и побежденного.

Он замолчал, словно ожидая замечаний Каландрилла. Каландрилл кивнул — все это было хорошо известно любому ученому и историку.

— Так вот, — продолжал Варент, — опять серьезно, есть один маг, которого зовут Азумандиас. Он вознамерился оживить Безумного бога Фарна.

Варент помолчал, словно давая ему время осмыслить весь ужас подобного шага, и в темных глазах его, безотступно следивших за потрясенным юношей, поблескивали огоньки, а орлиные черты посуровели. Когда он заговорил вновь, голос его был угрожающе глух.

— Подумай об этом, Каландрилл, — Безумный бог опять жив! Конец света! Сумасшествие плюс божественная сила! Сошедший с ума Фарн могущественнее любого из нынешних более молодых богов, хотя я и сомневаюсь, что его наследники мирно примут отставку. Скорее всего, они окажут Фарну сопротивление. И подобное столкновение наверняка приведет к концу света.

Сам Азумандиас — маньяк. Он, естественно, надеется, что ему удастся обуздать бога своими науками, но все, на что он способен, — это приблизить катаклизм. Если только его не остановят.

Он замолчал, качая головой. Каландрилл был настолько потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Он просто ждал, когда Варент продолжит рассказ, не понимая, какая роль уготована ему.

— Но надежда есть, — продолжал посол. — Азумандиас обладает достаточной силой, чтобы пробудить Безумного бога, но он не знает, где он покоится.