— А книга должна дать обладающему ею магу неограниченную силу?

— Так говорит господин Варент.

— Однако без тебя книгу заполучить невозможно?

— Да.

— Но без кернийца можно.

Каландрилл уже собирался было кивнуть, но тут же замер. Аномиус заглотнул наживку, как рыба, но он все еще сопротивляется, он все еще хитрит, и рыбаку настало время применить все свое умение, чтобы вытащить ее из воды.

— Без него тоже невозможно. — Думай! Тяни время, но думай! Не дай этому опасному коротышке покончить с Брахтом — думай! — Мы связаны, — продолжил Каландрилл, стараясь быть убедительным и словно бы разворачивая перед колдуном клубок логики. Логика и паутина полуправды, которую он уже сплел, должны были создать видимость того, что он говорит чистую правду. — Ты сам видел — наши судьбы связаны воедино. В Секке я был у провидицы, ее зовут Реба, и она предсказала мне, что я встречу настоящего друга — Брахта. Она предсказала, что мы будем путешествовать вместе. Мне кажется, что тот, кто нас разлучит, разорвет невидимую нить, которую видела провидица, и положит конец путешествию. Без Брахта я не отыщу колдовскую книгу.

— Я чувствовал какую-то связь между вами, — согласился Аномиус. — А с предсказаниями вообще шутки плохи.

— Она также сказала, — быстро добавил Каландрилл, — что по пути я встречу еще одного друга. Может это ты?

Водянистые глаза надолго задержались на Каландрилле. Как присоски, подумал он. Потом Аномиус сказал:

— Может быть.

И Каландрилл решил, что колдун окончательно заглотнул наживку.

— Я никогда не доверял Варенту, — вступил Брахт и этим очень удивил Аномиуса — он повернулся к кернийцу. — Человек — колдун ты или нет — сам должен бороться за свою судьбу, а не отсиживаться за городскими стенами, пока другие рискуют жизнью. Я больше уважаю людей, которые сами борются с врагами.

Как ты, подразумевалось дальше. Аномиус кивнул. Каландрилл облизал пересохшие губы. В сарае воцарилась тишина. Колдун переводил бесцветные глазки с одного на другого.

— Так что вы хотите сказать? — спросил он наконец. — Вы предлагаете эту колдовскую книгу мне?

Голова рыбы уже показалась над водой, леска дрожит от напряжения; с бьющимся сердцем Каландрилл взял сачок.

— Я говорю только правду — от тебя бесполезно что-либо скрывать. Я хочу сказать, что мы идем в Тезин-Дар искать книгу. И что она может дать неограниченную власть обладающему ею магу, но найти ее можем только мы.

— Как-то вы не очень… преданы своему Варенту, — Аномиус пожал плечами.

— Господин Варент спит в безопасности в Альдарине, а мы сидим, связанные, здесь, в коровнике, в Кандахаре, перед лицом смерти. Что ты на это скажешь?

— Прежде всего я бы не доверился безусому юнцу, этому кернийскому наемнику, — сказал Аномиус. — Но это сейчас неважно. Так ты утверждаешь, что говоришь и читаешь, на Древнем языке?.. Да и этот камень… для меня это пока повод для размышлении. Перед лицом смерти человек может давать какие угодно обещания, но в том, что ты говоришь, есть нечто, что может принести тебе некоторую отсрочку. Я должен подумать. — Он встал, черный халат зашуршал, и колдун на мгновенье задержался в двери сарая. — В ваших же интересах держать язык за зубами. — Его водянистые глаза были холодны как лед.

Каландрилл кивнул, Брахт тоже пробормотал что-то утвердительное. Аномиус вышел, амбар погрузился во мрак, небо в эту ночь было совершенно беззвездным и черным. Каландрилл взглянул на красный камень, опасаясь, как бы колдун не оставил вместо себя невидимого шпиона, но камень лишь слегка пульсировал от заклятий, наложенных на дверь. Облегченно вздохнув, он повернулся к Брахту.

— Как ты думаешь, мы его подцепили?

Керниец улыбнулся, обнажив белые зубы.

— Надеюсь, во всяком случае, что ты дал ему достаточно оснований для размышлений о том, как сохранить нам жизнь. Боюсь, ты больший лжец, чем я предполагал.

— Дера! — воскликнул Каландрилл. — Я каждую минуту ждал, что он нас убьет. Или раскусит и выдаст Сафоману.

— Такая возможность еще существует, — пробормотал Брахт, и улыбка сошла с его лица. — Сафоман намерен захватить Файн и стать властелином.

— Колдун с колдовской книгой, которая дает ему… как я сказал? — неограниченную власть, может стать ему полезным союзником. — Каландрилл устало откинул голову на камень, глядя на дверь. — Может, Сафоман тоже на это клюнет? Или Аномиус предаст его?

— Что бы он ни решил, опасность для нас еще не миновала, — сказал Брахт. — Сам подумай, если Сафоман согласится послать колдуна за этой самой колдовской книгой, сомневаюсь, что он отпустит его прежде, чем захватит Кешам-Вадж и Мхерут'йи. Потом он, скорее всего, пошлет с ним кое-кого из своих людей. И мы будем вынуждены ехать под охраной, а тем временем Азумандиас доберется до «Заветной книги». Если же Аномиус решит бросить своего господина, то ему придется вытаскивать нас отсюда тайно. Потом не забывай, что нам придется ехать с сумасшедшим колдуном, который в конце концов тоже может наложить лапу на «Заветную книгу».

— Я думал только о том, как бы выбраться отсюда признался Каландрилл, — и сейчас не вижу пока иного пути.

— Я тоже, — поддержал Брахт. — Разве что камень каким-нибудь чудом вытащит нас отсюда.

— Это очень маловероятно, — пробормотал Каландрилл. — Скажи спасибо, что он не позволяет Аномиусу вытащить из меня правду.

— По крайней мере нас не выдали Сафоману, — подытожил Брахт. — И у нас есть еще один день. А пока мы живы, надежда остается с нами.

Он зевнул, уселся поудобнее, опираясь о стену, и закрыл глаза. Каландрилл тоже попытался уснуть, но не смог. Веревка прочно стягивала ему запястья, и только теперь, когда они остались вдвоем, он обратил внимание, что онемение сменилось болезненным покалыванием. Распухшие руки болели; стена врезалась ему в мышцы спины, он никак не мог расслабиться и найти удобное положение. Через какое-то время пришлось сдаться, и, открыв глаза, Каландрилл тупо уставился на дверь.

Постепенно стало светать. Послышались голоса первых птиц. Ветер изменился, и сарай заполнился дымом от костров. Рассвет наступал медленно, освещая синее, обрамленное тяжелыми плотными дождевыми тучами небо. Солдаты эк'Хеннема зашевелились; те, кто всю долгую ночь стоял на часах, теперь отправились в шатры или просто попадали на землю, а на их место вокруг Кешам-Ваджа встали другие. Из великолепного шатра появился Сафоман в зелено-золотисто-белой одежде, в доспехах и с всклокоченными бородой и волосами; он потянулся, отчего стал еще больше, и начал выкрикивать приказания. Рядом ним появился Аномиус, который, как и пленники, всю ночь, видимо, не сомкнул глаз; они обменялись несколькими словами, и будущий властитель Файна бросил хмурый взгляд на сарай. Затем вдруг раздались крики, отвлекшие его, и он направился к городу; Аномиус засеменил рядом. Халат его задрался, выставив на обозрение бледные тонкие ноги.

Над Кешам-Ваджем висело небольшое черное облако; Каландриллу даже показалось, что внутри его сверкали молнии. Миновав город, оно приблизилось к кострам и зависло над ними, и вдруг из него полило так, что костры тут же потухли. Люди уставились вверх и вдруг закричали: из облака вырвалась извилистая молния и ударила прямо бандитов. Над лагерем осаждающих прогремел раскат грома, а облако поплыло дальше, гася один костер за другим, и серебристые языки молний поражали все новых и новых солдат; утро наполнилось грохотом грома. Сафоман задержался, поджидая Аномиуса; разговор их шел явно на повышенных тонах. Великан со злостью указывал рукой на облако, а колдун что-то отвечал ему, успокаивающе жестикулируя. Аномиус поднял бледные, белые руки, и воздух над ним задрожал. Каландриллу показалось, что на облако, как волк на отару овец, набросился ветер, по нему побежали черные полосы, молнии погасли, и постепенно облако распалось на несколько черных облачков, быстро таявших на фоне светлеющего неба.

— А вдруг колдун тирана сильнее, чем предполагал Аномиус? — сказал Брахт. — Или, допустим, наши пленители уже на грани поражения?