Может, тогда, подумал Каландрилл, он напишет книгу об их путешествии. Работу, которая не будет уступать трудам Медифа и Сарниума. Она выйдет в прекрасной обложке с картой Орвена и другими картами. Вот славное окончание его приключений! И ему совсем не пришло в голову, что в этих размышлениях не нашлось места для Надамы.

— Чем ты так доволен?

Голос Брахта вывел Каландрилла из задумчивости, он, смутившись, покраснел.

— Я думал о том, что путешествие наше подходит к концу.

— К концу? — Брахт покачал головой. — Нам еще много надо пройти, чтобы говорить о конце. Мне кажется, самое тяжелое еще впереди.

Грезы вмиг развеялись, и Каландрилл кивнул, вновь смущенный тем, что отчасти он еще и мечтатель, как презрительно отзывался о нем его брат. Тут он вдруг ненадолго вспомнил о Секке, о Тобиасе, уже, видимо, женатом на Надаме; возможно, она теперь вынашивает наследника. Он помрачнел, а затем опять улыбнулся, довольный, что воспоминание о ней не причиняет ему боли. Скорее, он даже почувствовал облегчение — если Надама вынашивает в себе сына Тобиаса, то у Секки есть наследник, и у его брата нет причин насылать на него чайпаку. Он повернулся к товарищу и спросил:

— Сколько еще до встречи с Ксанфезе?

Брахт посмотрел вверх, пытаясь определить время по положению солнца.

— До полудня — около часа, но ты прав: пойдем поищем таверну и оглядимся.

«Павлин» оказался совсем рядом с ними, на улице, соединявшей гавань и район таверн. И выглядел он вполне пристойно — на полу древесные опилки и чистые кружки за стойкой. Посетители здесь были в основном моряки, купцы и солдаты. Присутствие последних несколько успокоило Брахта и Каландрилла, ибо, пока они там, предательство казалось маловероятным. Они попросили вина и сели за столик у дальней стены, откуда им была хорошо видна дверь. Когда колокол в гавани пробил полдень, в таверну вошел Ксанфезе.

Он на мгновенье задержался в дверях, прищуриваясь, затем, заметив их, подошел и кивнул, здороваясь.

— Добрый день, господа. — Он сел рядом с ними и расплылся в улыбке, когда они попросили принести третью кружку и Каландрилл налил ему вина. — Ваше здоровье и за успех вашего предприятия. Каким бы оно ни было.

— Есть новости для нас? — спросил Брахт.

Человек со шрамом моргнул, ополовинив кружку и причмокнув от удовольствия, прежде чем ответить.

— Есть, господа, и хорошие. Мой знакомый капитан, очень надежный человек, готов переправить вас на север. За соответствующую мзду.

— Сколько? — спросил Брахт.

— Ах, господа, остается только еще решить маленький вопрос о компенсации за мои хлопоты. — Улыбка у Ксанфезе была извиняющейся. — В таких делах это нормальное явление.

— Сколько? — повторил Брахт.

— Десять варров.

Брахт взглянул на Каландрилла и опустил голову. Каландрилл вытащил деньги и бросил их через стол.

— Благодарю, добрые господа, — сказал Ксанфезе, и монеты тут же исчезли под его туникой. — Что же касается капитана, то он просит пять сотен. За эти деньги он доставит вас в целости и сохранности до Гессифа и обратно.

Он будет ждать нас? — подозрительно спросил Брахт.

Ксанфезе воодушевлено кивнул.

Если он останется здесь… — он понизил голос, поведя глазами на солдат в бордовых тюрбанах. — Ну, у него заберут судно за много меньше, а ему вообще ничего не достанется. А ведь очень даже возможно, что властитель Файна создаст свой флот. Так что он предпочитает стоять у берегов Гессифа, а не здесь.

Брахт кивнул. Каландрилл спросил:

Какие гарантии, что его намерения чисты? Можем ли мы быть уверены, что он не ограбит нас в море?

Господа! — воскликнул Ксанфезе, и на его обезображенном лице появилось выражение уязвленного самолюбия. — Даю вам слово, он честный человек. Он и не помышляет о таком предательстве.

Допустим, — сказал Брахт.

Я вижу, вы осторожные люди, — пробормотал Ксанфезе. — Да, впрочем, я не могу вас за это винить. Могу ли я предложить решение? В городе Харасуле есть купцы, известные честным именем. Я думаю, что мне удастся уговорить моего знакомого капитана взять у вас только задаток, а остальную часть вы оставите у купца, и он получит ее по вашем счастливом возвращении. Согласны?

Каландрилл и Брахт переглянулись, потом Каландрилл сказал:

Довольно разумное предложение.

Брахт кивнул, соглашаясь, и Ксанфезе просиял.

Господа, чтобы доказать вам свои честные намерения, я оставляю вас, чтобы подыскать купца, у которого вы сможете оставить деньги. — Он поднял руки, словно соглашаясь с их протестами, и яростно замотал головой. — Нет, имени я вам не назову. Нет, спросите у кого угодно, и вам скажут, что Ксанфезе не лжет.

Так мы и сделаем, — сказал Брахт. — Так как зовут капитана и где его найти?

Человек со шрамом наклонился над столом, опять понижая голос, словно опасаясь, что солдаты проведают об их сделке.

Его зовут Менофус эк'Ланнхаран, а посудина его зовется «Морской королевой». Он уже ждет вас в гавани.

Когда мы отправляемся? — спросил Каландрилл.

С первым приливом, если пожелаете, — ответил Ксанфезе. — Он сам хочет поскорее убраться отсюда, не дожидаясь, когда ликтор затребует его судно.

А какое оно у него?

Военный корабль, — ответил Ксанфезе. — Быстроходное судно. С крепкими гребцами, которые могут бороться с ветром, и с парусами, которые доставят его назад.

А что, ликтор так просто выпустит его?

Ксанфезе заговорщически ухмыльнулся.

А зачем ликтору об этом знать? Пойдемте со мной, и я представлю вас. А затем, насколько я понимаю, вы захотите утрясти дела с купцом. После того как это будет улажено, Менофус к вашим услугам, и вы можете оставить гавань Харасуля еще до восхода солнца.

Каландрилл посмотрел на Брахта, ища его согласия. Тот улыбнулся.

Что ж, пошли к капитану.

Как будет угодно господам.

Ксанфезе поднялся, осушил кружку и направился к двери. Он провел их вниз по улице и повернул на перекрестке, все более углубляясь в лабиринт улиц за гаванью.

Каландрилл передвинул кошелек на бок и опустил руку на рукоятку меча, поглядывая на поднимавшиеся впереди строения с закрытыми в полдень ставнями. Небо небольшой бледно-синей полоской просвечивало высоко над головой. С берега доносились крики чаек, но на этой узкой улице тишина нарушалась лишь топотом их ног и жужжанием насекомых. Ксанфезе быстро шел впереди, Брахт рядом. Они шли вдоль берега. Улицы здесь были такие же кривые, как и в «муравейнике» у Нищих ворот, только совершенно пустынные в этот час.

— Я предпочитаю избегать людей ликтора, — бросил Ксанфезе через плечо. — Менофус не хочет лишних вопросов. Как, впрочем, и вы, если я не ошибаюсь.

Ни Брахт, ни Каландрилл не ответили, и человек со шрамом повел их дальше по лабиринту и вывел на открытое место, где глухие стены складов образовывали нечто вроде площади с единственным выходом на ту самую улицу, по которой они только что пришли. Закрытые ставни, как закрытые очи, не желающие видеть предательства, располагались высоко на стенах; булыжник поблескивал на жарком солнце. Ксанфезе подбежал к дальней стене, и неожиданно в руке у него сверкнул меч. Подобострастное выражение сменилось жестким, полным ненависти оскалом.

Каландрилл услышал звон клинка по ножнам — это Брахт вытащил свой меч. Впрочем, сам он задержался лишь на мгновенье.

— В сторону! Спиной к стене!

Голос Брахта не допускал возражений, и Каландрилл отпрыгнул в сторону, услышав шум приближающихся шагов.

На площадь выбежало пять человек. Как и Ксанфезе, одеты они были в свободные туники и шаровары, как матросы или портовые рабочие, и у каждого — короткий меч в руке. Они перекрыли выход, и Ксанфезе подбежал к ним.

— За это я тебя убью!

Брахт обращался к предателю, но его угроза вызвала только презрительную ухмылку.

— Ты так думаешь? — Ксанфезе было не узнать. От раболепства не осталось и следа, и теперь он даже казался выше ростом, властнее, словно до этого он играл чью-то роль, а сейчас стал настоящим.