Рамзес и Моис обнялись.

— Это больше не дворец, — воскликнул еврей, — а крепость!

— Моя мать, моя жена, мой личный секретарь и еще некоторые опасаются худшего.

— Худшего… Что это значит?

— Покушение.

На пороге приемной правителя, выходящей в сад, дремал огромный лев Рамзеса, между его передних лап лежал Неспящий, золотисто-желтый пес.

— Чего же бояться с этими двумя?

— Нефертари убеждена, что Шенар не откажется от возможности править.

— Захватит власть до погребения Сети… Это совсем на него не похоже. Он предпочитает действовать в тени и полагаться на время.

— Как раз времени ему сейчас и не хватает.

— Ты прав… Но он не решится выступить.

— Да услышат тебя боги, Египет ничего от этого не выиграет. Что говорят в Карнаке?

— Недовольные много перешептываются за твоей спиной.

Под началом распорядителя работ Моис работал надзирателем над огромным строительством в Карнаке, где Сети начал сооружение огромной залы с колоннами, прервавшееся со смертью фараона.

— Кто шепчет?

— Жрецы Амона, кое-кто из знати, визирь Юга… Твоя сестра Долент и ее муж Сари поддерживают их. Они с трудом выносят ссылку, в которую ты их отправил, в такую даль от Мемфиса.

— Этот презренный Сари, разве он не пытался избавиться от меня и от Амени, моего личного секретаря и нашего друга детства? После подобного проступка для него и сестры ссылка в Фивы — это весьма легкое наказание.

— Такие ядовитые создания могут жить лишь на Севере, на Юге, в Фивах, они задыхаются от злобы. Ты должен был назначить им настоящее наказание.

— Долент — моя сестра, Сари — мой воспитатель и наставник.

— Разве должен фараон оказывать послабление своим близким?

Рамзес был задет за живое.

— Я еще не являюсь им, Моис!

— Тебе, однако, приходится выслушивать жалобы и заставлять правосудие идти своим чередом.

— Если моя сестра и ее муж перейдут границы, я так и сделаю.

— Мне хотелось бы верить тебе, но ты не имеешь представления о злобном нраве твоих врагов.

— Я оплакиваю своего отца, Моис.

— И ты забываешь о своем народе и своей стране! Ты думаешь, Сети одобрил бы такое бездарное поведение?

Если бы Моис не был его другом, Рамзес ударил бы его.

— Должно ли сердце правителя быть черствым?

— Как человек, закрывшийся в своем горе, каким бы оправданным оно ни было, сможет править? Шенар пытался подкупить меня и настроить против тебя. Теперь ты лучше понимаешь опасность?

Разоблачение ошеломило Рамзеса.

— Твой противник вооружается, — продолжил Моис. — Выйдешь ты наконец из оцепенения?

Мемфис, экономическая столица страны, расположенная на стыке Дельты и долины Нила, пребывал в летаргическом сне. У причалов «Доброго пути» большая часть купеческих кораблей стояла на приколе, поскольку всякая торговая деятельность замерла на время семидесятидневного траура, а в домах знати не устраивали пиры.

Смерть Сети повергла большой город в состояние шока. Во время его царствования началось процветание, но в глазах крупных купцов оно было хрупким до такой степени, что слабый фараон мог сделать Египет снова уязвимым. Кто сможет сравниться с Сети? Шенар, его старший сын, был бы хорошим управляющим, но властитель уже будучи больным предпочел ему молодого и вспыльчивого Рамзеса, великолепное сложение которого более пристало соблазнителю женщин, чем главе государства. Самые прозорливые допускали возможность ошибки и, как и в Фивах, шептались о том, что Сети назначил преемником не того сына.

Шенар в нетерпении мерил шагами приемную залу жилища Мебы, министра иностранных дел. Мебе было лет шестьдесят, но выглядел он хорошо: статный, уверенный в себе старик с лицом человека, умеющего скрывать свои чувства. Враг Рамзеса, он поддерживал Шенара, чьи политические и экономические идеи казались ему превосходными. Открыть большой средиземноморский рынок, завязав максимум новых торговых союзов, даже поступившись для этого некоторыми традиционными принципами, разве не в этом будущее? Лучше продавать оружие, чем брать его в руки.

— Он придет? — спросил Шенар.

— Он на нашей стороне, успокойтесь.

— Мне не нравятся подобные типы, они меняют свое мнение подобно ветру.

Старший сын Сети был невысоким склонным к полноте мужчиной с круглым лицом и толстыми щеками, пухлые губы сластолюбца выдавали любовь к хорошей еде, маленькие карие глазки постоянно бегали. Как все грузные люди, он ненавидел солнце и физические упражнения. Елейность и отсутствие настойчивости в его голосе подменяли спокойствие и беспристрастность, которых он был лишен.

Шенар любил мирную жизнь. Защищать имело смысл лишь торговые интересы страны, другие причины войны казались ему абсурдом, понятие «предательство» существовало лишь для моралистов, неспособных сделать состояние. Рамзес, воспитанный в старых традициях, не заслуживал того, чтобы править, так как был к этому неспособен. Таким образом, Шенар не испытывал ни малейших угрызений совести, разжигая заговор, который должен был привести его к власти. Египет еще будет ему признателен за это.

Теперь было необходимо, чтобы главный союзник не отказался от их общего замысла.

— Дай мне пить, — потребовал Шенар.

Меба подал своему выдающемуся гостю кубок свежего пива.

— Нам не следовало бы доверять ему.

— Он придет, я уверен в этом, не забывайте, что он желает как можно быстрее возвратиться к себе домой.

Наконец охранник дома министра иностранных дел доложил о прибытии долгожданного гостя.

То был Менелас, царь Лакедемона, сын Атрея, любимец бога войны и истребитель троянцев. Светловолосый, с пронзительным взглядом, он был облачен в двойные доспехи и пояс, застегнутый золотыми аграфами. Египет предоставил ему гостеприимство на время, чтобы починить суда, но его супруга Елена не хотела больше покидать землю фараонов, боясь подвергнуться плохому обращению при дворе своего мужа и быть низведенной до уровня рабыни.

Так как Елена пользовалась поддержкой и защитой царицы Туйи, у Менеласа были связаны руки, но тут Шенар пришел к нему на помощь, призывая его к терпению, чтобы разработать победную стратегию.

Как только Шенар станет фараоном, Менелас уедет в Грецию вместе с Еленой.

За много месяцев греческие воины смешались с населением — одни перешли под египетское командование, другие открыли лавки, и, казалось, все были довольны нынешним существованием. На самом деле они ждали лишь приказа своего вождя, чтобы начать действовать, усовершенствовав определенным образом тактику Троянского коня.

Грек с подозрением посмотрел на Мебу.

— Заставьте этого человека уйти, — потребовал он у Шенара. — Я желаю говорить только с вами.

— Министр иностранных дел наш союзник.

— Я не буду повторять.

Жестом Шенар приказал своему сообщнику исчезнуть.

— Когда мы начнем? — спросил Менелас.

— Пришло время вмешаться.

— Вы в этом уверены? С вашими странными обычаями, этой бесконечной мумификацией, можно сойти с ума!

— Мы должны все сделать до водворения мумии моего отца в заупокойный храм.

— Мои люди готовы.

— Я не сторонник бесполезного насилия и…

— Достаточно проволочек, Шенар! Вы, египтяне, боитесь сражаться, мы, греки, провели годы в битвах против троянцев, которых мы истребили. Если вы желаете смерти Рамзеса, скажите лишь слово и доверьтесь моему мечу!

— Рамзес мой брат, а хитрость бывает порой куда действеннее, чем грубая сила.

— Только их объединение дает победу! Вы собираетесь учить стратегии меня, героя Троянской войны?

— Вам необходимо вернуть Елену.

— Елена, Елена, снова она! Эта женщина проклята, но я должен вернуться в Лакедемон с нею.

— Итак, мы будем действовать по моему плану.

— И каков он?

Шенар улыбнулся. На этот раз ему сопутствовала удача. При помощи этого грека он достигнет своей цели.