Он заснул в ту же секунду, как его голова коснулась подушки, но жуткие сны отравляли его отдых. В одном сне он был пленником в своей собственной постели, и та горела вокруг него. В другом какой-то безликий враг запер Сорена в лабиринте тюрьмы, и у Кингсли было шестьдесят секунд, чтобы найти его и спасти, прежде чем его застрелят. Сон изменился в последний раз, теперь он был заключенным, и рядом с ним стоял человек с цепью в руке. Он обернул цепь вокруг горла Кингсли, затягивая ее до тех пор, пока тот не смог говорить, не смог бороться, не смог дышать.

Он проснулся от кашля, который сковал его легкие и живот. Он хватал ртом воздух и не мог им насытится. Наконец приступ кашля закончился, и на трясущихся ногах мужчина выбрался из постели. Часы показывали, что сейчас была полночь. Он проспал полтора часа, но сны были такими яркими и жестокими, что ему казалось будто он проспал несколько дней. Образы преследовали его, даже когда он натягивал брюки. Он попытался отогнать их другими мыслями, но паника не покидала. Он чуть было не позвонил Сорену, чтобы удостовериться, что сон о заключении Сорена и его неминуемой смерти был всего лишь сном.

Алкоголь. Вот что ему нужно. После встречи с Фелицией он выпивал не больше двух бокалов вина в день. Он был пьян ее телом и ее болью в течение месяца. Но сейчас он должен выпить, а еще лучше напиться.

Он натянул рубашку, но не стал ее застегивать. Он спустился вниз по лестнице для прислуги в винный погреб позади кухни. Вино могло быть недостаточно крепким сегодня вечером, но он обнаружил, что все крепкие напитки в доме исчезли. Дело рук Сорена? Или Сэм? В эти дни они оба обращались с ним как с гребаным ребенком. Ему бы не хотелось, чтобы кто-то из них прятал от него выпивку. Хорошо. Он выпьет вина. Бутылка «Пино» усыпит его и усмирит беспокойный разум.

С бутылкой в руке, он направился обратно через темную кухню. Он вздрогнул, когда внезапно в комнату проник свет.

- Ah, merde, - сказал он, поднимая руку к глазам. - Кто это?

- Я, - ответила Сэм. Она быстро появилась в фокусе. - Я услышала шаги и... Боже мой.

Черт. Кингсли поставил бутылку на кухонный стол и начал застегивать рубашку. Но было уже слишком поздно. Сэм уже увидела его, увидела синяки и рубцы, которые оставила на нем Фелиция.

- Это пустяк, - ответил он. - Что ты тут делаешь?

- Это не пустяк. Кто, черт возьми, сделал это с тобой?

Сэм потянулась к его рубашке, но он перехватил ее запястье. Теперь его голова полностью прояснилась, и он заметил страх на лице Сэм. Страх? Из-за него? Или за него?

- Никто, - ответил он. - И ты мне не ответила. Что ты здесь делаешь?

- Все еще работаю, - произнесла она. - Получила финансовые отчеты от твоего друга парикмахера. Я разбиралась в них.

- Нашла что-нибудь?

- Я не буду говорить с тобой об этом, пока ты не скажешь мне, почему выглядишь так, словно кто-то выбил из тебя дерьмо, - потребовала Сэм. Она тоже выглядела уставшей, наверное, даже такой же уставшей, как и он.

- Non, - ответил он. - Забудь все, что видела.

- Ладно, может быть, ты ответишь на этот вопрос - где ты был весь прошлый месяц?

- Был у Блейз, - просто сказал он.

- Это очень любопытно.

- Ничего любопытного. - Он взял бутылку и протиснулся мимо нее.

- Очень любопытно, потому что Блейз уже две недели как в Вашингтоне, включая «сейчас», - сообщила ему Сэм, следуя за ним из кухни и дальше по коридору. - Хочешь поведать еще одну ложь?

- Ты обвиняешь меня во лжи? - спросил Кингсли и начал подниматься по лестнице. - Забавно слышать от тебя такие обвинения.

- Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря «от меня»? - Она перешагивала через две ступеньки, чтобы поспевать за ним. - Я никогда не лгала тебе. Хочу ли я говорить о моем прошлом? Нет. Но не говорить о чем-то не то же самое, что и лгать. Не смей называть меня лгуньей, когда смотришь мне в лицо и говоришь, что ты был с Блейз, когда мы оба знаем, что это не так.

На втором лестничном пролете Кингсли развернулся к ней лицом так быстро, что ей пришлось отступить на шаг.

- Хочешь поговорить о лжи в лицо. Той ночью, на вечеринке, ты сказала мне, что если ты и будешь с мужчиной, то этим мужчиной буду я.

- Да, я так и сказала. И что?

- И что? А то, что на следующее утро после вечеринки я пошел искать тебя и увидел с мужчиной. Вы целовались, постель была смята, и я все это видел.

Сэм повернулась к нему спиной. Ее плечи затряслись. Затем она засмеялась, громко, раскатисто, потрясенным смехом, который заполнил весь дом.

- Что? Ты думаешь, это смешно?

- Уморительно, - подтвердила она, оборачиваясь. - Смешно до колик. Так вот почему ты так злишься на меня? Поэтому избегал меня целый месяц? Ты думал, что я занималась сексом с мужчиной?

- Я уверен в этом. - Он повернулся и поднялся по последним ступенькам на третий этаж. - И Сорен был прав насчет тебя.

- Погоди одну чертову секунду. - Сэм поспешила за ним. - Что значит, Сорен был прав насчет меня? Какое он имеет к этому отношение?

- Он сказал мне не доверять тебе. Я должен был прислушаться к нему.

- Я не давала тебе повода не доверять мне.

- Вот повод. Ты притворяешься, что я что-то значу для тебя, когда... - Боль душила его неумолимыми руками. Он хотел швырнуть бутылку вина в стену и смотреть, как красная жидкость стекает, словно кровь. - Когда это не так.

Сэм последовала за ним по коридору.

- Кингсли, остановись. Пожалуйста, остановись. Я должна тебе кое-что сказать.

Он остановился перед дверью спальни.

- Что? - спросил он, готовый покончить с этим разговором.

- Да, я занималась сексом кое с кем на вечеринке. И нет, это был не мужчина.

- Я видел его. - Даже сейчас, месяц спустя, ощущение обмана не рассеялось ни на йоту. Он взял за правило не доверять никому кроме себя и Сорена, и все же, по какой-то глупой сентиментальной ошибочной причине, он доверился Сэм. - Только не говори мне, что я не видел того, что видел.

Сэм прижала руку ко лбу.

- Это трудно объяснить, - ответила Сэм.

- А ты попробуй.

- Парня, с которым ты меня видел, зовут Алекс. Четыре года назад Алекс был Эллисон, и Эллисон была моей девушкой. Однажды Эллисон сказала мне, что она - мужчина, запертый в женском теле, и больше не может так жить. Сейчас она на гормональной терапии, к вечеру у нее проступает щетина, и голос ниже на две октавы. Алекс или Эллисон в ту ночь мне было все равно. Я просто скучала по ней. То есть, по нему. Алекссон.

Кингсли прищурился, глядя на нее.

- Значит, Алекс...?

- Верно, - ответила Сэм. - Позволь перефразировать мое обещание тебе. У меня никогда не было члена, Кингсли. Но если я когда-нибудь буду с членом, этим членом будешь ты.

Кингсли испустил вздох, который он сдерживал в течение целого месяца. Но выдох превратился в стон.

- Я такой придурок, - выдохнул Кингсли.

- Да, - ответила Сэм. - Но я прощаю тебя.

- Мне показалось, что мужчина, с которым ты целовалась, был немного низким. И худым.

- Я предпочитаю мужчин таких же, как и женщин - с вагиной.

- Можешь дать мне пощечину, если хочешь. Я это заслужил. - Он указал на щеку и принялся ждать.

Сэм удивленно изогнула бровь.

– Похоже, кто-то опередил меня в побоях. Теперь, когда ты знаешь, что я не лгу, то расскажешь мне, что, черт возьми, происходит, и кто, черт возьми, избил тебя, и где, черт возьми, ты был, и почему, черт возьми, ты пьешь вино посреди ночи, и почему, черт возьми, я не могу перестать говорить «черт возьми»?

Ее слова были легкими, но в глазах застыла тревога.

Он тяжело выдохнул. Это был не тот разговор, который он хотел бы вести сегодня. Или когда-либо. Но он был таким идиотом, был так холоден с ней в течение последнего месяца, что знал, что должен ей.

- Пойдем, - сказал он. - Я не собираюсь говорить об этом в коридоре.

Он впустил ее в спальню и поставил бутылку вина у кровати.

- Черт, - сказала она, глядя на кровать. - На твоих простынях проходил матч по борьбе?

- Иногда мне снятся кошмары, - признался он. - Сегодня они были.

- Так вот для чего вино?

- Оно помогает мне уснуть.

Сэм наклонилась над кроватью и поправила смятые простыни.

- Что за кошмары? - Она взбила подушку и положила ее обратно на кровать.

- Такие, какие могут быть, будь у тебя моя работа. Такие кошмары, когда в тебя стреляли четыре раза.

- Значит, твои кошмары не из тех, когда ты появляешься голым в школе?

- Мне снятся сны, где я появляюсь голым в церкви Святого Игнатия. Это не кошмары.

Сэм усмехнулась, и смех превратился во вздох, а вздох превратился в объятия и притягивание его к себе. Сначала он мешкал ответить на объятия. Кингсли уткнулся в изгиб ее шеи и вдохнул ее аромат, сандаловое дерево и кедр. Она была единственной из знакомых ему женщин, кто пользовался мужским одеколоном. И все же, на ее мягкой коже он пах совершенно женственно и соблазнительно.

- Мне жаль, что тебе снились плохие сны, - сказала она.

- Все мои кошмары - это мое собственное творение.

- Ты их видишь каждую ночь?

- Если со мной в постели кто-то есть, я обычно не вижу снов.

- А я-то думала, что ты трахаешься с кем-то каждую ночь, потому что нимфоман.

- И это тоже, - не стал спорить он.

Сэм усмехнулась и потерла лоб.

- Хорошо, - наконец сказала она.

- Хорошо, что?

- Хорошо, ложись в постель. Ты ответишь на мои вопросы, а я предоставлю тебе того, с кем ты сможешь спать сегодня ночью, чтобы тебе больше не снились плохие сны.

Сэм подошла к двери и заперла ее.

- Ты поспишь со мной?

- Просто посплю, - ответила она. - Я имею в виду, что мы будем спать, когда закончим разговор.

Сэм сняла туфли и стянула носки. Да, это происходило. Сэм раздевалась в его спальне. Должно быть, он все еще спит. И в кои-то веки увидит хороший сон.

- У тебя есть что-нибудь, в чем я могу спать? Обычно я сплю в футболке и боксерах. Я мерзну.

Она сняла пиджак, расстегнула жилет. И когда она приступила к рубашке, Кингсли сделал единственное, что мог.

Он снял собственную рубашку и предложил ей.

- Кинг. - Это все, что она сказала.