Она уходит. Нет. Она не может уйти. Не после всего этого. Я хватаю ее руку, когда она проходит мимо, удерживая на месте и не давая ей ту свободу, которую она заслуживает.

— Не оставляй меня, — заикаюсь я.

— Отпусти, Хантер, — она вытягивает руку из моей хватки и продолжает идти к двери.

Я лезу в задний карман и вытаскиваю оттуда пятьдесят долларов, швыряю их на стол, хватаю пальто и выбираясь из кабинки, чтобы последовать за ней. Я думал, что найду ее запертой в своей машине к тому времени, как выберусь на улицу, но она сидит на бордюре перед рестораном, закутавшись в пальто и крепко себя обнимая.

На мгновение все внутри меня расслабляется, и я не уверен, это потому, что временно не боюсь потерять контроль, или потому, что слишком сильно надеюсь на признание, которое заслуживаю.

— Элли и я поддерживали контакт на протяжении многих лет. Я знала, когда ты узнал, что она беременна Олив. Я знала, когда у нее начались схватки. Я знала, когда она умерла. На самом деле, я видела тебя в холле больницы, — пояснила она деликатно.

— Откуда ты знала, кто я? — я сажусь рядом с ней на тротуар, инстинктивно обняв ее в знак предложения мира, изо всех сил пытаясь понять, что я не единственный, кто чувствовал боль, независимо от путаницы относительно дружбы Ари с Элли. Почему я никогда не слышал о ней? Я действительно думал, что Элли рассказывала мне все.

Ари снова расчесывает пальцами волосы — привычка, которую я заметил за те несколько раз, когда виделся с ней. Профиль ее красивого лица светится сейчас под оранжевым уличным светом и кремовой луной. Она тихо шмыгает носом и притягивает руки к груди, дрожа от холодного ветра:

— Она тебя так любила, — говорит Ари, мягко вздыхая, — сильнее, чем я когда-либо думала, что можно кого-то любить. Она показывала мне фотографии в школе, похожие на глупые картинки для постороннего человека, но она хотела показать твою улыбку, когда вы красили комнату, или как вы сожгли еду, потратив на ее готовку три часа...

Это мало о чем мне говорит, но я хочу услышать больше.

— Элли была безумно, абсолютно влюблена в тебя, — продолжает Ари. — Каждое решение, которое она принимала, так или иначе вращалось вокруг вашей жизни, и хотя я никогда не встречала тебя лично, я чувствовала, как будто знала тебя, когда она говорила о тебе, — мое сердце щемит от удовольствия, слушая ее слова, ее объяснения причины, которую я никогда не смогу полностью понять. Мне нужно было услышать это. Я так сильно нуждался в этом.

— Я знала, что это она умерла, когда мне позвонили из донорского сервиса. Мне сказали немедленно приехать в больницу. Я была наполнена смесью душевной боли, отчаяния и надежды. Я никогда не ощущала столь сильные чувства в одно и то же время. Эгоистичное ощущение удачи стало одним из тех чувств, за которое мне очень стыдно. Я хотела притвориться, что Элли не была донором, что она не потеряла свою жизнь, в свою очередь даря будущее, которое мне не суждено было иметь. Я старалась изо всех сил вытолкнуть это из своего разума, входя в больницу в тот день.

Ари встала, все еще держа руки у груди. Прогулявшись до середины стоянки, до своего синего автомобиля, она остановилась, прислонившись к задней части машины.

— Следующим, кого я увидела, войдя в больницу, был ты. В тот момент я подумала, что мое сердце остановится, прежде чем у меня будет шанс получить донорское. Ты сидел, прислонившись к стене под таксофоном, колени были прижаты к груди, глаза воспалены, щеки красные, лицо все в пятнах от постоянных безостановочных слез. Обычно ты не встречаешь людей, которые сломались или потеряли любовь всей своей жизни… — она тяжело дышит от эмоциональных слов, — но если встретишь, то жалеешь его или ее, независимо от их истории. А я знала твою историю. Чувство вины, поглотившее меня в тот конкретный момент, навсегда запечатлелось в моей голове.

— Ты видела меня в тот день, в тот момент? — уточняю я.

— Я стояла и смотрела на тебя минут пять, пока моя мать не заставила меня пойти дальше. Я едва могла сдерживать себя, мое тело ослабло, но внутри было такое чувство, что мне это нужно, а затем я пошла и забрала сердце твоей жены.

— Элли знала, что умрет? — мне нужно знать, и я буду продолжать умолять ее сказать мне правду, иначе у меня больше не будет такой возможности.

— Хантер, ты хочешь, чтобы я рассказала тебе то, чем она поделилась со мной по секрету?

Мой кулак немеет, но я по-прежнему продолжаю стучать в дверь Шарлотты. Я знаю, что она дома. Также знаю, что время уже около полуночи. Я достаю свой телефон и отправляю еще одно сообщение, умоляя ее ответить.

Я не сдамся, пока она не откроет дверь. Мне нужно поговорить с ней. Изо всех сил пытаюсь подавить желание позвонить в дверной звонок, так как не хочу разбудить Лану так поздно ночью, но она не оставляет мне выбора.

Мой палец парит над кнопкой вызова до тех пор, пока в гостиной не загорается свет. Я слышу шаги. Пожалуйста, только не Лана. Дверь открывается, и Шарлотта медленно выходит на крыльцо в белом халатике с растрепанными волосами и полузакрытыми глазами, а на лице полное недоумение. Я никогда прежде не видел ее без макияжа и не понимаю, почему. Каждая черта ее лица сейчас гораздо светлее, естественнее и красивее.

— Хантер, уже полночь, — зевает она.

— Я знаю, но мне нужно поговорить с тобой, — констатирую я очевидное.

— А это не может подождать до утра? Я спала, — говорит она, медленно осознавая тот факт, как выглядит сейчас. Ее пальцы пробегаются по волосам, потом она ворчит, затягивая халат покрепче на груди.

Я делаю шаг вперед, заставляя ее отступить назад, и вхожу внутрь дома.

— Она знала Элли. Элли обещала ей сердце. Это с женщиной из писем я столкнулся в садах. Это безумие, правда?

— Что? — спрашивает Шарлотта сонным голосом. — Я не понимаю... — доля раздражения уже пустила корни в моем мозгу, но я должен рассказать ей все прямо сейчас. Она нужна мне, чтобы помочь разобраться.

— Она знала ее, Шарлотта. Я не знал ее, но Элли знала. Элли сказала ей, что отдаст этой женщине свое сердце, если оно переживет ее мозг. Как такое может быть? — мой голос становится громче, поэтому Шарлотта закрывает дверь у лестницы.

— Пожалуйста, потише, ты разбудишь Лану, — произносит она с мягким укором. Я не должен ее разбудить. Мне нужно взять себя в руки.

— Прости, — все, что я могу сказать. Понизив голос, я спокойно объясняю все снова, что Ари и та женщина — это один и тот же человек, что она носит сердце моей жены и с ней я познакомился в садах. Объясняя все это, я продолжаю задаваться вопросом, хотела ли Элли, чтобы мы с Ари встретились. Это просто не может быть совпадением. Я не верю в это, тем более, не могла же Элли отправить мне одно из этих душещипательных причудливых сообщений по ветру или еще через какое-нибудь дерьмо. Должно быть что-то еще, в чем Ари не призналась мне. Мне нужно узнать больше.

Шарлотта протягивает руку к моей и ведет меня к дивану, где мы оба садимся.

— Тебе нужно успокоиться, — она обнимает меня и рисует кончиками пальцев небольшие круги на предплечье.

Я делаю глубокий вдох, первый, который смог сделать за последние несколько часов.

— Я знаю, все это звучит смешно, — объясняю я.

— Это не смешно. Я тоже хотела бы знать, кто она, если бы была на твоем месте, — говорит она.

— Серьезно? — я смотрю на нее, нуждаясь в подтверждении этих слов в ее глазах, чтобы доказать себе, что я еще не совсем сошел с ума.

— Конечно, — говорит она, но я ничего не вижу в ее глазах. Вместо этого там какой-то отстраненный взгляд, она думает о чем-то другом. — Хантер...

— Я не должен был будить тебя. Просто ты единственная, с кем я хотел поговорить.