— Нет, не может быть, — произнесла я, наполовину не веря потому, что не могла представить, как Кинга можно отшлепать веткой, отломленной от дерева.

— Да, я и правда это сделала. А потом Эдмунд позвал мать Кинга, пока я готовила обед, но она не отозвалась. Эдмунд оставил ей сообщение, но она так и не появилась. Так что он остался на обед. Потом на ночь. И с тех пор он приходил к нам каждое воскресенье. Ну, каждое воскресенье, когда не был занят чем-то или когда не сидел в тюрьме. Но в таком случае мы ходили к нему сами.

— Вы знали, что он был в тюрьме?

— Конечно. Я навещала его каждую неделю. И когда умер мой Эдмунд, этот мальчик пришел на его похороны в зеленом смокинге, который купил в секонд-хенде и который был велик ему на три размера. Я тысячу раз предлагала ему остаться жить здесь, но он не тот человек, что позволит содержать себя. Он решил остановиться подальше, делать то, что ему хочется. Мальчик приезжает приглядывать за мной и домом.

— Так… Вы знаете все?

Грейс кивнула:

— Не в таких грязных подробностях, но я все-таки не тупая женщина. Я знаю, что мой мальчик не на правильной стороне закона. Но я люблю его как сына, и это все, что имеет для меня значение, — и не делая паузу, Грейс продолжила: — Любовь — это то, что ты сделал бы для другого человека, а не для себя в частности. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что он бы отдал свою жизнь ради меня. И я бы сделала то же самое ради него, — она открыла холодильник и вытащила еще одну тарелку с зеленым перцем. — Ещё я в курсе, что все, что ты рассказала о вашей встречи, правда до последнего слова.

— Почему вы ничего не сказали об этом? — спросила я.

Грейс вздохнула и отвернулась в сторону, глубоко задумавшись:

— Был такой фильм про девочку. Это была черно-белая картина о грабившем поезда парне. Я никогда не забуду конец. Видишь ли, ковбой вернулся к женщине, которую любил, и рассказанная ей правда о том, что он грабил поезда, о том, что делал страшные вещи, что воровал у людей, убивал, не означала, что он любил ее меньше или был не способен на любовь.

Грейс указала, чтобы я взяла блюдо с перцем и следовала за ней на веранду. Я поставила его на стол, а Грейс расставила небольшие тарелки и разложила приборы. Когда мы закончили, она подвела меня к перилам и кивнула в сторону Кинга, который стоял на лестнице и вкручивал маленькую лампочку в углу ее сарая.

— То, что я пытаюсь сказать, дорогая, и то, что думаю о ковбое, пытавшемся спасти свою любовь в фильме, и есть разница между быть плохим и быть злом. Только потому, что он был плохим мальчиком, не значит, что Кинг не может стать великим человеком, — я прокручивала ее слова в своей голове, когда она добавила: — Господь свидетель, солнышко: если ты разобьешь ему сердце, я перережу тебе горло прямо там, где ты стоишь. Если умру до момента, как это случится, будь уверена, смерть не остановит меня от того, чтобы выследить тебя, — Грейс улыбнулась, будто не она сейчас угрожала моей жизни, и притянула меня в еще одно объятие. — А теперь давай вернемся к тефтелькам.

Грейс, может, и была маленького роста, но она, видимо, неправильно поняла то, что происходит между мной и Кингом. Но у меня не было сомнений в том, что она пройдется ножом по моему горлу не моргнув и глазом, если я перейду ей дорогу.

Кинг нырнул в ванную помыть руки, а потом присоединился к нам на веранде. Солнце только начало садиться, когда я заметила, как лучи падают на наши головы. И по мере того, как оно спускалось ниже к линии горизонта, те становились все ярке, будто это были тысячи звезд, освещающих нам ужин.

Мы наслаждались едой, а Грейс в основном говорила. Она часто обновляла мохито в моем стакане и в один момент вышла наполнить графин. Она заинтересовалась мной и задавала кучу вопросов. Уплетая тефтельки, я заполняла для нее пробелы в своей истории.

— То, что вы есть друг у друга, очень хорошая новость, — заметила она.

— Она не моя девушка, Грейс, — возразил Кинг, в ответ ее губы сжались в тонкую полоску.

Грейс пожала плечами и сделала еще один глоток своего напитка.

— Знаете, а ведь нашу с Эдмундом свадьбу устроили. Наши матери договорились между собой, еще когда мы сосали молоко из их груди. В первые годы, когда мы были вместе, я терпеть не могла этого человека, но со временем научилась его любить. Потом я влюбилась в него, и это чувство не покидало меня до последнего дня, до его смерти. Некоторые события часто начинаются не так, как мы хотим. Важно то, как они заканчиваются. Я, может, и не любила Эдмунда сперва, но он превратился в любовь всей моей жизни.

У Грейс было самое оптимистическое, если не извращенное, понимание об отношениях. Но чего я ожидала? Эта женщина была живым ходячим противоречием. Маленькое милое существо, которое выпивало как рыба и материлось как моряк. Если не упоминать уже о том, что ее дом выглядел так, будто в передаче «Хордер: мир кроликов».

— Да и секс у нас был фантастический, — заключила Грейс, уставившись на свет.

Я выплюнула целый глоток мохито. Брызги полетели на рубашку Кинга. Я приготовилась к его злости, медленно поднимая на него глаза, но ничего не последовало. Его плечи затряслись, когда он разразился смехом, а Грейс простонала ему в ответ.

Я помогла Грейс убрать со стола, пока Кинг пошел вытирать с себя брызги. Я услышала, как из крана в ванной полилась вода. Кто знает, может, он застирывает свою рубашку, чтобы не осталось пятен от мохито?

— Грейс, откуда столько кроликов? — спросила я.

Мне нужно было узнать. Она улыбнулась и закрыла посудомоечную машину. Она повернула включатель, и звук был такой, будто машина Преппи снова взорвалась.

— Эд всегда привозил кроликов из командировок, — она посмотрела на игрушки вокруг стола. — Знаю, это странно, и знаю, что они занимают почти все пространство в доме, но каждый из них напоминает о мгновеньях, что, когда мой муж был где-то без меня, он думал обо мне.

Грейс выглядела уставшей. Мое сердце сжалось. Я не ожидала, что секрет будет таким сентиментальным, и ненавидела то, что вообще подумала о том, будто кролики просто были ее фетишем.

— Я закончу сама, Грейс. Почему бы вам не прилечь?

Она кивнула и вытерла руки о кухонное полотенце, которое свисало с её плеча. Опустив его на кран, она обняла меня еще раз.

— Спасибо. Ты ведь позаботишься о моем мальчике, так ведь? Ему нелегко с тех пор, как он вернулся. Я беспокоюсь о нём.

Я не знала, как ответить на это, поэтому струсила и сказала ей то, что она хотела услышать:

— Конечно.

Грейс прошла по коридору, и я услышала, как дверь открылась, а потом закрылась за ней. Я закончила с посудой и просидела за кухонным столом где-то час. Становилось поздно. Грейс уже явно было пора ложиться спать.

И где носило Кинга?

Я потопала по коридору и замерла перед дверью, за которой услышала приглушенные голоса. Дверь не была плотно закрыта, так что я слегка приоткрыла ее еще больше в надежде, что она не заскрипит. Уставившись в щель, я увидела отражение Кинга и Грейс в зеркале большого столика из орехового дерева, занимавшего почти половину маленькой комнатушки. Грейс сидела на краю кровати в ярко-оранжевой ночной рубашке и в такого же цвета тапочках.

Ее ноги не касались пола. Кинг присел перед ней на корточки и протянул нечто, по форме напоминающее стеклянную трубку для курения.

— Мне это нравится, — произнес он, зажигая смесь в трубке, втягивая в себя дым, а затем выдыхая его.

Он передал трубку Грейс, которая повторила то же самое, глядя на Кинга для большей уверенности. Выпустив дым, она начала тяжело кашлять. Кинг держал ее руку, пока она кашляла и смеялась одновременно.

— Я каждый раз буду это делать? — спросила она, когда наконец-то смогла связать слова в предложение.

— Нет, только первые несколько раз, — уверил ее Кинг с несмелой улыбкой.

— Хорошо. Ненавижу кашель, — ответила Грейс.

— Уверена, что тебе больше ничего не нужно? — начал Кинг.