Но между вами и облаком есть промежуток, есть промежуток между вами и падающим листом, между вами и звездами. Как бы близко вы ни подошли, промежуток есть. Само слово «близость» означает двух человек, две сущности, не одну. Промежуток есть, как бы ни был он мал. В любви вы можете подойти к человеку на самое близкое расстояние, но, может быть, на несколько мгновений - я не говорю на несколько часов, несколько дней, - может быть, лишь на несколько мгновений вы подойдете очень близко к человеку, но все же... промежуток есть. Вы можете кричать, но ваш звук не долетит. Вы можете простирать руки, но они не коснутся. Промежуток, может быть, и маленький, достаточен, чтобы сохранить вас, как две отдельные сущности.

Вы хотели бы стать, как одно, и в этом горе всех возлюбленных и причина неудачи всякой любви. Любовь обязательно терпит неудачу, поскольку стремится сделать невозможное.

Здесь нет ничьей вины. Они, подходя близко... момент близости так прекрасен, что они хотели бы стать еще ближе, но наступает предел. Где это ограничение? Другой есть другой, и нет возможности вам двоим стать, как одно.

Жан Поль Сартр говорит: «Другой - это ад». Этот человек не психоаналитик, но так часто случается, что художники, поэты, романисты, драматурги, артисты открывают что-то такое, что так называемые эксперты, которые должны были бы открывать, стараются, стараются, но не находят. Вот и Фрейд не смог обнаружить, что другой - это ад, не сделали этого ни Юнг, ни Адлер, ни вся компания, последовавшая за ними. Жан Поль Сартр в маленьком предложении говорит нечто потрясающе глубокое и основательное, что является откровением: другой - ад. Почему?

Потому что вы хотите слиться, сплавиться, чтобы разделение между вами исчезло, и вы стали бы одним, объединенным... чтобы вы могли смотреть глазами своей возлюбленной, и ощущать запах, и ощущать вкус, и слышать не как раздельные существа, но как единое целое с человеком, которого любите... чтобы оба ваши центра вошли друг в друга и стали одним центром. Вот куда проникает мудрый взгляд Сартра. Он сказал: «Другой - ад». Ясно почему.

Другой - это другой и все время остается другим.

Что бы вы ни делали, все терпит неудачу. И в этом нет вины другого.

Другой тоже старается делать все возможное, но вы остаетесь другим. Оба стараются, но оба терпят неудачу, потому что то, к чему они стремятся, невозможно.

Уединенность каждого - самое его существо. Никакое посягательство на него невозможно, вы не можете посягнуть на существо другого человека. И это хорошо, потому что если люди могли бы посягать на существо других людей, то для человечества не осталось бы надежды. Тогда не было бы никакой надежды на настоящую свободу. Ведь почему только один человек должен посягать - многие могут посягать на вас. Ваша чистота, ваша праведность, ваша индивидуальность потеряют все свое значение.

Сартр прав. Он понял смысл, он понял то, что другой продолжает оставаться другим, а любящее сердце хочет слиться с возлюбленным в одно целое. Это всегда обречено на неудачу. В этом горе возлюбленных.

Поэтому, когда он говорит, что другой - это ад, он говорит многое. Он говорит, что другого ада нет, только одно это переживание, когда вы подходите так близко, что чувствуете, еще один шаг - и рай ваш, но этот один шаг не может быть преодолен.

Цель перед вами. Вы стоите в дверях, но почему-то не можете даже постучать в дверь. Она здесь, ждет, не просто ждет - приветствует, но вы как-то парализованы. Вокруг другого человека какой-то невидимый круг, который вы не можете преодолеть, и в этот момент вы начинаете осознавать, что такой же круг есть и вокруг вас. Круги, когда они подходят близко, касаются друг друга, но только окружности кругов, большее невозможно.

Отвернуться от двери рая — вот что такое ад, другого ада нет.

Упрямая реальность другого, который остается «другим», становится вашим поражением, становится поражением и того другого человека тоже. Вам нельзя оставаться застрявшими в этой точке. Попытайтесь понять: в существовании, в жизни, ничто не остается статичным; или вы идете вперед, или удаляетесь прочь. Вперед вы не можете двигаться - ваша голова ударяется о невидимую стену, и нет пути, но ничто не остается статичным, вы начинаете удаляться прочь... и болезненная память о поражении, болезненная память о достижении такой близости и все же потере...

Самое близкое, где вы можете подойти друг к другу, это в любви, но любовь становится мукой; в конце концов, любовь становится мукой.

Поэтому блаженны те, кто никогда не любил: они никогда не узнают, что другой - это ад. Защитить вас от этого переживания стараются все общества, так или иначе они стараются, чтобы любви не было; супружество — вот это хорошо. И, конечно, прожив с кем-то годы, вы начинаете испытывать определенное чувство компании, определенную потребность в другом. Другой становится привычкой.

Если жена уходит из дома на несколько дней, вы чувствуете себя потерянными. Вы хотели, чтобы она ушла хоть на несколько дней, но когда она уходит, вы чувствуете себя потерянными. Вы не можете найти ничего в своем собственном доме. Внезапно вам начинает не хватать жены - и вы думаете, что это из-за любви? Нет, она стала вашей привычкой, она взяла в свои руки всю заботу о вас; без нее вы не знаете, что делать. Даже ругаться с ней стало рутинной частью вашей жизни. Теперь не с кем ругаться в доме. Вы ходите из одной комнаты в другую - скучаете даже по ругани. Вы приходите домой поздно, никто не выговаривает вам... вы просто отправляетесь в постель. А выговоры каждую ночь стали такой рутинной частью вашей жизни, что без них вы не можете уснуть. Это все равно как игрушка для ребенка.

Я сплю на трех подушках: по одной с каждой стороны и третья под головой. И когда я путешествовал по Индии, я вынужден был возить все три подушки с собой, а я пользуюсь очень большими подушками, может быть, самого большого размера. Я иногда останавливался у кого-нибудь, он открывал мои чемоданы и в одном из них — в большом чемодане, в самом большом из имеющихся, - находил только три подушки! Он спрашивал меня: «Что! В этом большом чемодане вы возите только три этих подушки...?»