Республика не забыла и о селе и впервые в испанской истории приступила к радикальному решению аграрного вопроса. Уже 29 апреля 1931 года был издан декрет, запрещавший помещику отказывать крестьянину в аренде, если последний исправно платил арендную плату, а за день до этого, 28 апреля, помещиков обязали нанимать батраков в первую очередь из их муниципального округа (эта мера была нацелена на предотвращение использования штрейкбрехеров против своих земляков-арендаторов). 21 мая создается Аграрная техническая комиссия для выработки полномасштабной реформы испанского сельского хозяйства. Временное правительство заявило, что считает аграрную реформу «осью социального, политического и промышленного преобразования Испании». И это воистину было правдой. Пока комиссия вырабатывала проект реформы, правительство не сидело без дела. 23 сентября 1931 года законом было установлено, что если помещик не обрабатывает свою землю, то муниципалитет вправе сам организовывать обработку этой земли, в т. ч. передать ее батракам. Для сельхозрабочих, так же, как и для промышленного пролетариата был установлен 8-часовой рабочий день.
9 сентября 1932 года кортесы проголосовали за аграрную реформу. Закон касался районов Испании, где преобладали крупные латифундии (Андалусия, Эстремадура, Саламанка и др.). Государство экспроприировало в этих районах земли, превышавшие определенный максимальный уровень (1/6 площади муниципального округа или приносящие доход более 20 % от суммарного дохода с земель округа). Государство обязывалось выкупить земли, частично в денежной форме, частично облигациями госзайма со сроком погашения 50 лет. Земельные владения крупного дворянства и участников путча генерала Санхурхо (о нем ниже) экспроприировались безвозмездно. Для проведения закона в жизнь создавался Институт аграрной реформы, где, правда, оказалось много реакционеров. До 31 декабря 1934 года среди 12260 крестьянских семей было распределено 117 тысяч гектаров земли, хотя, по подсчетам экономистов, для успешного завершения реформы требовалось передать 6 миллионов гектаров 930 тысячам семей.
Аграрную реформу республики, как и многие другие ее социально-экономические и политические меры, принято называть несовершенной. Но где это совершенство? Республика действовала в обстановке острого противодействия не только со стороны реакции, но и леваков-анархистов. К тому же даже самые хорошие законы должны претворять в жизнь преданные идеалам реформ люди. А таких в испанской деревне среди образованного класса было немного. Не подлежит сомнению, что аграрная реформа страшно напугала господствующие классы, так как выглядела «социалистической»: еще никогда у испанских грандов правительство не изымало собственность.
В целом экономическая политика первых лет республики была довольно консервативной и успешной, учитывая тот факт, что установление республиканского строя совпало по времени с мировым экономическим кризисом. На первом же своем заседании Временное правительство было вынуждено принять меры против утечки капитала из страны. Это было действенное оружие, с помощью которого богатые слои общества хотели показать, кто в доме хозяин. Однако с помощью административных мер (запрет на вывоз из страны крупных сумм наличными, ограничения на снятия средств с текущих счетов и т. д.) упавший в апреле 1931 года курс песеты был стабилизирован уже к середине 1932 года. Министру финансов Прието пришлось, правда, депонировать в Банке Франции 250 миллионов песет золотом для поддержания курса национальной валюты.
Принимались протекционистские меры по защите отечественного промышленного и сельскохозяйственного производства. Так, например, чтобы сделать испанский уголь пригодным для паровозных топок, за границей был закуплен битум, необходимый для брикетирования угля.
1931–1933 годы были неудачными для испанской металлургии, так как на основном рынке сбыта испанской стали (в Великобритании) царил кризис. К тому же, в отличие от времен диктатуры Примо де Риверы, республиканское правительство развивало не железные дороги (они в основном электрифицировались), а автомагистрали. Шло большое государственное строительство ирригационных сооружений и ГЭС (чем-то похожее на «новый курс» Рузвельта). И при этом бюджет республики оставался сбалансированным, чем также не мог похвастаться Примо де Ривера. В целях экономии средств Прието вел переговоры с Советским Союзом о закупке бензина (вопиющий факт в глазах испанской реакции), так как СССР был готов продавать его на 18 % дешевле англичан и американцев.
Так как почти все забастовки в 1931–1933 годах выигрывали рабочие, их зарплата и жизненный уровень росли (в то время это было невиданным явлением в Западной Европе, пораженной кризисом). На свою дневную зарплату в 16 песет испанский металлург (наиболее высоко оплачиваемая категория рабочих) мог купить три с половиной килограмма говядины или двадцать с лишним килограммов белого хлеба. Правда, рабочие семьи были многодетными, а жены, как правило, не работали. Цены в стране сильно не росли, и стоимость жизни в 1933 году была ниже, чем во времена диктатуры. И все же многомиллионные массы неквалифицированных и сельскохозяйственных рабочих были вынуждены существовать на 2–3 песеты в день.
Несмотря на то, что правительство республики использовало в своей экономической политике приемы, вполне обычные для Западной Европы того времени, крупные помещики и представители финансового капитала все равно ненавидели дорвавшихся до власти либеральных профессоров. Это были «не свои люди», которые слишком сильно заботились о благе черни.
Ненависть реакции вызвала и военная реформа, осуществленная профессором литературы Асаньей. Последний, правда, был корреспондентом во Франции в годы Первой мировой войны, и его острый ум сформировал концепцию преобразований, которая выглядит очень современной и в наши дни. Асанья хотел сделать вооруженные силы более компактными, дешевыми, технически совершенными и аполитичными.
Уже 22 апреля 1931 года появился первый «военный декрет» Асаньи, требовавший от всех офицеров принесения присяги на верность республике, включая обязательство защищать ее с оружием в руках. Если офицер отказывался дать присягу, то он должен был оставить военную службу. В требовании присяги не было ничего необычного, но правая пресса сразу же обрушилась на ненавистного ей Асанью за то, что он лишал-де принципиальных офицеров карьеры и средств к существованию. Но уже 25 апреля военный министр в новом декрете сообщал, что решившим подать в отставку офицерам будет полностью сохранено их жалованье (включая его последующее повышение, как если бы офицер продолжал служить и получать новые знания). Даже многие враги республики вынуждены были признать эту меру благородной. Противники Асаньи заговорили теперь уже о попытке «подкупа» офицеров. Из 26 тысяч офицеров (1 на 9 солдат) испанской армии 1930 года в отставку подала одна треть, из которых, в свою очередь, две трети были полковниками, потерявшими всякую надежду стать генералами. К сожалению, из армии ушло много либерально настроенных офицеров, которым давно претила затхлая, пронизанная предрассудками общественная атмосфера в казармах. Генералы-»африканцы», напротив, остались, а именно они ненавидели республику больше всего.
Асанья сократил численность дивизий испанской армии вдвое (с 16 до 8) и ликвидировал должности военных генерал-капитанов (т. е. генерал-губернаторов) провинций, к которым переходила в случае объявления осадного положения и гражданская власть. Высшей армейской должностью стал дивизионный генерал. Всего новая испанская армия должна была состоять из 80 генералов (вместо прежних 195) 7600 офицеров (в 1930 году майоров и капитанов было больше, чем сержантов) и 105 тысяч солдат в самой Испании и 1700 офицеров и 42 тысяч солдат в Марокко.
3 июля Асанья объявил о пересмотре всех военных назначений, сделанных во времена диктатуры, а 14 июля была закрыта единственная общая для всех родов войск военная академия в Сарагосе. Ее начальником был генерал Франсиско Франко. Слушателям академии генерал запомнился призывами к безусловному патриотизму и борьбой за нравственность и здоровье курсантов, которым было предписано всегда иметь с собой презерватив, чтобы не заразиться венерическими болезнями.