Находящиеся в холле очень бурно отреагировали на грохот, но вопль Марджи перекрыл крики всех остальных. Вероятно, она представила, что я головой вперед упал на цементный пятачок под окном.

Затем внизу послышались торопливые шаги. «Гориллы» прошли куда-то в глубь дома. Я спустился вниз по лестнице быстрее, чем ведьма летит на помеле, и со скоростью беговой лошади пересек холл. При этом сквозь туман различил лишь два совершенно изумленных лица. Ближе ко мне оказался Джонни Кристал, которого я ударил между глаз моей пушкой. Он моментально исчез, как привидение. Другое изумленное лицо принадлежало Марджи. Не замедляя темпа, схватил ее за руку и увлек за собой.

К счастью, дверь была приоткрыта. В два прыжка я достиг машины, втолкнул Марджи на сиденье, не считаясь с ее протестами и жалобами: сейчас некогда было заниматься ее нервным припадком. Затем забрался в машину сам, включил зажигание и машинально потянулся, чтобы переключить скорость. Марджи пронзительно вскрикнула:

— О, вы посадили меня на переключатель скоростей! Я же не бабочка!

Я судорожно порылся в парче платья, затем нейлоне комбинации, наконец захватил кусок бедра, оттолкнул его с силой и добрался-таки до рычага. Когда мы выехали на улицу, на спидометре было пятьдесят, а когда подъезжали к первому перекрестку — девяносто. Пять минут спустя мы были уже далеко от квартала Вейли-Хейтс. Только тогда я сбавил газ.

— Эл! — жалобно простонала моя пассажирка.

— Да?

— Мне кажется, я забыла одну ногу дома! Когда вы бросили меня в эту машину, я, должно быть, оставила ее снаружи, и она сломалась.

Я принялся действовать рукой, как эксперт, что вызвало у нее возмущенное восклицание.

— Все в порядке! — объяснил я успокоительным тоном. — Вы просто на ней сидите!

— Ах, вот в чем дело! — радостно воскликнула Марджи. — А я приняла ее за какую-то железную штуку. Но теперь рада, что моя нога на месте, хотя я ее абсолютно не чувствую.

Она захотела узнать, что произошло, и я рассказал ей все подробно. Потом Марджи, в свою очередь, поведала мне о том, что происходило внизу. Мой сценарий имел триумфальный успех у трех «горилл», которые были готовы ночь напролет слушать о том, как она расправилась с полицейским. Но прибытие Бладена и Кристала изменило атмосферу. Бладен захотел узнать, какие вопросы я задавал, а Джонни Кристал предложил немедленно подняться наверх, чтобы свести со мной счеты. Бладен заставил его замолчать, чтобы послушать рассказ Марджи, но вскоре ей стало трудно придумывать все новые и новые вопросы, которые я как будто бы ей задавал, и Бладен потерял к ним интерес.

— Тогда Бладен, — проговорила она, вздрогнув, сказал Кристалу: «Я согласен, иди за ним, но хочу его живого. И никаких штучек, они нам оба нужны живыми». Может быть, вы мне не поверите, Эл, — добавила она, снова вздрогнув, — но прошла целая минута, прежде чем я поняла, что под вторым из этих «они оба» он имел в виду меня! По-моему, в тот момент я до некоторой степени потеряла голову. И тогда сообщила им, что без четверти восемь должна приехать полицейская машина, чтобы узнать, как у вас дела. Джонни взбесился, а Бладен рассмеялся мне в лицо. — Марджи ненадолго задумалась. — Я не помню точно фразу, которую он произнес. Но что-то вроде того, что вы, Эл, слишком хорошо известны в Пайн-Сити своей привычкой работать в одиночку, и вам никогда не придет в голову на всякий случай заставить следовать за собой полицейскую машину.

— Складывается впечатление, что Бладен хорошо меня знает, — скромно заметил я.

— Еще он употребил выражение, которое я никак не могу вспомнить… Подождите, кажется, сказал: «Это одинокий волк».

— Бладен и в самом деле хорошо меня знает, — повторил я, послав ветровому стеклу удовлетворительную улыбку.

— Ой, вспомнила! — неожиданно воскликнула Марджи, щелкнув пальцами. — Он сказал: «Это маниакальный головорез!» Точно!

— Подлец, кретин! — прорычал я. — И как только не стыдно так ошибаться в людях?!

Было уже начало девятого, когда мы приехали ко мне. Я пошел на кухню, чтобы приготовить какой-нибудь экзотический напиток; а именно — виски с сельтерской. Марджи осталась в комнате и веселилась там до тех пор, пока не оказалась нос к носу с зеркалом. Я в моей беспорядочной жизни слышал всякого рода звуки, заставляющие шевелиться волосы на голове, но ни за что на свете не согласился бы снова познать те страдальческие стенания, которые она издала. Затем хлопнула дверь в ванную, и я не видел мою гостью в течение трех часов.

Зато куколка, выпорхнувшая наконец из ванной, показалась мне младшей сестрой Марджи. Хорошо расчесанные волосы локонами падали на плечи, вс косметика с лица куда-то исчезла.

Марджи освободилась от жалких остатков своего платья и комбинации, которую я разорвал в поисках переключателя скоростей. Увидев ее в белом бюстгальтере без бретелек и таких же белых трусиках, я вдруг понял, что красота — это вопрос пропорций. Ее маленькая грудь, напоминающая два яблочка, великолепно гармонировала с тонкой талией. Округлые бедра, тонкие, но красивые ноги, круглые ляжки и хрупкие лодыжки дополняли впечатление.

Почти смущенно Марджи дошла до дивана и села на него.

— Я бы с удовольствием оделась, — проговорила она нервно. — Но у мен ничего нет.

— Одеться было бы преступлением, — заверил я ее.

— Вы шикарный тип, Эл, — отреагировала Марджи. — Во всяком случае, иногда согласны разделить свой диван с гостьей.

Я передал ей стакан и со своим в руке сел рядом с ней на диван. Я налил ей хорошую порцию виски, потому что сам уже успел приложиться к нему трижды, и ей трудно было меня догнать. Поднеся стакан к губам, она очаровательно мне улыбнулась, но пить не стала.

— Есть хотите? — спросил я.

— Умираю от голода. Но с этим можно подождать.

— Подождать чего?

— Как я вам уже сказала, Эл, вы шикарный тип, но только иногда. Все остальное время вы — полицейский.

— В данный момент я не вижу, что от этого меняется.

— Нам надо поставить все на свои места, — сказала она вдруг посуровевшим голосом. — Что-то мне подсказывает, настоящий Эл тот, который принимается в расчет только как полицейский. А в настоящий момент моя судьба в большой степени зависит от того, кто вы на самом деле. Не могу даже смотреть на вас без содрогания! — Марджи поднесла стакан к губам и, сделав приличный глоток, добавила:

— Надо, чтобы вы кое-что узнали. Пол Трейверс никогда не был мне дорог, даже в начале нашей женитьбы. Я вышла замуж просто из интереса, и он тоже. Это было восемь лет назад, и уже два года, как он проводит ночи везде, только не дома…

— Марджи, ничто не обязывает вас…

— Замолчите! — прервала она меня. — Когда я позвонила вам, то думала, что расскажу только то, что захочу, и умолчу о компрометирующих деталях. Но достаточно вела двойную игру последние три месяца. Так что с меня этого хватит до конца моих дней. Я… — Марджи залпом выпила виски до дна, а когда поставила стакан, ее глаза были влажны от слез. — Я сказала вам, что никогда не любила Пола, и это правда, — прошептала она. — Но теперь уверена, что он мертв, и это моя вина. И хотя не я нажимала на спусковой крючок, если предположить, что они застрелили его из револьвера, все равно, как и они, несу ответственность за его смерть.

— Налью вам еще выпить, — сказал я, протянув руку за ее стаканом.

— Позже! — обрезала она. — Выслушайте все до конца, лейтенант. Со всеми деталями, даже самыми неприятными.

— Договорились, — пробурчал я. — Но разрешите задать вам несколько вопросов, чтобы сориентироваться.

— Полицейский до кончиков пальцев! — констатировала Марджи с отчаянием, пожав плечами.

— Прежде всего, что такое общество «Трейверс и Бладен»?

— Предприятие. Считается машинно-инструментальным. Имеет клиентуру в основном среди предпринимателей, которые связаны с коммерсантами Сан-Диего.

— Прекрасно. А какими делами они занимаются на самом деле?

Марджи посмотрела на меня с искренним удивлением: