- А, - со знанием дела кивает Лидочка. - Этих я знаю. Шарлатаны. Тут я недавно встречаю Лошадь, выступает этак гордо по направлению к морвокзалу, а у нее на груди значок "Хочешь похудеть, спроси меня как". А Лошадь, стервоза, сколько ни жрет, все свои шестьдесят имеет.
- Не в коня корм, - подтверждает Ленка.
- Так за что она тридцать зеленых ежемесячно получает, спрашивается? Я и говорю - шарлатанство.
- Ты тоже можешь заработать, - предлагает Ленка.
- На этих шарлатанах? Интересно, как?
- Приди в их контору в таком значке и пусть тебе ежемесячно платят тридцатку, чтобы ты его больше не носила.
- Ну тебя! - обижается Лидочка. - Ты бы лучше пошла, Джонсика вывела. А я пока овсянку запарю. С медом и орехами.
- Какая-то странная у тебя диета, - сомневается Ленка.
- Это диета Татьяны Васильевны. Для кожи. Бело-розовая кожа, густые волосы, блестящие глаза...
- Брось, - говорит Ленка, - ее такой мама родила.
- Это, - сурово отвечает Лидочка, - мы еще посмотрим.
- Так я пошла? - Ленка пристегивает поводок.
- Ладно. Только осторожней. Он с собаками очень нелюдимый.
Ленка уже движется к двери, но Лидочка окликает ее.
- А что с этим пуделем, как ты думаешь?
Ленка пожимает плечами.
- Понятия не имею. Может, эдипов комплекс, все такое...
- У пуделя?
- Ну...
- Слушай, оставь объявление. Я позвоню.
- Ты даже не ветеринар, - с укором говорит Ленка
- Может, там все дело как раз в диете. Диета у него неправильная. А я на этом деле собаку съела.
- Это, - сурово отвечает Ленка, - не лучшая рекомендация.
* * *
Ленка выходит во двор. Сухие астры залиты теплым красноватым светом, точно угасающие угли, тлеют в темной зелени толстые тяжелые майоры-цинтии, светятся ягоды на шиповнике. Шевелятся на сухой траве тени от акаций - то зеленые, то лиловые, то синие.
Джонсик задирает лапку.
Серая кошка, выглядывая из зарослей, смотрит на него с брезгливым любопытством.
- Это - ваша собака? - раздается грозный голос.
Ленка подпрыгивает.
Серой кошки больше нет, но из-за кустов выглядывает мрачное лицо дворника.
- Ну, - осторожно отвечает Ленка, - более ли менее.
Дворник лениво озирает серую бородатую мордочку, потом всю жалкую фигуру Джонсика, который лениво машет хвостом-обрубком.
- Не претендую! - говорит он холодно и вновь скрывается в кустах.
* * *
- Не знаете, чем пигментные пятна на руках можно вывести? - спрашивает писательница Генриетта Мулярчик.
- А что? - удивляется Ленка.
- Они очень выдают возраст.
Ленка смотрит на ее узловатые подагрческие пальцы, пальцы восьмидесятилетней особы, на жесткие, деформированные ногти.
- Ну, если только в этом дело, тогда простоквашей, - говорит она.
- Нет, - Генриетта Мулярчик задумчиво смотрит в пространство. - Не только в этом. Мне нужно перескочить с пятидесятого на сорок шестой.
- Автобус? - тупо спрашивает Ленка.
- Нет. Размер. Я уже нашла свое содержание, теперь ищу формы. Раздобыла диету. Великолепную диету. Жокейскую.
- Надеюсь, не для чистокровных скакунов? - спрашивает Ленка.
Но Генриетта не понимает иронии. Она вообще не понимает иронии, потому что писатели - существа, лишенные чувства юмора. Даже юмористы.
- За две недели полностью перестраиваешь свой обмен, - объясняет она. - Полностью. Шлаки выводятся, жиры выводятся, углеводы выводятся.
"А тараканы?" - думает Ленка.
Но вслух говорит:
- Поделитесь.
Сначала Генриетта Мулярчик мнется, потому что если выдать такое замечательное ноу хау, все сядут на ту же диету, и чем она будет в лучшую сторону отличаться от других? Но потом, видимо, здраво решает, что из ста волонтеров, приступивших к добровольной пытке голоданием, доводит дело до конца максимум один.
- Значит так, - деловито говорит она. - Соли не есть, сахару не есть, алкоголя не пить. Кофе пить, но без сахара. Но много. Он жидкость из организма выводит.
- Как мочегонное? - деловито спрашивает Ленка.
- Ну да, - смущается Генриетта, - вроде того... Потом: в первый день с утра сырое яйцо и две тертых моркови, на обед сто грамм твердого сыра и пастернак...
- Погодите-погодите, я запишу, - торопится Ленка, - пастернак... А петрушку можно?
- Как альтернатива - да. Но только как альтернатива.
- А сельдерей и пастернак - не одно и то же?
- Лена, - говорит писательница Мулярчик, - я тебе удивляюсь.
* * *
- Ну, что? - говорит Лидочка Мунтян. - Пошли?
- Куда - пошли? - настораживается Ленка.
- Как, куда? - в свою очередь удивляется Лидочка. - Затовариваться. Пастернак нужен или нет? Ну и по мелочам - капуста, морковка...
- Люди подумают, ты кроликов разводить собралась.
- Пусть люди посмотрят на меня через две недели, - угрожающе говорит Лидочка. - Рыбу я уже купила. В консервах, но ничего, сойдет. Странная, правда, надпись на этой банке. Не знаешь, это что за штука такая?
- Какая?
- Вот... - Лидочка надевает очки, клюет носом. - Ку-ку, Мария.
- Чего?
- Ку-ку, Мария. Может, это они в честь фильма... мексиканцы, знаешь?
- Дай-ка, - Ленка, в свою очередь вглядывается в надпись на этикетке. - Кукумария... Это, мать, и не рыба вовсе. Это морской огурец.
- Надо же, - удивляется Лидочка. - А на ценнике было написано "Рыба". Во дают! Поголовная безграмотность... Ну ладно, сойдет как альтернатива.
- Послушай, - вдруг говорит Ленка, - а что с пуделем?
- С каким пуделем? - удивляется Лидочка.
- Ну, с тем, закомплексованным.
- А! - небрежно отвечает Лидочка. - Ничего особенного. Он у них сжевал занавески. Я же говорю, все дело в неправильном питании.
На Привозе от красок и запахов кружится голова. Лежат на прилавках лиловые баклажаны, пухлые, как молочные поросята; помидоры вспыхивают адским пламенем, плавают в бочках с рассолом разбухшие, как утопленники, огурцы. Пастернака нет.
- Это они нарочно, - мрачно говорит Лидочка.
- Как же, - Ленке от толкотни и криков уже дурно, - интриги мирового масштаба! А это не оно?
- Нет, - Лидочка, прищурившись и шевеля кончиком носа, оглядывает зеленые хвостики, - это петрушка.
- А может...
- Только как альтернатива.
- А вот?
- Да, - у Лидочки в глазах загорается охотничий азарт, - это он!