— И не думаю, — заверил я его и растолковал все в отношении Лабелла: каким образом я хотел бы проверить его алиби. Я сказал также, что, если у него будет время, он может проверить и стриптизерш. Он выскочил из офиса как стрела из лука, его круглая физиономия сияла от удовольствия.

Я вошел в кабинет шерифа и первым делом увидел нож на его столе, затем обратил внимание на выражение его лица и подумал, что сегодня утром мне следовало бы сказаться больным.

— Сэнджер принес свой протокол. — Лейверс презрительно фыркнул. — Большой жирный нуль. На ноже никаких отпечатков. Следы пальцев в комнате принадлежат жертве и Анджеле Палмер, что вполне объяснимо, поскольку она разделяла это жилище с девицей Брукс, и еще сотни разных смазанных пятен. Орудие убийства, — он снова фыркнул, — это может удивить вас, Уилер: простой нож! — Он укоризненно ткнул в .меня пальцем. — Откройте ящик любого кухонного стола в Пайн-Сити, и можете не сомневаться, что обнаружите там точно такой же. В универсамах они продаются коробками.

— Это все? — спросил я.

— Все! Ну а вы что выяснили? Я понимаю, чертовски глупо задавать подобный вопрос, но если я его не задам, жители Пайн-Сити могут подумать, что им нужен новый шериф, тем более что приближается время выборов.

Я рассказал ему про Большого Майка и про то, что вместо Мейсона обнаружил в квартире на Четвертой улице Слейтера; затем о стриптиз-баре с Лабеллом и об утренней встрече с Дрери. Выражение его лица постепенно менялось: сначала оно выражало сомнение, потом недоверие, а к тому времени, как я закончил, — полнейшее недоумение.

— А вы, Уилер, не накачались чего-нибудь вроде ЛСД, а? — взволнованно спросил он.

— Увы, нет, — откликнулся я. — Потому что тогда можно было бы получить больничный.

— Фантастика! — пробормотал он. — От начала до конца. Этот орангутан — как из фильма ужасов. Этот Дрери, который ведет себя так, как будто в Пайн-Сити не существует закона, и вспоминает о нем, лишь когда желает им воспользоваться. Сводник Мейсон, который ухитряется все время куда-то исчезать. Вы хоть что-нибудь поняли?

— Вы смеетесь? — обиделся я.

Он откусил кончик новой сигары и зажал ее между зубами, как будто собирался проглотить, потом все же поднес спичку.

— Но это должно иметь какой-то смысл, — решительно заявил он.

— То же самое я говорю и самому себе, — признался я. — Возможно, я буду твердить эти слова, когда на меня наденут смирительную рубашку и повезут в сумасшедший дом. — Я закрыл на минуту глаза и постарался заставить себя не думать о таких кошмарах. — Вы когда-нибудь прежде слышали про этого Дрери?

— Нет! — отрезал Лейверс.

— Если он и в самом деле имеет по кусочку от каждого грязного бизнеса в городе, как утверждает Лабелл, тогда мы должны были бы про него слышать, — медленно заговорил я. — Но если он занимается совершенно законными операциями, как утверждает он сам, а дело выглядит именно так, если судить по его офису, тогда нет никаких оснований для того, чтобы вы слышали о нем, верно?

— Логично, — снизошел шериф. — Но что это нам дает, хотел бы я знать?

— Лично мне — ничего. Разве что одно: если Лабелл лгал, то интересно выяснить, зачем это ему понадобилось. Есть и еще кое-что. Мейсон является общим фактором в этом деле, он познакомил всю троицу — Вагнера, Лабелла и Дрери — с девицей Брукс.

— Точно. Сутенер.

— Но если он был ее сутенером, как получилось, что он попал в дневник наряду с остальными — в качестве клиента, который платил ей?

Шериф довольно долго размышлял над этим, причем с каждой проходящей минутой его физиономия приобретала все более озабоченное выражение, пока, наконец, он не выступил с блестящим решением.

— Уилер, — взмолился он, — почему бы вам не пойти отсюда к чертовой матери?

— А пока я буду в отсутствии, как насчет эксперта-графолога, чтобы проверить почерк в ее дневнике?

Я остановился возле стола Аннабел, потому что меня не оставляло такое чувство, будто я о чем-то забыл. И оказывается, я не ошибся.

— Если вы хотя бы наполовину так умны, как стараетесь казаться, позвоните ей, — сказала она кислым тоном. — Мисс Палмер, говорю на тот случай, если вы ее уже забыли. Судя по тому, как звучал ее голос, когда она звонила последний раз, она может оказаться здесь с минуты на минуту, вооруженная, как минимум, дробовиком.

Зазвонил телефон. Аннабел подняла трубку и молча протянула ее мне.

— Уилер, — признался я.

— Я должна извиниться за прошлый вечер. — Голос у нее был таким холодным, что я почувствовал, как у меня в ухе образуется сосулька.

— Уж если кто-то должен извиняться, Анджела, то это я.

— Нет, вы были совершенно правы. Просто вчера был безумный день, спиртное, а потом еще прозрение в отношении Найджела — все нахлынуло на меня одновременно. — В ее голосе зазвучали ядовитые нотки. — Конечно, позднее я чувствовала себя довольно глупо, лежа полуголой на кушетке, готовая и жаждущая отдаться, а затем наблюдавшей за вашим бегством!

— Крайне сожалею, Анджела, — повторил я. — Мне казалось, что это единственно правильное решение.

— Пожалуйста, не извиняйтесь! Мне следовало бы знать, что вы такой же, как все. И почему бы вам не предать меня, ведь все остальные предали? — Она рассмеялась, от чего у меня по спине пробежал холодок. — Вы считаете, что я презренная особа, но не это меня ранит, Эл. Мучает предательство, оно для меня самое страшное. Забавно, я считала, что уже привыкла к этому, но нет. Еще долгое время после того, как вы ушли, я хотела просто свернуться калачиком и умереть. Потом я стала желать вам смерти. И до сих пор желаю, Эл! — В ее голосе звучали теперь визгливые ноты. — Надеюсь, это случится очень скоро. Вы умрете медленно и мучительно, а потом черви будут…

Я слушал ее еще секунд пять, затем осторожно положил трубку.

— Судя по истеричным звукам, доносившимся из телефонной трубки, она поведала вам о вашем прошлом, настоящем и будущем, причем весьма подробно, — заметила Аннабел. — Давно пора, чтобы какая-нибудь несчастная женщина поквиталась с вами!

— Хотите кое-что знать? — спросил я. — Если я вам скажу, почему она так рассвирепела, вы мне просто не поверите!

— Ха!

— Это в вас говорит южанка, — заметил я. — Каждый судит о других в меру своей испорченности.

— Уходите немедленно, Уилер! — обозлилась Аннабел.

— Уже иду, — произнес я голосом маленькой девочки, — но вы, Аннабел Джексон, делаете большую ошибку. Прошлую ночь я был джентльменом, это-то и обидно.

— Ступайте, Эл… — Она притворно зевнула. — Чего я не выношу, так это смотреть, как взрослый коп заливается слезами.

Адрес, переданный мне Дрери через его секретаршу, оказался квартирой на втором этаже в здании, которое хотя и сильно уступало тому, где Элинор Брукс имела свое «рабочее место», все же стояло много выше на общественной шкале ценностей, нежели крысиная нора на Четвертой улице. Я постучал в дверь по привычке и так и не понял, кто же больше удивился — я или парень, который отворил ее буквально через пять секунд. Он был в очках, с шапкой рыжих волос, его карие глаза, посаженные слишком близко друг к другу, недоуменно уставились на меня. Время приближалось к трем часам дня, но он до сих пор не снял помятую пижаму: похоже, он только что вскочил с постели.

— Мистер Мейсон? — спросил я.

— Его нет, — ответил он скрипучим голосом. — Он в отпуске. Я присматриваю за его квартирой.

— Джонни Ферано? — сообразил я.

Его глаза слегка расширились.

— Черт побери, кто вы такой? — Вид моего значка явно не поднял ему настроения. — Выходит, вы коп.

Меня разыскивают?

— Всего лишь та сильно выцветшая блондинка, которая живет через холл от вас на Четвертой улице, как я понимаю.

Он брезгливо передернул плечами:

— Эта ненормальная сплетница! Дошло до того, что я стал запираться по вечерам на замок. Господи! Как я счастлив, что хоть немного отдохну от нее!