Повисло молчание. Наконец, Мейсон спросил:

– Вы хоть раз были в той квартире?

– Нет.

– Почему?

– О, Боже милосердный! Ну зачем мне нужно было туда заходить?

– Чтобы, например, заполучить улики.

– Для чего?

– Разве мысль о разводе никогда не приходила вам в голову?

– Нет, мистер Мейсон. Я была счастлива в браке. Я не имела ничего против любовных интрижек Саммерфилда. Лишь бы он не пытался меня перехитрить. Соглашаясь делить с другой физическую близость, я не хотела чувствовать себя одураченной. Узнав об этой квартире, я была в шоке. Честно говоря, господин адвокат, я боюсь, что у вас сложилось превратное представление о ситуации.

– Что вы имеете в виду?

– Романтические похождения Саммерфилда – всего только побочный сюжет.

– Как и все романтические похождения, – констатировал Мейсон.

– Я не это имела в виду, – рассмеялась Стефани Малден.

– А что вы имели в виду?

– Давайте, мистер Мейсон, рассмотрим факты немного под другим углом зрения, – предложила она. – Врач ведет специфический образ жизни, отличающийся от обычного. Кто-нибудь должен постоянно знать обо всех перемещениях врача – ведь он может понадобиться для оказания экстренной помощи. Рядовой гражданин сообщает своей жене, что якобы едет по делам в Чикаго, упаковывает чемодан и уединяется со своей дамой сердца дней этак на несколько. А врач обязан постоянно держать руку на пульсе событий. Он может понадобиться в любое время суток.

– Продолжайте, – кивнул Мейсон.

– Саммерфилду частенько звонила некая миссис Амбой, и всякий раз он уезжал, оставляя мне номер телефона.

– Какой именно?

– Крестлайн шестьсот девяносто три сорок два. Я навела справки в телефонной компании. Оказалось, что телефон под этим номером установлен в квартире девятьсот двадцать восемь в Диксивуд-апартаментах. По всей видимости, мой муж встречался в этой квартире с Глэдис Фосс. А может, она там жила, я не знаю.

– Жила в качестве миссис Амбой?

– Вполне вероятно.

– Вы не пытались выяснить точно?

– Нет.

– Каков смысл вашего заявления о побочном значения романтических похождений вашего мужа?

– Я считаю, что у моего мужа был роман с Глэдис Фосс.

– Она хороша собой? – спросил Мейсон.

– Ни одна женщина не станет восторгаться внешностью другой, когда та ее соперница, – ответила миссис Малден. – И все-таки вынуждена признать Глэдис Фосс хороша собой.

– Опишите ее, пожалуйста.

– Она располагает всеми достоинствами, какими гордятся женщины и наслаждаются мужчины. Глаза, волосы, фигура, манеры... Вам нужны детали? Она брюнетка двадцати семи лет, рост – пять футов два дюйма, вес – сто двенадцать фунтов, большие темные глаза, великолепные ножки, которые она с удовольствием демонстрирует, прекрасные линии бедер. Я бы ее возненавидела только за один внешний вид, даже если бы мой муж не обратил на нее внимания.

– И, однако же, его влекла к ней отнюдь не одна только страсть?

– В том-то и дело, мистер Мейсон. Бог с ним, с романом. Думаю, их связывали еще и деловые интересы. Мне кажется, что во время встреч муж с ее помощью фабриковал фальшивые документы, решал, каким образом обойти... Нет, – вдруг остановилась она. – Пожалуй, я зашла чересчур далеко, говоря о вероятном, как о факте.

– Расскажете подробнее о таинственной миссис Амбой, – попросил Мейсон.

– Обычно миссис Амбой начинала с просьбы пригласить доктора Малдена к телефону. Он как правило брал трубку, и тогда начинался долгий диалог большей частью о всевозможных симптомах. Что отвечали на другом конце провода, я, конечно, не слышала. А Саммерфилд говорил примерно следующее: «Когда вы впервые ощутили боль, миссис Амбой?» Или: «О перебоях дыхания я хотел бы услышать подробнее...» Или еще что-нибудь в том же роде. А потом он утомленно вздыхает: «Наверное, мне лучше подъехать».

– И что дальше?

– Дальше он извещает меня, что отправляется на вызов и что до него можно дозвониться по номеру Крестлайн шестьсот девяносто три сорок два, и что ближе к вечеру он навестит еще нескольких пациентов – в такой-то последовательности, такие-то телефоны. Раза три или четыре мне приходилось его разыскивать. Я все вычисляла: где он может оказаться к этому моменту, ведь уехал-то он довольно давно. Беспокоить людей в поздний час неловко. Ну, я и звонила по третьему или четвертому номеру из оставленных. И что же? Там он еще не появлялся. Я обзванивала по порядку другие телефоны и обнаруживала его, в конце концов, по номеру Крестлайн шестьсот девяносто три сорок два. И всякий раз он объяснял мне, что состояние больной ухудшалось, но сейчас он уже выезжает.

– И у вас появились подозрения?

– Сперва нет.

– А где сейчас мисс Фосс? – спросил Мейсон.

– Хотела бы я знать, – ответила она. – Вполне возможно, что в Солт-Лейк-Сити.

– Человек, сумевший выкроить за десять лет сто тысяч долларов наличными из скрытого дохода, видимо, неплохо зарабатывал.

– Вы правы.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Давайте рассмотрим ситуацию с отвлеченной, чисто логической точки зрения. Предположим, вашему мужу удавалось до последнего времени утаивать от налоговых служб по десять тысяч за год. В таком случае его ежегодный доход составлял что-то около ста пятидесяти, а то и двухсот тысяч.

– Ерунда! – воскликнула миссис Малден.

– Я в чем-то ошибся?

– Все ваши расчеты – полная ерунда. У Саммерфилда были огромные расходы. Шесть тысяч долларов в месяц он тратил на поддержание дела.

– Ладно, – согласился Мейсон. – Тогда скажите, зачем он рисковал своей профессиональной репутацией, социальным положением и даже свободой, уклоняясь от уплаты налогов на сумму в сто тысяч? За аферы с налогами сажают в тюрьму. Это вам известно, миссис Малден? Предположим, при самом лучшем исходе разбирательства ваш муж избежал бы тюрьмы. Но не избежал бы шумного скандала, а в результате – и непоправимого ущерба, перекрывающего любой выигрыш от махинаций с налогами.

– Мистер Мейсон, – твердо сказала она, – какими бы мотивами ни руководствовался мой муж, вероятно, нам стоит познакомиться с фактами прежде, чем это сделают другие?