— Это все Кровавый Глаз, — заявил я с горечью. — Эдди наконец получил свой скетч, переписанный им для собственного удовольствия, и завтра с утра он его репетирует.

— А Чарли об этом знает? — снова хихикнула Кэйт.

— Вы о вчерашнем сумасшедшем доме? А вы не думаете, что это был просто розыгрыш, который кто-то устроил на радость Эдди?

— Не знаю и знать не хочу, — ответила она, блаженно улыбаясь. — Все, что я помню, — это выражение лица нашего босса, когда он, ползая на коленях, искал свои очки. Ей-богу, это стоит всего!

— Похоже на розыгрыш, — хрюкнул я. — Обычная банальность — “Меня послал Чарли”. Сюжет заимствован из ранних фильмов Богарта.

— Ларри! — Кэйт крутила в пальцах стакан, лицо ее выглядело задумчивым. — Не думаете ли вы, что в жизни все происходит точно так же?

— Имеете в виду ранние фильмы Богарта? — взвился я. — Да вы просто ребенок!

— Я хотела сказать — все так же банально, — возразила она. — Все эти умные слова, над которыми вы, писатели, потеете, в реальной жизни редко кто произносит, — Кэйт, я вас нежно люблю, особенно за ваш ум, — вполне трезво признался я. — Но не позволяйте нам прямо сейчас пускаться в интеллектуальную дискуссию о жизни. Отложите это лет на десять, пока вы не станете достаточно взрослой, чтобы знать, о чем говоришь.

— Поверьте, это все очень смешно, — отозвалась она, доказав тем самым, что не слышала ни единого слова моего мудрого совета, — но вчера вечером, после того, как все закончилось, Эдди прямиком отправился в постель.

— И? — терпеливо спросил я.

— И... — Она еще немного повертела в руках стакан. — Возможно, он был чрезмерно напуган, чтобы что-то предпринимать.

— Что означает, что давешняя сцена была реальностью?

— А почему бы и нет? — Кэйт с готовностью обратила на меня сияющий взгляд. — То, как выглядел этот мужчина, и то, как он разбил очки Эдди и врезал Хэллу Уайту... Не думаю, что он в тот момент просто дурачился. Готова поклясться, что Чарли — это человек из прошлого Эдди!

— Старая лошадка по имени Чарли возвращается, чтобы навестить его? Так, что ли? — ухмыльнулся я.

— Я серьезно. — И она по-детски шмыгнула носом. — Этому Чарли известен какой-то мрачный секрет из прошлого Эдди, и он его шантажирует. — Ее голос снова журчал, как ручеек. — Готова поклясться! А теперь Эдди больше не хочет платить, поэтому Чарли прислал этого ужасного человека, чтобы припугнуть его — плати в течение двадцати четырех часов, или будь что будет!

Я жестом заказал бармену свежий мартини. Выпивка Кэйт все еще стояла на стойке прямо перед ней, совершенно нетронутая. Тому была очевидная причина: для того чтобы выпить, она должна была хотя бы на несколько секунд перестать говорить, а она была чересчур взвинчена перспективой сыграть роль в шоу про сыщика, так что едва успевала делать глубокий вдох между фразами.

— Ну вот... — Ее пальчики еще какое-то время нетерпеливо барабанили по стеклу. — Что мы знаем о прошлом Эдди? Что?..

— Да ничего! — безнадежно отозвался я.

— Голливуд! — торжественно воскликнула вдруг Кэйт, будто ее осенило. — Он делал этот фильм приблизительно года три назад.

— И получилась провальная картина, — признался я. — Но нельзя же шантажировать кого бы то ни было только потому, что был сделан поганый фильм? А даже если так, они просто возьмут и перестанут делать свои фильмы.

— Он провел в Голливуде целый год, — мрачно-задумчиво размышляла вслух Кэйт. — Картина была закончена приблизительно в четыре месяца. Чем же он занимался потом все остальное время?

— Может быть, он женился?

— Ларри! — Она одарила меня нежным взглядом. — Я и забыла! Ну конечно, он женился, но где тогда сейчас его жена?

— Может быть, она с Чарли... — ответил я. — Откуда, черт возьми, Кэйт, мне это знать?

— Мы должны это выяснить, — твердо решила девушка. — Я тут порасспрашиваю кое-кого...

— А почему бы вам не задать этот вопрос самому Эдди?

Она пожала плечами:

— Вы что, издеваетесь?

— Думаю, что да, — признался я. — И покрываюсь “гусиной кожей” от одной только мысли об этом. — Я взглянул искоса и прищелкнул пальцами. — У меня появилась великолепная идея для нового скетча, — хрипло сказал я. — Это насчет красивой певички и блестящего писателя, и оба разодеты так, словно собираются провести вечер в городе, а вместо этого сидят в отеле, в грязном баре — это вступление — и болтают, чтобы как-то повысить себе настроение. А затем писатель говорит прекрасной певичке: “Да черт с ним со всем! Давай будем жить полной жизнью в эту ночь, ты и я, детка, и давай рванем куда-нибудь в город”. Что вы об этом думаете?

— Ларри! — В ее голосе неожиданно прозвучало нетерпение, и, схватив мою руку, она потянула ее к своему лицу.

Я испытал краткий миг экстаза, когда осознал, что ее переполняет чувство благодарности за мое приглашение — разве мог я хоть на миг представить себе, что она откажется? — так что уже готова поцеловать мою руку. Даже если она с ума по мне сходит, тут же подумалось мне, полагаю, что девушке все-таки не следует до такой степени забывать о чувстве собственного достоинства.

— Кэйт, дорогая, — растроганно произнес я, — вам вовсе не нужно...

И тут я неожиданно понял, что моя рука застыла примерно в двенадцати сантиметрах от ее лица, а она тем временем изучает циферблат моих ручных часов с выражением крайнего ужаса на лице.

— Ну вы, животное! — Голосом ее неожиданно овладела свирепость. — Почему вы мне не сказали, что уже перевалило за семь? Мой кавалер, должно быть, уже полчаса торчит в вестибюле!

Две порции я выпил в одиночку — до того, как рядом со мной опустился на стул плешивоголовый сенбернар. Он занял как раз тот стул, который всего пятнадцать минут назад Кэйт использовала в качестве стартовой площадки до того, как выйти на орбиту, ведущую свое начало из вестибюля, и заказал водку со льдом.

— Как дела, товарищ? — спросил я Бориса без особого интереса.

— Могу покончить жизнь самоубийством. — Сливка привалился к стойке, изображая из себя саван. — Я стал как Сэквилл, все время задаю себе вопросы. На что я ему сдался, спрашиваю я себя, когда он прекрасно знает, что всегда сам оплачивает постановку своего шоу?

— А на кой, по-твоему, ему сдались авторы, товарищ? — проворчал я. — Или актеры, музыканты, певцы? Это “Шоу Эдди Сэквилла”, может, ты забыл об этом?

Борис подхватил выпивку из рук бармена раньше, чем тот успел поставить ее перед ним. Он пил большими глотками, словно в стакане у него была обычная содовая, и опустил пустой стакан на стойку.

— Великолепно! — Борис одобрительно кинул. — Думаю, следует повторить.

Он повернул ко мне голову, не обращая внимания на ошеломленное выражение лица бармена.

— Что меня действительно держит, Ларри, так это то, что я знаю: даже если и ненавижу Эдди больше, чем свою вторую жену, он все равно — великий талант. Ему, правда, понадобилось немало времени, чтобы обнаружить в себе этот талант, но теперь о'кей! Иначе какого черта все эти тридцать миллионов зрителей каждую среду по вечерам утыкаются в свои телевизоры и глядят шоу, сделанные то ли на деньги Сливки, то ли Сэлэми? По сценарию Бейкера или Витчера? Какая разница! Их интересует только этот маленький смешной человечек, Эдди Сэквилл!

— Ты прав, — признал я.

— И я это знаю, — печально сказал Борис. — Но почему я не могу улыбаться, когда Эдди дает мне в зубы?

— Теперь уже можешь, товарищ! — Я понимающе усмехнулся. — Это становится просто потрясающе, говорю тебе! В настоящий момент все поголовно чувствуют себя хорошо лишь в том случае, когда Эдди чувствует себя плохо, и все знают, что он в любой момент может подыскать себе новую команду подхалимов.

Несколько секунд Борис смотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

— Я слышал, как он говорил об этом, — осторожно сказал он, — но не придал значения этим словам.

— Не уклоняйся от ответа, товарищ, — хихикнул я. — Ты здесь среди друзей — я ни слова не скажу! Ну как, признаешься?