— Откуда у тебя это? — строго спросила Шэрон. — Ведь ты еще не имеешь доступа к своему трастовому фонду.

Расправив плечи, я ответила:

— Я продала папины мотоциклы.

Решение, которое далось мне крайне тяжело. На этих мотоциклах он достиг многих громких побед в мотокроссе. Но я подумала, что мама с папой хотели бы, чтобы я таким образом избавилась от контроля Шэрон и Ванды.

Я бросила в салон внедорожника футляр с луком и пошла обратно в дом, чтобы забрать оставшиеся вещи.

Вдогонку бросилась Шэрон с растрёпанными ветром длинными чёрными волосами.

— Мы запрещаем тебе уезжать.

Ванда семенит следом, заламывая руки.

Я засмеялась.

— Мне восемнадцать лет, — к тому же я сильнее десятерых других женщин вместе взятых, — хрена с два вы мне что-то запретите. Почему вы вообще меня держите, если прекрасно знаете, что я почти наверняка скоро умру?

Умереть значит проиграть. Для них даже допустить такую мысль – уже кощунство.

Лицо Шэрон исказилось гневом:

— Нет, ты победишь!

Даже если так, что мне принесёт бессмертие? Всё то же уныние. Без конца и края.

Я перешла на более твёрдый тон:

— Игра скоро начнётся, — я уже слышу позывные и чувствую пробуждение некоторых сил (иначе, я ни за что бы не поверила их рассказам об игре), — и если грядёт какое-то бедствие, то я хочу успеть пожить нормальной жизнью.

Ну и что, что я живу в огромном особняке, что тётушки повозили меня по миру? Ведь за все эти годы я не обзавелась ни единой подругой. Ни разу не была на свидании.

— Да, грядёт бедствие! — крикнула Ванда. — Поэтому ты должна оставаться рядом с нами. Мы подготовились ко всему.

Эти двое – тайные сурвивалистки.

— Вы меня не слышите! Забудьте об этом.

Я вошла в дом, поднялась в свою комнату и схватила чемодан. Обвела её взглядом в последний раз и вышла обратно на лестничную площадку.

Тётки так и остались топтаться у подножия лестницы. Когда я спустилась, Шэрон сказала:

— Подумай, что ты делаешь.

Я и так со дня восемнадцатилетия только об этом и думаю.

Предыдущие девять лет я подчинялась им беспрекословно: занималась психологической и физической подготовкой по десять часов в день, соблюдала строгую диету, ни с кем не общалась... но за последний год начала задаваться многими вопросами.

Когда мне было девять, я услышала, как тёти спорили с мамой. Они хотели чаще со мной видеться, но родители ограничили наше общение и лишь раз в несколько недель отпускали меня погостить у них с ночёвкой. В одну из таких ночей наш дом сгорел.

Вместе с родителями.

Я проскользнула мимо них. Следующей заговорила Ванда:

— Хорошо. Если тебе так нужен этот колледж, мы поедем с тобой. Мы могли бы подготовить дом...

— Да одна из главных причин, по которым я уезжаю – желание держаться подальше от вас!

Я направилась к выходу.

— Не думай, что все вокруг такие, как мы, — Шэрон следует за мной по пятам, — до тебя никому не будет дела. Только мы всегда готовы тебя защитить.

Я развернулась:

— Как моих родителей?

Ну вот. Я это сказала.

Я обожала родителей, у меня было чудесное детство. Если всего этого меня лишили тётки...

Ванда и Шэрон фанатики Арканов, одна – летописец, вторая – Тарасова. Они благоговеют перед игрой, перед моим в ней предназначением. Но родители были против тренировок.

— Что ты имеешь в виду? — невозмутимо спросила Шэрон.

Мой обострённый слух уловил лёгкое изменение в ритме её дыхания и интонации. Это оттого, что моё обвинение её потрясло? Или оттого, что она скрывает правду? Я повернулась к Ванде:

— Это вы сожгли наш дом?

— Конечно, нет, — она округлила глаза, — неужели ты думаешь, что мы могли убить собственную сестру?

В её устах это предположение и правда прозвучало нелепо. Тогда почему я никак не могу развеять свои подозрения?

— Послушай, всё это сомнительная затея, — сказала Шэрон, — на деньгах от продажи мотоциклов далеко не уедешь. Ты не сможешь оплатить обучение без средств трастового фонда.

— Как же хорошо, что мне назначили спортивную стипендию, — тётушки побледнели, — не, ну серьёзно. Стоило мне выразить интерес, как в колледже обо всём позаботились.

Ванда забегала глазами, обдумывая, что сказать:

— Думаешь, так легко завести друзей и быть как все? Ты богиня среди смертных; они захотят тебе навредить. Лучше с ними вообще не связываться.

Я закатила глаза:

— Значит, я не должна заводить друзей только потому, что вы решили никуда отсюда не высовываться? Только потому, что у вас самих никогда не было ни нормальных отношений, ни личной жизни?

Тоном, не допускающих дальнейших обсуждений, Шэрон сказала:

— Если ты уйдешь, то проиграешь.

— Да неужели? Что ж вы понять-то не можете? Вам никогда не заставить Карту Луна засомневаться в себе.

_______________

Шесть дней назад

— Ты Селена, да? — спросила меня какая-то девчонка после урока истории.

Я оторопела.

— Да.

Она широко улыбнулась:

— А я Кэнди Сандерсон. Очень приятно познакомиться.

Мы обменялись рукопожатиями.

Свершилось! Я в колледже только две недели, но уже активно участвую в обсуждениях, зарабатываю дополнительные баллы и вот-вот обзаведусь подругой. Держись спокойно, Лена!

— Почему ты до сих пор не состоишь ни в одном сообществе?

Она о студенческих сестринствах?

— Да, как-то не задумывалась об этом.

— Не хочу показаться навязчивой, но я слышала, ты занимаешься спортом и серьёзно относишься к учёбе. А мы всегда рады симпатичным девчонкам с хорошей успеваемостью и спортивными достижениями. Особенно с хорошей успеваемостью, таких в наше сестринство принимают даже без испытательного срока, — засмеялась она, — подумай об этом.

— Ладно, подумаю, — не уверена, что сестринства — это моё, и к тому же вступление может помешать «тренировкам» по стрельбе из лука (на которых я делаю вид, что не могу каждый раз попадать в яблочко). Но один друг – хорошо, а много – лучше.

— В субботу команда по лакроссу устраивает вечеринку. Хочешь пойти со мной? — спросила Кэнди.

Спокойно, спокойно!

— Ага, звучит замечательно.

_______________

Три часа назад

— Пей, пей! — скандирует толпа, собравшаяся вокруг стола.

Под всеобщие взгляды я опустошаю стакан, играя на пару с капитаном команды по лакроссу Брайаном в бир-понг [28] . Мишень – легче не придумаешь. Мне приходится нарочно время от времени промахиваться. Вот и сейчас ход перешёл к соперникам.

Допив последние глотки, я улыбнулась Кэнди, наблюдающей со стороны. Она улыбнулась в ответ, но с гораздо меньшим энтузиазмом, чем раньше.

Когда мы только пришли на вечеринку, она представляла меня всем чуть ли не как новую лучшую подругу и говорила, что я собираюсь вступить в сестринство.

Луна была на седьмом небе.

Но когда я начала общаться с игроками по лакроссу, словно с давними приятелями, дружелюбия у неё заметно поубавилось. Создаётся впечатление, что она, вроде бы, и хочет, чтобы я сияла... но не слишком сильно.

Но ведь я Луна. Мне положено сиять.

Ещё и Брайан, по которому она втайне сохнет, уделяет мне слишком много внимания. И кто бы его винил? На мне такое соблазнительное чёрное платье из модного каталога. Но в данный момент я больше заинтересована в наличии подруги, а на свидание можно сходить и потом, когда я её себе обеспечу.

Я честно пыталась свести их с Брайаном в пару для этой игры, но он выбрал меня. И, судя по выражению её лица, я вот-вот потеряю свою первую ниточку к обретению новых друзей. Я толкнула Брайана локтем:

— Кэнди сегодня секси, правда? — она, видимо, услышала меня, потому что с надеждой повернулась в нашу сторону. — Настоящая красотка.