Я ответил в том смысле, что да, наверняка.

Я потел, как мышь, ожидая его вопросов об Уолтере, и не знал, что ему сказать. Меня ждали крупные неприятности, если я начну болтать - этот эпизод Второй Экспедиции должен остаться тайной, и всем нам объяснили, почему мы должны держать языки за зубами.

Но он пока оставил меня в покое, развлекая разговором ни о чем. Я узнал, что его жена неважно себя чувствует, что Уолтер был единственным их сыном, узнал, что он сам - крупная фигура в промышленности и купается в деньгах.

Мне он не нравился. Уолтера я чертовски любил, но его старик со всей этой своей болтовней о бизнесе показался мне слишком уж напыщенным. Он хотел знать, когда мы начнем поставлять уран с Марса в промышленных количествах. Я ответил, что, по-моему, еще не скоро.

- Первая Экспедиция обнаружила залежи. Вторая всего лишь составила карты и заложила базу. Разумеется, дело движется: я слышал, Четвертую Экспедицию составят сто ракет. Но Марс крепкий орешек.

Мистер Миллис уверенно ответил, что я ошибаюсь, что миру нужны новые источники урана, что все пройдет гораздо быстрее, чем мне кажется. Потом он вдруг прервался, взглянул на меня и спросил:

- Кто был лучшим другом Уолтера?

Он задал этот вопрос, словно извиняясь. Хотя он был и напыщен, но в эту минуту моя неприязнь к нему исчезла.

- Брек Джерген, - ответил я. - Брек был сержантом и командовал нашим отделением; они с Уолтером сразу привязались друг к другу.

Мистер Миллис удивился, но дальше спрашивать не стал. Показав на озеро, он сказал, что мы почти дома.

Это был не просто дом, а настоящая резиденция. Мы вошли, и он представил меня жене, стройной бледной женщине, которая сказала, что ей приятно познакомиться с одним из друзей Уолтера. Мне показалось, что ее муж, несмотря на все свое позерство, переживает смерть Уолтера глубже, чем она.

Меня провели наверх, в комнату для гостей, сказав, что родители Брека приедут только к ужину, так что я могу немного отдохнуть. Я сидел, разглядывая роскошное убранство, и теперь, видя этот дом и живущих в нем людей, начинал понимать, почему Уолтер безумствовал там больше, чем мы. Он был неплохой парень, но порывистый и наверняка несколько избалованный. Ему труднее было выносить военную дисциплину.

С ужасом думал я о приближающемся ужине. Когда я взглянул в окно на бассейн и теннисный корт, мне пришло в голову, что, вероятно, никто ими не пользуется с тех пор, как не стало Уолтера. Странно, что парень из такого дома полетел на Марс и дал себя там убить.

"Командование Экспедиции с прискорбием сообщает, что ваш сын был застрелен, как собака..."

Разумеется, такой телеграммы они не получили. Но что же им написали? Жаль, что я не успел этого узнать.

Черт возьми, почему все эти люди не хотят оставить меня в покое? Из-за них все вновь предстало передо мной.

Психиатры велели мне не думать об этом, но как это сделать?

Может, самое лучшее - сказать им правду. В конце концов, не один Уолтер спятил. За последние тяжелые месяцы многие парни говорили такое.

ТРЕТЬЯ ЭКСПЕДИЦИЯ НЕ ПРИЛЕТИТ!

МЫ ЗАПЕРТЫ ЗДЕСЬ, А ИМ НА НАС НАПЛЕВАТЬ, И ОНИ ВОВСЕ НЕ СОБИРАЮТСЯ УВОЗИТЬ НАС ОТСЮДА!

К этому сводились все разговоры, это слышалось повсюду. Трудно винить парней: четверть из нас умерли от марсианской болезни, ряд надгробий все выше поднимался по склону долины, пайки становились все меньше, лекарства кончились, все кончилось. Мы непрестанно следили за небом, высматривая ракеты, а те все не прилетали.

На Земле возникли какие-то трудности, объяснил нам полковник Николе, принявший командование после смерти генерала Райена. Произошла некоторая задержка, но уже скоро ракеты отправятся в путь и привезут нам смену. Нам нужно лишь потерпеть немного.

Мы изо всех сил терпели - ив этих стараниях проходило время. По ночам мы сидели во времянках, слушали Лассена, уже давно лежавшего на нарах, а вокруг нашего маленького лагеря хохотали и завывали демоны ветра и холода.

- Черт возьми, раз они не прилетают, почему нам самим не отправиться на Землю? - сказал Уолтер. - У нас есть еще четыре ракеты, все в них поместятся.

Всегда серьезное лицо Брека стало совсем мрачным.

- Слушай, Уолтер, и без тебя слишком много этой болтовни. Замолчи.

- Тебя это удивляет? Мы не герои из детских сказок, и если на Земле о нас забыли, почему мы должны сидеть со сложенными руками и ждать неизвестно чего?

- Мы должны ждать. Третья Экспедиция наверняка прилетит.

Я всегда считал, что ничего не случилось бы, не будь той ложной тревоги, которая перевернула весь лагерь вверх дном. Отовсюду неслись крики:

- Прилетела Третья! Ракеты сели на западной стороне Скального Ребра!

Но, добежав туда, они обнаружили, что это были не садящиеся ракеты, а метеоритный дождь.

Думаю, во всем виновато разочарование, хотя наверняка не знаю, поскольку в тот день меня свалила с ног марсианская болезнь. Пол подскочил и ударил меня по голове: в себя я пришел на нарах, кто-то делал мне укол, голова у меня раздулась, словно шар. Я не терял сознания, поскольку болезнь протекала в легкой форме, но все равно видел все словно в тумане и ничего не знал о готовящемся бунте, пока однажды не увидел над собой Брека с пистолетом на поясе и с повязкой жандарма.

Когда я спросил его, что случилось, он ответил, что в последнее время идет столько разговоров о захвате четырех ракет и возвращении на Землю, что силы жандармерии удвоены, а Николс сделал всем серьезное предупреждение.

- Уолтер? - спросил я, и Брек кивнул.

- Он главарь, и его ждет трибунал. Чертов идиот!

- Ничего не понимаю, ведь Уолтер храбр и умен, ты же сам знаешь, - сказал я.

- Да, но он плохо переносит дисциплину. Он всегда плохоее переносил, а сейчас, когда стало тяжело, и вовсе спятил. До свидания, Френк.

Я увидел его еще раз, но при совершенно неожиданных обстоятельствах. Это было в тот день, когда мы услышали далекие звуки выстрелов, потом завыла сирена, началась суматоха, сорвались кудато транспортеры. Когда я сполз с нар и вышел наружу, все бежали в сторону ракет, и какой-то капрал крикнул мне с джипа:

- Началось! Эти чертовы идиоты украли оружие и пытались занять ракеты, хотели заставить экипажи увезти их на Землю!

Я до сих пор помню чудовищные скачки джипа, который вез нас туда, группу мужчин, крутившихся на фоне ракет среди чего-то, лежащего на земле, и майора Вейлера, хриплым голосом выкрикивающего приказы.

Как оказалось, на земле лежали семь или восемь мужчин - в большинстве мертвых. Уолтер получил пулю прямо в сердце. Позднее я узнал, что он шел впереди и был убит первым.

Один из жандармов тоже погиб, а второй лежал, согнувшись пополам, с красным пятном на мундире - это был Брек.

- Да ведь это Джерген, - сказал капрал, - командир вашего отделения!

- Да, это он, - ответил я. Странно, как вязнут в горле слова, когда обрушивается удар, можно выдавить лишь что-то вроде "да, это он".

Брек умер ночью, не приходя в сознание. Из всего Четырнадцатого отделения нас осталось пятеро, в том числе больной я и умирающий Лассен.

Ясно, почему Верховное Командование держало все это в глубокой тайне. То-то была бы реклама будущим экспедициям на Марс, если бы стало известно, что члены Второй Экспедиции сломались и дошли до такого. Естественно, что нам приказали держать язык за зубами. Да мы и сами не имели ни малейшего желания говорить об этом.

Однако теперь это ставило меня в глупое положение, чертовски глупое. Вот-вот предстояло встретиться с родителями Брека и Уолтера, которые наверняка начнут выпытывать, как погибли их сыновья. Мог ли я сказать им "Ваши сыновья, вероятно, убили друг друга"? А если не это, то что же? Я знал, что Верховное Командование назвало эти жертвы "случайными смертями", и теперь мне нужно было выдумать этот случай.

Смеркалось, и мне пришлось спуститься вниз, где уже ждали родители Брека. Мистер Джерген, высокий костлявый мужчина с сосредоточенными голубыми глазами, как у Брека, был по профессии столяр. Он говорил мало, но его жена, невысокая хрупкая женщина, говорила за них обоих.