Эййййй. Ну какой же отвратительный засранец.

— Я притворюсь, что не слышала твоего комментария с сексуальным подтекстом о моей предстоящей работе вечером, которая напрямую связана с оплатой, да, Мартин? — Обслуживать на каблуках дело не легкое, плюс стоимость новой блузки. Если Мартину не нравится мое замечание, то он может отвалить.

Эдуардо хихикнул и поднял мне два больших пальца вверх.

— Двойная оплата, Брук, просто будь там.

Как бы я хотела отказаться, но лишние деньги будут очень кстати именно сейчас.

— Хорошо, я приду, но Мартин, если ты хочешь, чтобы я в будущем… предупреждай меня заранее, чтобы я смогла где-то переночевать, — если будет следующий раз. Может стоит подыскать себе что-то другое, наверное, неплохая идея.

Закончив звонок, я ткнула пальцем в Эдуардо и посмотрела на него своим убийственным взглядом, но не самой агрессивной версией.

— Ты попал, парень, если ты еще не понял. Можешь пойти и сказать боссам, что мы уходим в магазин мне за блузкой и принесем им ланч. И ты платишь за меня сегодня, — я мило улыбнулась ему, поднялась из-за стола, забирая пальто.

— Да, mi condesa, — пропел Эдуардо, взлетая на второй этаж, чтобы взять заказ у Джона и Карлайла.

Пока он был занят наверху, я хотела сообщить Нэн, что сегодня вечером не смогу ее навестить. Она будет рада, если я останусь на ночь у Эдуардо. Я старалась заезжать к ней каждый вечер, хотя бы недолго, поэтому не хотела, чтобы она волновалась, если я не приду. Мой звонок перешел на стойку регистрации, это для меня не было сюрпризом. Бабушка редко оставалась в своей комнате, особенно когда проводились какие-то мероприятия.

— Центр терапии Блэкстоун, у телефона Лайла. Чем я могу вам помочь?

— Привет Лайла, это Брук.

— Ваша бабушка сейчас в классе живописи, работает над морским пейзажем.

— Ах, звучит прекрасно, не могу дождаться, чтобы посмотреть на него. Не могли бы вы, если вас не затруднит, передать ей, что я работаю на Мартина сегодня? Она поймет, и передайте, что я заеду завтра, как обычно.

— Конечно, Брук, спасибо, что позвонили, она не будет переживать, вы же знаете ее.

Наш единственный вариант был — поместить Нэн в больницу, временно, пока она оправлялась от замены сустава в колене. Она не могла оставаться одна на полный день в коляске в коттедже, пока я работала в Бостоне. Нэн никогда не жаловалась, но я чувствовала, что она хочет, как можно скорее очутиться дома.

Я хотела бы, чтобы она жила в коттедже и подумывала нанять сиделку, которая бы помогала ей восстанавливаться, но это оказалось невозможным, у нас не было денег — скудной пенсии бабушки и моей зарплаты не хватало. Как только поместье Блэкуотер было закрыто, заколочено, она была вынуждена уйти на пенсию и с большой осторожностью стала тратить деньги, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Она не выглядела старой, ей было всего лишь шестьдесят один, и я подозревала, что она очень скучала по своей работе, а также подругам среди обслуживающего персонала. На самом деле, замена коленного сустава потребовалась после падения, которое произошло именно после того, как она потеряла работу, пока скучала в одиночестве в своем коттедже. Слава Богу, что ее подруга Сильвия в тот день должна была прийти на чай, она то и обнаружила Нэн на нижней ступеньке подвала… испуганную и корчившуюся от ужасной боли.

Я часто задавалась вопросом, имеет ли семья Блэкстоунов хоть какую-то совесть, если учесть, что Нэн проработала на них более чем три десятилетия, а потом они вот так запросто уволили ее, даже не поблагодарив и не сказав «до свидания», ни пенсии, ни компенсации… они не предоставили ничего. Печальные воспоминания приходят в голову. Ко всему прочему они — эгоистичные засранцы. Нет оправдания их поведению. Нет никакого оправдания.

В первую очередь, остров Блэкстоун был местом, где несколько очень богатых людей имели коттеджи на берегу океана стоимостью миллионы долларов, куда выезжали на лето. К сожалению, остров был также местом, где было очень много бедных людей, усердно работающих, чтобы обслуживать этих самых богатых, при этом фактически ничего не имея взамен.

Последнее, что я хотел сделать в конце своего дерьмового дня, отправиться на прием и улыбаться с признательностью клиентам, потребляющим коктейли и закуски, с выражением лица, соответствующим Дженис Валентино [4] . Весь день я противостоял обеспокоенным вопросам людей, которые, на самом деле, не были придурками, а также с шутками и оскорблениями от людей, которые определенно были придурками. Не думаю, что многие из них купились на мою ложь о том, что я поскользнулся в душе, когда пытался поймать мраморное мыло из мыльницы. Но они не догадывались, что меня меньше всего заботило, что они думали обо мне и моей личной жизни. Пока они относились ко мне с уважением, я не собирался вступать с ними в конфронтацию, так как мог создавать день просто из воздуха. Несмотря на то, что я был ужасен, по их словам, когда дело доходило до отношений с женщинами. Я ничего не ощущал к тем женщинам, с ними меня связывал только секс, ничего больше. Честно, я никогда не чувствовал ничего с их стороны, кроме восхищения моей красотой с желанием, которое может совместно предоставить уйму общих удовольствий, конечно, если они были заинтересованы в том же самом. Я не жадный. Я всегда удостоверивался, что прежде, чем мы закончим, женщина точно будет удовлетворена. Я не имел понятия, что должен сделать, чтобы у меня с ними все было по-другому, и поскольку до конца не осознал всего своего дерьма, мне, однозначно, следовало держаться подальше от женщин. Мои отношения с ними всегда создавали полную неразбериху.

На самом деле единственной причиной, почему я вошел через эту дверь — была корпоративная вечеринка юридической фирма моего отца. Видно во мне взыграла какая-то часть моего эго, которая по-прежнему хотела, чтобы он гордился, что я смог самостоятельно сделать успешную карьеру, не прибегая к его помощи. Теперь, когда он ушел от нас, я взял на себя его бизнес, прекрасно понимая, что его коллеги внимательно будут следить за мной, а конкретно, за моими действиями. Все мои братья вели свой собственный бизнес и имели деньги, а также владели долей в холдинге отца, но они не были вовлечены в ежедневное управление его бизнесом, только я. Лукас жил, словно отшельник на острове, создавая новые игровые системы, Уайатт тратил свое время между ЛА и Нью-Йорком, занимаясь своим бизнесом, о котором толком никто ничего не знал. Будучи старшим, последующие братья-близнецы, а потом пять лет спустя еще двух близняшек, но только девочек на этот раз, в семье я считался настоящей белой вороной. Уиллоу была помолвлена с профессором из Лиги Плюща, а Винтер училась в аспирантуре, так что братья и сестры были заняты своими делами, так собственно и должно было быть.

Моя мать очень гордилась тем, что родила моему отцу пятерых детей и только после третьей беременности начала маяться. И мама сделала все, чтобы каждый из нас знал, что ее страдания во время родов были самыми худшими. Возможно, именно поэтому она и обижалась на меня, словно все ее усилия были направлены только на одного ребенка —меня.

Мой разговор с матерью по поводу моих отношений с женщинами только начался. Сегодня у меня состоялся не очень приятный разговор с ней по телефону. Дженис тут же рванула к моей маме, рассказывая совершенно грустную историю, насколько я неуважительно к ней относился, нарушив все обещания. Я не стал говорить, что буквально меньше чем за пять минут после того, как оставила меня, она делала глубокий минет Джеймсу Бленки. Думаю, маме не следует знать и даже представлять эту картину, поэтому я ничего ей не сказал в ответ, кроме того, что Дженис не была моей девушкой, хотя мы все думали, что она была, и она не будет для меня ничем большим, чем просто другом семьи, даже после нашего расставания. Но мама все же воспользовалась возможностью и сообщила мне, что своим поступком я пошатнул ее дружбу с матерью Дженис. Я предложил ей, сделать щедрое пожертвование в их семейное не коммерческое предприятие, чтобы хоть как-то сгладить острые углы. Полагаю, ей было совершенно наплевать на мое предложение, потому что после этого она быстро закончила наш разговор.