Элис пришел поздно вечером с узлом в руке и угрюмо сел напротив Лоэра.

— Плохи дела, эрат, — сказал он не сразу. — Диф Орант, старший сын суперата, недавно чуть не убил эрата Мара: соглядатаи Оранта что-то пронюхали про заговор и теперь нам всем придется скрываться.

— Где Мар сейчас? — встревожился Лоэр.

— Он ушел по делу — надо предупредить товарищей, а завтра или послезавтра придет туда, куда я отведу вас. Идемте же.

Эн Элис вышагивал уверенно, все время держась тени и безлюдных мест. Он всю дорогу молчал, зато взгляд его был внимателен и быстр. За городскую стену они пробрались каким-то узким ходом и вскоре оказались неподалеку от Тенистого Залива и гор, среди полуразрушенных домов. Элис провел Лоэра в хорошо сохранившийся подвал, в котором оказалось все самое необходимое на первое время, даже родниковая вода.

— Ну вот, — сказал Элис. — Придется вам пока жить здесь.

— А вы?

— У меня сейчас те же заботы, что и у эрата Мара. Но я тоже вернусь дня через два… Я принес вам одежду. Думаю, она будет получше вашего балахона. Только вот что, эрат: дайте мне слово не ходить в город, не подвергать себя риску. Вы можете и здесь заняться полезным делом: сходите в пещеру, где-то в ней спрятаны гнофорские тайники с великими знаниями. Мы с эратом были там два раза, но пока ничего не нашли.

— Я попытаюсь. А как войти туда?

— В Сыром Ущелье увидите плоскую каменную плиту. Слева от нее — углубление, похожее на ухо. Шепните в это ухо: «Иги-раги-тан!»

— Что за бессмыслица…

— Я не знаю языка родины Ремольта, однако плита откроет вход лишь сказавшему эти три слова. Их недавно узнал эрат Мар, подслушав разговор двух гнофоров из совета.

— Иги-раги-тан… — повторил Лоэр.

— Да. Желаю вам успеха, эрат.

— Спасибо, Элис. И еще мне хотелось бы побывать на кладбище.

— Можете сходить туда ночью. Хотя… Вы не боитесь призраков? Там по ночам бродит белый призрак: говорят, не может отыскать обратно дорогу в страну мертвых… Врут, конечно! — Эн Элис долго и сосредоточенно приглаживал рукой непослушные волосы. — А эрату Мару верьте: он теперь весь наш. Что же касается восстания, то следует сделать все возможное, чтобы предотвратить его. Сегодня эрат Мегул признался, что любая стычка с властями может помешать планам Синего Пустынника. А он днями будет в Сурте.

— Днями? — обрадовался Лоэр. — И у эрата Мегула есть связь с Синим Пустынником?

— Есть. Недавно от него был посланец… Простите, эрат, мне пора. Наговоримся через два дня. Лоэр проводил его до выхода.

— Мне бы очень хотелось повидать эрата Мегула, Элис.

— Я приведу его сюда, эрат. Прощайте.

Хотелось еще посоветоваться насчет доноса верных прономов, но не стоило из-за этого задерживать товарища. Ведь и так было ясно, что содержание этого письма прозвучит теперь пустым звуком и для примэрата и для Народного Собрания. Все разговоры еще впереди. А их так много!

Поразмыслив над советом Эна Элиса, Лоэр пришел к заключению, что отдать дань памяти отцу и Ледии лучше всего ночью, а в пещеру можно сходить днем. До нее совсем близко — только пересечь луг. Сотни две шагов, самое большое — три. Луг, конечно, пустынен, нечего тут делать людям. Если кому надо к храму Ремольта, пойдут другой дорогой. Хотя ведь к храму пути нет — гнофоры вырыли перед входом три полукольцевых рва, заполненных водой, чтобы люди не смогли больше приходить к Вещей Имтре… Из развалин своего временного жилища Лоэр долго вглядывался в поросшую травой долину. Отсюда был виден даже храм Ремольта. Над ним неподвижно висели едва различимые полупрозрачные шары.

Не заметив ничего подозрительного, Лоэр покинул укрытие и вскоре вошел в сырой полумрак холодных стен. Каменную плиту и углубление с левой стороны он нашел сразу. Еще раз внимательно осмотрелся и тихо произнес:

— Иги-раги-тан!

Тяжелая каменная плита нехотя сдвинулась с места и поднялась. Как только Лоэр скользнул в чернеющий проход, она опустилась снова — неслышно, без звука, как будто и не было в ней невероятной тяжести. Жуткий, нежилой мрак сдавил тишиной. Припомнив советы Эна Элиса, Лоэр нащупал тонкий плоский камень. Под ним лежали невиданные самоцветы. Стоило чуть приподнять камень, как своды пещеры тотчас вспыхнули призрачным сиянием, неровности пола обозначались отчетливо, и лишь даль широкого прохода по-прежнему оставалась черной. Самоцветы были холодными, и Лоэр безбоязненно взял два из них: путь предстоял неблизкий и следовало учитывать неожиданности.

Чем дальше, тем потолок пещеры становился выше и освещался слабее. Зато стены и поднимавшийся постепенно пол — особенно в нешироких залах и коридорах — просматривался рельефно, и ни одна подробность не ускользала от внимательных глаз Лоэра.

В двух местах, вправо от основного пути, отмеченного белыми стрелами, чернели проходы и другие помещения. Лоэр заглядывал в них, но ничего интересного не нашел, кроме истлевших от времени тканей и непонятных предметов из удивительного металла. Встречались скелеты людей, погибших, видимо, от голода и жажды. Кто они? Как пробрались сюда и почему не могли вернуться на волю? Внезапно он почувствовал неясное беспокойство — словно кто-то невидимый подсказывал ему, что надо делать. Он подчинился этому зову. Пол теперь стал заметно понижаться, а проход круто сворачивал влево. Потолок становился недосягаемым для светильника, да и стены значительно расширились. Воздух сделался суше и чище. Коридор вывел в два обширных зала, соседствовавших друг с другом. В первом на стеллажах, сооруженных из неведомого светло-серого металла, лежали сотни манускриптов, странных книг и свитков. Лоэр хотел задержаться здесь, и не смог: та же непонятная сила повлекла его дальше. Он лишь бегло осмотрел второй зал, забитый различными машинами, шагнул в проход, но дальше пути не было. И вдруг тяжелые камни раздвинулись и пропустили его в следующий коридор — длинный и широкий.

Но что там? Лоэр увидел впереди другой свет — желтый и яркий. Неужели солнце? Он спрятал горящий камень. Темнее не стало. С каждым шагом сияние становилось сильнее. Коридор вывел в обширное помещение, озаренное чистым рассеянным светом, проникавшим через прозрачный потолок и отраженный сотнями зеркал. Лоэр вздрогнул от неожиданности и поторопился спрятаться за выступ: он увидел Вещую Имтру. Неужели так быстро дошел до храма Ремольта?

Вещая сидела к нему спиной — сгорбленная, дряхлая, — впрочем, такой она была всегда, — и что-то говорила стоявшему перед нею, как изваяние, странному, похожему на человека существу, которое прибывало в непонятном тумане: очертания его фигуры угадывались с трудом и лишь середина тела казалась более или менее четкой. С каждой минутой четкость росла, видимо, она как-то зависела от монотонного гудения, временами доносившегося из глубины помещения.

Вещая Имтра сидела на возвышении перед колоссальной статуей Ремольта, которая своей короной упиралась в выложенный золотом купол. Статуя Ремольта поражала не только размерами. Она казалась живой. Опущенная на грудь голова, доброжелательные глаза, смотревшие на широкий вход, и чуть приподнятая над бедром рука не могли оставить равнодушными тех, кто посещал храм в давние времена. Тело статуи белело слоновой костью, крылья сверкали серебром, одежда слепила пестротой малахита, анфракса, сапфира…

Перед Имтрой горело двадцать светильников вечного пламени. Оно вырывалось прямо из пола. Лоэр знал от Гара и отца, что именно это удивительное голубое пламя создает иллюзию живости статуи Ремольта. И еще огромная тень Вещей.

Внимание Лоэра привлек голос Имтры. Она говорила:

— Залог прогресса в простейшей формуле: сделай сегодня то, что хотел сделать завтра.

Снова возникло монотонное гудение, затем тот же ровный голос:

— Путь к совершенству идет через передачу из поколения в поколение накопленных знаний и способностей… Переход от примитивных занятий к суровому профессиональному труду весьма труден и может быть выполнен только постепенно, в широких рамках общественной группы.